Снарри-форум

Профессор Снейп не любил…
Вот, пожалуй, фраза, наиболее точно описывающая этого еще не старого и во многих отношениях неординарного человека.
Неординарный, непохожий. Другой.
Профессор Снейп не любил свой нос. «Таким носом можно трахать!». Вот самое лестное описание этой выдающейся части Северуса Снейпа.

Он не любил свои волосы. Иссиня–черные, совсем не английские. Густые, непослушные. Требовавшие постоянного ухода от своего обладателя.

Профессор Снейп не любил свои глаза. Они могли предать, выдать блеском или мимолетным прищуром то, что должно было остаться тайной.
Профессор не любил свои руки. Они могли подвести, ошибиться, дрогнуть. И что тогда?

Профессор не любил свой голос, пытавшийся сорваться то на крик, то на визг.
Не любил свою сутулую спину и узкие плечи.

И когда он слышал чей–либо смех в коридорах или классе, он был уверен, что смеются над ним.

Профессор не любил детей. За их безмятежность, за лень, за тупость. Да, за их смех в том числе. Но больше всего за беззаботность.
Профессор Снейп не любил завидовать. Но делал это слишком часто.

Кто-то может подумать, что профессор и Мастер Зелий любил зелья. Вовсе нет. Тот, кто хоть раз потрошил рогатую жабу или процеживал гной бубонтюрьера, поймет это.

Да, профессор не любил. Не любил быть нужным, обязанным, смешным, странным. Другим.
Он не любил. Не любил быть.

Но кроме нелюбви в душе каждого человека должна жить любовь. Ведь они нераздельны, как свет и тьма, как радость и горе, как яд и безоар. Однако профессор Снейп был человеком неординарным. И вся неординарность его укладывалась в одну фразу: «Профессор Снейп не любил».

Не любил…. И это было видно в каждом взмахе его мантии, слышно в интонациях голоса и звуке шагов. Эхом разносилось по замку: «Не любил, не любил, не любил…»

Но однажды. Когда на небе была полная луна, профессор увидел фею.
Профессор не любил полнолуние – ведь на это время всегда приходилось так много работы.
И Снейп не любил фей – ни одна из них не была его крестной.

Впрочем, фея об этом не знала. Она танцевала в коридоре замка, напротив огромного готического окна. Серебряный лунный свет освещал хрупкую фигурку, будто обнимая.
Свободна, легка. Её не мучили зависть, сомнения, нелюбовь. Она знала, что просто – другая. Но это не делало её жизнь невыносимой. И не мешало танцевать.

Полумна Лавгуд, второй курс, Рейвенкло. «Фея, - подумал профессор. - Фея!»

Тонкая, как лучик света, с серебристыми волосами, она танцевала, высоко подняв руки и запрокинув головку. Нежная, невесомая, она медленно кружилась и, казалось, совсем не касалась пола.
Такая чистая, такая другая…
Профессор Снейп не пытался ничему научить её, никогда не наказывал. Даже когда девочка тихим, но твердым голоском убеждала его в существовании мозгошмыгов. Его. Прямо на ЕГО уроке. В присутствии нескольких десятков первокурсников. Профессор Снейп уже тогда знал, что она – другая. Варил перечное зелье для лазарета, что бы излечить её от простуды. Залечивал порезы на ладошках во время практических занятий. И как можно порезать ладонь, нарезая листья барвика? Не пальцы, а именно ладонь? Фея…
Крошечные ладошки, тоненькие пальчики, почти прозрачная кожа. Фея. Другая.

Она танцевала каждое полнолуние. Нужно было только отыскать галерею, коридор или поляну в Запретном лесу. Чаще танцевала босиком.
Вот и сегодня каменный пол холодил маленькие босые ступни.

«Однокурсники опять спрятали её обувь. Почему Флитвик не вмешивается? Фея…»
Как хотелось однажды выйти из тени и протянуть к ней руки! Но профессору становилось больно при мысли, что девочка, нет, уже девушка, испуганно вскрикнет и отпрянет от него. Ей уже 16. Скоро, совсем скоро у неё появятся поклонники. Но еще не сейчас. Скоро, совсем скоро её сердечко забьётся в унисон с другим сердцем. В том ритме, в котором танцевала маленькая фея: «Раз, два, три. Раз, два, три». Но сердце профессора билось ровно: «Раз – два, раз – два». Подойти к ней, протянуть руку, пригласить на танец.
«Раз, два, три. Раз, два, три». И её ручка будет лежать на его плече, а головка склониться ему на грудь.
Но профессор Снейп не умел танцевать. И сердце человека, он это знал отлично, не может биться: «Раз, два, три. Раз, два, три». Только так: «Раз – два, раз – два».

Будто услышав эти мысли, девушка вдруг прекратила танцевать и бесшумно побежала прочь. По коридору, к лестнице. Прочь.

Нелегко отыскать в огромном замке пару маленьких туфелек. Но профессор Снейп сделал это. Он наложил заклинание, и туфельки полетели по воздуху к своей хозяйке, в башню Рейвенкло. Снейп знал: завтра фея найдет их возле своей кровати. Снейп знал, что в следующее полнолуние эта непохожая на всех остальных, такая другая девушка, опять будет танцевать. Не боясь. Не завидуя. Не стыдясь.
Но он не знал, увидит ли вновь её танец.
Впрочем, это была, кажется, наименьшая из его проблем в этом 1998 году.
Снейп не любил неизвестности.
Не любил потерь.
Не любил беспорядка.
Не любил Визжащую хижину.
Змей.
Ползать.
Впрочем, лодочный сарай он тоже не любил.
конец