Снарри-форум

Навсегда не твой

- Мои верные Пожиратели Смерти, сегодня, наконец, настанет день, когда падет Мальчик-Который-Выжил, а весь магический мир преклонит колени передо мной, - тихий шипящий голос, будто пронизанный холодом, проникает в сердце каждого волшебника, стоящего в этом зале, окутывая, повелевая, обещая…

Северус Снейп едва приметно усмехается и решительно стряхивает это оцепенение. Темный Лорд, как, впрочем, и всегда, умеет заставить собравшихся себя слушать. К примеру, сейчас это очень напоминает маггловский гипноз. Но ему не привыкать к такому.

«Магический мир преклонит колени передо мной»… Сколько дешевого пафоса, громкие слова – а на деле?

- Орден Феникса сейчас предпринимает попытку осады этого замка. Необходимо сосредоточить основные силы на входе в здание. Если прихвостни Дамблдора все же прорвутся в замок, устройте им ловушку, - кривая беззубая усмешка, словно Лорд ни на минуту не верит, что такая нелепость возможна.

Снейп мысленно удивляется: Волдеморт и словом не обмолвился о том, что это поместье ненаносимо. Его координаты не знал никто из Пожирателей Смерти, все аппарировали на зов метки и оказывались сразу в тронном зале.

Вчера в штаб Ордена пришло письмо от анонимного адресата. Дамблдор бегло просмотрел пергамент, не выказав при этом никакого удивления, а затем совершено будничным тоном сообщил, что завтра произойдет то, чего так долго ждал весь магический мир. Поттер вначале ошарашенно глядел на директора, проявляя признаки усиленной мозговой деятельности, а потом поинтересовался:

- Профессор Дамблдор, что там? От кого это письмо?

- В письме – список заклинаний, которые снимут защиту с резиденции Темного Лорда.

- Но кто…

Директор лишь легко улыбнулся, а потом покачал головой:

- Хотел бы я и сам это знать. Но сейчас личность адресата – не самое главное.

Потом до позднего вечера члены Ордена во всех подробностях обсуждали план штурма замка, возможные варианты нападения и стратегические хитрости. Поттера, под громкие вопли Грейнджер, загнали в библиотеку и сунули в руки внушительную стопку книг с различными заклинаниями. На риторический вопрос юного волшебника: «зачем мне все это?» зельевар лишь ухмыльнулся: «Чтобы не отупеть окончательно перед предстоящей битвой и не впадать в депрессию». Гриффиндорец попробовал было испепелить Снейпа хмурым взглядом, но попытка была настолько слабой, что тот ее попросту не засчитал.

Северус торопливо выходит из зала и направляется вниз по коридору. Судя по крикам и яростному обмену проклятиями, армия Дамблдора с легкостью преодолела защиту поместья.

Заклинания летят во все стороны, и почти каждое находит свою цель. Ни люди Ордена, ни Пожиратели не собираются сдаваться, несмотря на то, что эта битва, по сути, только двух лидеров: Поттера и Волдеморта. Остальные – всего лишь прикрытие, живая стена, принимающая на себя весь огонь.

Темный Лорд замечает Гарри Поттера и бросает в него смертельное проклятие. Мальчишка с молниеносной быстротой уклоняется, и проклятие попадает в Макнейера, который собирался атаковать гриффиндорца с тыла.

Юноша поворачивается лицом к своему врагу, и их заклинания звучат одновременно.
Скрестившиеся пронзительно зеленые лучи повисают в воздухе на долю секунды, чтобы через миг превратиться в золотую переливающуюся нить: сработало Priori Incantatem. Казалось, что на секунду мир замер: никто не предполагает, что будет дальше.

А затем Поттер левой рукой аккуратно перехватывает палочку, связанную заклинанием, и неторопливо тянется к внутреннему карману мантии, извлекая оттуда… вторую палочку. Глаза Волдеморта удивленно распахиваются, а Снейп довольно ухмыляется: кто сказал, что Поттер истинный гриффиндорец? Из мальчишки вышел бы неплохой слизеринец. Такой простой вариант победы еще никто не придумывал.

Через миг зал озаряет пронзительная вспышка, а оранжевый луч оставляет от самого могущественного Темного Мага столетия лишь жалкую кучку пепла.

Но бой останавливается не сразу. Пожиратели с удвоенной яростью напирают на членов Ордена, но все же постепенно толпа редеет.

Им больше не за что сражаться. И не для кого. Больше никто не будет раздавать приказы, накладывать «Crucio» по любому поводу…

Можно радоваться победе, как это делают Тонкс и Хмури, вмиг окружившие Поттера, который не может оторвать взгляд от того, что некогда было Волдемортом. Но у Снейпа еще остались неоконченные дела, которые не терпят отлагательств.

Он пробирается к комнате на втором этаже, равнодушно переступая через тела, не запоминая лиц и неестественных поз, сворачивает в параллельный коридор и видит, как Руквуд осыпает проклятиями Люпина, и оборотень постепенно выматывается, уже не тратя сил на ответные проклятия, а лишь уклоняясь. Снейп на секунду останавливается, словно задумавшись над чем-то, затем бросает в спину Пожирателю: «Sectumsepra!» Тот медленно оседает на пол, а Люпин останавливает на зельеваре мимолетный благодарный взгляд.

Словно они никогда не были врагами. Словно не было многолетней ненависти, поддерживаемой так долго.

Снейп обрывает эти неуместные мысли и продвигается дальше, но резкая боль в боку заставляет его тотчас остановиться.

Яксли. Выходит, его тоже придется убрать, раз он видел, кому на самом деле верен зельевар. Снейп с трудом уклоняется от смертельного проклятия Пожирателя и посылает в нападающего аналогичное. Зеленый луч с поразительной точностью находит свою цель. Одной смертью больше, одной меньше – какая разница?

Северус негнущимися пальцами отворяет дверь в свою лабораторию. Рана дает о себе знать, движения даются с большим трудом.

Белла здесь. Она всегда разбиралась в зельеварении, недаром именно им Темный Лорд и доверил варить зелье, которое при попадании на кожу действует по принципу концентрированной серной кислоты, усиленной в несколько раз. Изначально планировалось таким образом устранить оставшихся членов Ордена.

Снейп бросает беглый взгляд на котел: предпоследняя стадия приготовления. Нельзя закончить это зелье, простым Evanesco его не уберешь, в этом и состоит его специфика. Избавиться от варева можно, только нарушив сам процесс, потому что призванная магическая энергия не может исчезнуть бесследно – она требует выхода. На живых жертвах.

Беллатриса оглядывается и замечает зельевара. Мерная ложка с громким стуком падает на каменный пол. Должно быть, у него и вправду кошмарный вид, раз она так пугается.

- Снейп, Снейп черт тебя подери! Северус, - она в отчаянии трясет зельевара, потом с размаху дает обжигающую пощечину, чувствуя нарастающее отчаяние. И не только из-за того, что если он сейчас загнется, зелье не будет доварено.

- Белла, ты хочешь довести дело авроров до конца? – прохрипел Северус, открывая глаза. Ложь дается легко. К этому быстро привыкаешь.

- Это они тебя так? Нужны зелья…, - она тут же поднимается с пола.

- Кровеостанавливающее, заживляющее, восстанавливающее… - невнятно бормочет он.

- Без тебя знаю, - огрызается Лестрейндж и идет в другой конец комнаты, к небольшому лабораторному столику.

Его сил хватает только на одно запирающее заклинание, произнесенное почти шепотом. Снейп надеется на то, что Белла не поймет раньше времени, что именно он сделал. А потом уже будет слишком поздно.

Лестрейндж судорожно перебирает пузырьки в поисках нужного зелья и не замечает, как Снейп следит за ней из-под опущенных ресниц.

Смотрит. Запоминает и закушенную губу, и лихорадочно сжимающиеся пальцы на маленьком синем пузырьке. Она держит его так крепко, что склянка норовит треснуть.

- Вот, пей, - пересохших губ касается холодное стекло. Снейп почти не чувствует вкуса зелья, потому что перед глазами все плывет.

Лестрейндж пытливо всматривается в его лицо, и по облегченному вздоху Северус понимает: зелье подействовало.

Белла видит, как мертвенная бледность постепенно сходит с его лица, порезы медленно затягиваются. Женщина переводит взгляд на свои руки: они не перестают мелко дрожать. Совсем нервы стали ни к черту. Или это отголосок переживаний?

Прохладная ладонь Снейпа решительно разжимает ее одеревеневшие пальцы:

- Белла, перестань. Я же не умер, - в голосе грустная улыбка.

Она торопливо кивает и подает руку. Северус опирается на нее и встает. Зельевара все еще шатает, поскольку кровопотеря была довольно большой, но такой слабости сейчас не место. Мозг лихорадочно работает, пытаясь найти предлог, который отыскивается довольно быстро. Слишком быстро:

- Третий пузырек в четвертом ряду, от этого зелья быстрее затянутся оставшиеся раны. Сам, боюсь, не дойду, - он прислоняется к стене, довольно убедительно имитируя слабость. Северус Снейп притворялся столько лет, что сыграть перед женщиной ему совершенно не трудно. Даже если эта женщина – фаворитка Лорда.

Белла бросает на него обеспокоенный взгляд и торопливо направляется к столику. Она уже находит тот самый темно-зеленый пузырек, когда сзади раздается негромкое:

- Экспеллиармус.

Лестрейндж медленно поворачивается и отрешенно наблюдает за тем, как ее гибкую палочку из орехового дерева ловит ладонь Снейпа, неотрывно смотрящего в ее глаза.

Зельевар ожидает криков, упреков, попытки выяснить что-то… Напрасно.

Белла просто молчит и смотрит на него без всякого удивления. Словно понимает. Но она ведь не может понимать… Она же не знает.

Чтобы заполнить неловкую паузу, Северус начинает говорить сам. Слова получаются нелогичными, неправильными, звучат совсем не так, как хотелось бы: сухо и бесстрастно.

- Темный Лорд пал, Беллатрикс. Сейчас авроры отлавливают уцелевших Пожирателей Смерти. Тебя ждет или поцелуй дементора, или Азкабан, возвращаться в который – уже, по сути, кошмар. Это единственное, что я могу для тебя сделать.

Белла чуть наклоняет голову, и ее взгляд становится каким-то…смиренным, спокойным. Это медленно, но верно убивает его решимость. Зельевар продолжает говорить, неважно, что, зачем, лишь бы не позволить этому чувству, этой жалости остаться в его душе слишком долго. Эмоции не должны править поступками, не так ли.

- Я никогда не был верен Темному Лорду, неважно почему…

- Я знала, - она нервно улыбается, неторопливо постукивая пальцами по столешнице, - Я давно знала, что ты работаешь на Дамблдора.

- Откуда? – Северус поражен. Когда он допустил промах? Где? Он, шпион с многолетним стажем…

- Все очень просто, Снейп, - ей и в самом деле весело смотреть на его удивленное лицо, видеть, как он пытается понять, где же ошибся. Ведь истина далеко не там, где он ее ищет, - В ту ночь ты назвал меня Лили, Северус. Эванс была дорога тебе. Пускай она досталась задаваке Поттеру, пускай Золотой мальчик - не твой сын, но ты любил ее. Тогда я поняла, что ты никогда не встанешь на сторону волшебников, уничтоживших ее. Это идет вразрез с твоими принципами, а пресмыкаться ты не привык. Хотя, играл ты мастерски. Даже Темный Лорд ничего не понял, как видишь. Да и я бы, наверное, не узнала, если бы не случай.

Он знает, о какой ночи она говорит. Нет, не о первой. Это все только лишь ненужная лирика: первый поцелуй, первый раз… Глупость.

Ночь после возрождения Темного Лорда. Этот выродок воскрес, тем самым многократно усилив все его чувства, ощущения, многолетнюю ненависть, которую он теперь был вынужден скрывать за ментальным барьером, целуя подол мантии, исполняя приказы, преклоняя колени перед убийцей Лили Эванс. Так и стучало в голове, словно просто повторяющийся монотонный набор звуков: Лили, Лили, Лили.

А вот Белла была тогда абсолютно счастлива. Радовалась, что воскрес ее Хозяин, что он, Снейп, снова сможет вернуться к деятельности Пожирателя, а значит, и к ней. И плевать на все. Плевать на мужа.

После собрания все торопливо разошлись, Рудольфус ушел играть в покер с Люциусом, Макнейер и Яксли направились в паб... В комнате, где теперь горело только несколько свечей, остались лишь они.

Северус, будто очнувшись и оценив компанию, попытался выскользнуть из помещения, но Белла оказалась куда проворнее. Она не стала ждать – сама набросилась на него, как если бы он был последним, что держало ее в жизни. Возможно, отчасти, это и было верно.

Треск рвущейся мантии, лихорадочные нервные движения в полутьме, градом посыпавшиеся пуговицы, жаркие поцелуи…

И Снейп не стал ее отталкивать, малодушно прикрываясь отговоркой: нужно расположить Лестрейндж, чтобы получать более полную информацию для Ордена Феникса. Странно, но в ту ночь он так нуждался в простом человеческом тепле, что мгновенно забыл про все. И про то, что завтра нужно будет возвращаться в школу, давать подробный отчет Дамблдору, и про Рудольфуса, который только чудом не знал об их встречах…

Но в памяти оставался проклятый образ Эванс, который ничуть не стерся с годами: яркие воспоминания и не думали поблекнуть, заставляя сердце каждый раз болезненно сжиматься. Северусу казалось, что под его горячими ладонями выгибается не Белла, а Лили. Что именно рыжая девушка с ясными зелеными глазами отбрасывает прочь уже непригодную теперь для носки одежду, покрывает его тело поцелуями…

Вместе с тем он с горечью осознавал, что Лили мертва вот уже четырнадцать лет и ее никогда не вернуть. Но ощущение неправильности, иррациональности происходящего не покидало, не исчезало до конца, пускай он и позволял себе забыться на короткие мгновения.

Снейп чувствовал себя настолько паршиво, как будто он, словно в кошмарном сне, предавал снова и снова.

Предавал Эванс, любимую, но никогда не принадлежавшую ему.

Предавал Лестрейндж, потому что даже в постели с ней мечтал о другой.

Неудивительно, что в такие моменты он мог назвать ее именем Лили. Картинки-образы смешивались, прошлое и настоящее сменяли друг друга, как мираж, как наваждение. Слепое наслаждение перемешивалось с кошмаром последних лет, прошлое давило и не хотело отпускать.

Белла была опасной женщиной. Фанатичной. Хитрой. Импульсивной. Расчетливой.

С этой страстной собственницей никогда нельзя было предположить, что будет завтра, через неделю, через год … Ее порывы настроения не поддавались совершенно никакой логике: Лестрейндж, словно тайфун, сметала на своем пути все то, что ее не устраивало.

Белла никогда не была сумасшедшей, как считали идиоты, называемые аврорами Министерства. Лестрейндж оказалась всего лишь до странности целеустремленной, идущей к своей цели любыми путями, по трупам. Для нее не существовало морали и правил, глупых законов.

Но постоянный риск быть застигнутыми, понимание, что Северус уже никогда не сможет полюбить, потому что стал тем, кем стал, словно собственноручно растоптал все светлые чувства в своей душе, ощущение, что одно слово или неверный жест – и ты полетишь в пропасть, откуда нет выхода… Все это словно подгоняло, заставляло не отказываться, пытаться, черт возьми, прожить хоть как-то, хоть малость…

Разве он, Северус Снейп, этого не заслужил? Пускай он продолжал каждый раз обманывать себя, ее, вести двойную игру, ходить по лезвию ножа…

Зельевар платил достаточно за яркую иллюзию жизни. Платил за эти ночи муками совести и сомнений, но он хотя бы чувствовал себя нужным. Игра все же стоила свеч.

- У тебя есть вопросы? – тихо, устало, безразлично. Но он не может иначе.

- Нет, - Белла едва приметно качает головой, но Северус словно не слышит тихого ответа: он пытается объяснить себе или же ей простую истину:

- Мертвых нельзя заменить, Белла. Они всегда с нами, в нашей памяти, в сердце, в душе. И ты никогда бы не смогла этого сделать. Ты же не Лили.

- Да посмотри на себя, Снейп! Ты такой же убийца, как и я. Так что не читай мне лекций о чистой и светлой душе, - Лестрейндж взрывается, выплевывая ему в лицо эту желчную тираду, но рассудок остается на удивление спокойным.

Белла лихорадочно ищет пути к спасению. Когда впереди не остается ни малейшей надежды, люди всегда начинают цепляться за жизнь, потому что дороже себя у них не остается никого. И все силы, мысли, чувства сосредотачиваются на том, чтобы вытащить себя из захлопнувшегося капкана.

Она нашаривает позади себя нечто, на ощупь оказавшееся бронзовой статуэткой змеи. У Снейпа всегда была необъяснимая слабость к этим пресмыкающимся. Дань факультету? Или же личный интерес? Впрочем, не имеет значения.

Судорожный вздох.

- Я и не отрицаю, Белла. Но я сделал все, чтобы это искупить.

Хотел бы Северус и сам верить только что прозвучавшим словам. Он искупил все смерти? Убийства? Сделанные по заказу Волдеморта яды и темномагические зелья, которые применяли в качестве экспериментальных над пойманными аврорами? Чтобы искупить такое, нужно прожить еще несколько жизней, иметь впереди достаточное количество времени, которого у него нет…

- Кровь с твоих рук не смоет ни одно оправдание Министерства, ни одна вшивая бумажка с подписью главы Аврората. Люди, возможно, забудут, Снейп, но ты – нет. Ты будешь помнить все, каждую ночь просыпаться с кошмарами, потому что с прошлым невозможно покончить, - зло парирует Белла.

Она незаметным движением берет статуэтку в руку, не отпуская тяжелого пронизывающего до костей взгляда зельевара. Эти черные омуты затягивают, и поневоле мелькают ненужные, неуместные сейчас воспоминания об их ночах, жарких ласках, объятиях, изначально предназначавшихся не ей…

Белла знала, знала все это время, но ничего не могла с собой поделать. Она просто нуждалась в самом человеке с таким знакомым пренебрежительным выражением глаз, не только в физической близости. Недостатка любовников у нее не было никогда.

Дерзко красивая, строптивая, раскованная… Половина Внутреннего круга на собраниях буквально пожирала ее глазами, рисуя в уме картины, совершенно точно не относящиеся к приземленным планам захвата мира.

Но Снейп… Рудольфуса и Северуса даже сравнивать было преступно. Разве у ее мужа был острый, холодный ум, умение абстрагироваться от лишних эмоций? Было все то, что она ценила в зельеваре? Нет.

Они были такими похожими. Просто до жути, до страха, до дрожи… И каждый раз, когда Белла оставалась у него, сбегая от мужа под любым предлогом, Снейп доказывал ей это. И словами, и действиями, и поступками.

Внезапно Лестрейндж очень захотелось прикрыть глаза, чтобы ничего этого не видеть, не вспоминать… Но палочка зельевара по-прежнему решительно смотрела ей в лицо.

- Пора заканчивать это, - словно самому себе говорит Северус.

Спектакль затянулся. Действие не предусматривало антракта, и кульминация настолько близка, что, кажется, ее можно потрогать дрожащими пальцами, почувствовать, что уже скоро наступит конец.

И Белла поняла – сейчас или никогда. Нет никаких замирающих мгновений, нет чертового остановившегося времени. Просто четкое осознание, что этот шанс – единственный, последний. И такое холодное колкое слово «единственный» буквально бьет по венам, заставляет кровь стучать в ушах, а пальцы сильнее перехватить статуэтку.

Белла резко отводит руку назад, замахивается и запускает бронзовой змейкой прямо Снейпу в голову. Но, то ли она плохо просчитала траекторию полета, то ли просто изначально неудачно стояла, статуэтка лишь ударяется о стену в каких-то паре сантиметрах от его головы и с гулким стуком падает на пол.

С этим звуком ее сердце резко срывается вниз, напряжение последних минут разбивается миллионом осколков, а колени поневоле подгибаются. Непозволительное проявление слабости. Ну и что с того? Это конец. Это была последняя попытка уйти из запертой душной комнаты, и она только что с треском провалилась.

Северус какое-то время просто смотрел на Беллатрису, а она вдруг поняла, что к щекам поневоле приливает предательская краска. Словно она какая-то провинившаяся школьница. Совершенно дурацкая ассоциация.

- Глупый был поступок, - совершенно спокойно констатирует Снейп, словно абсолютно не удивлен произошедшим только что.

«Легилименция! Проклятье!» - она подавляет жгучее, детское желание стукнуть себя кулачком по лбу. Вот идиотка, как она могла забыть?

- Я должна была предположить, что ты не гнушаешься читать чужие мысли в своих целях.

- Я не читал твои мысли. Импульсивные поступки невозможно ни просчитать заранее, ни почувствовать на эмоциональном уровне.

- Тогда как ты догадался? – за пару минут до смерти ведь можно спросить? Белле и в самом деле интересно, как.

Холодный изучающий взгляд останавливается на ее лице, словно выискивая там что-то.

На самом деле зельевар пытается понять, как Лестрейндж смогла не сломаться. Любая другая на ее месте бы уже рыдала, валялась в ногах, молила не убивать ее…

А эта женщина предприняла заведомо провальную, но все же попытку спасти свою жизнь. Даже в критической ситуации выдержка Лестрейндж никуда не делась, оставив в уме лишь поразительно холодный расчет. Таких людей на этом свете не так уж много. Северус почувствовал по отношению к ней что-то, подозрительно напоминающее на уважение.

- Я просто хорошо изучил тебя за эти годы, Белла. Ты слишком ценишь собственную жизнь, чтобы я поверил, что ты сразу сдалась и смирилась. Твоя сущность ведь постоянная борьба, не важно, с кем, главное – за что.

Что ж, она получила ответы на свои вопросы, не так ли?

Белла просто продолжала смотреть на Северуса Снейпа. Только смотреть. Не кричать, не обвинять за такой низкий поступок, который он собирался совершить, не искать иные пути спасти свою никчемную жизнь.

Ведь все было предельно ясно: глупо, но правильно. Смерть тут даже не наказание, а скорее искупление. Стоило бы быть благодарной за то, что из всех вариантов ей предоставляют менее болезненный. Хотя вот такого ножа в спину от своего любовника Белла не ожидала никогда.

Ей было чертовски интересно только одно, но вопрос был настолько глупым, что задавать его не имело совершенно никакого смысла. Кем она была для него? Что значила? Почему он спал с ней, предавая таким образом светлую незамутненную память о ненаглядной Эванс?

Если бы Северусу было плевать на нее, он бы сдал ее аврорам. Беллатриса ведь это вполне заслужила.

Фрэнк и Алиса Лонгботтомы, сошедшие с ума после трехчасовой пытки Круциатусом.

Хладнокровно, без всякого сожаления, убитые ею волшебники…

Белла уже давно не знала точное количество трупов на своей совести.

Эта ее чертова жизнь подходила бы к логическому концу в камере Азкабана или же исчезла бы вовсе после поцелуя дементора, а так… зачем?

То, что между ними было… Это ведь не любовь – глупые сантименты и красивая мишура – не для Пожирателей Смерти, не для них. Но это и не просто страсть. Во всяком случае, так казалось.

Но она не спросит. Потому что не хочет знать ответ.

Иногда незнание предпочтительнее, когда знаешь, что правда может ранить слишком больно, и вот тогда ты сломаешься. К глазам подступят предательские слезы, которых не было столько лет, что уже давно забыто и ощущение влажных щек, и чуть подрагивающие ресницы. Хваленая выдержка и самоконтроль полетят к чертям из-за каких-то простых слов.

Нет, Белла не доставит Снейпу такого удовольствия. Достоинство до конца.

Два взгляда черных глаз, скрестившихся, словно стальные клинки. В одних решительность, разбавленная едва приметным оттенком сожаления, в других твердая спокойная уверенность.

Тишина, установившаяся между ними, буквально звенит, а воздух словно дрожит от напряжения.

Весь мир для них двоих сосредоточился на этой комнате, на столике, в который, как в бесценную опору, вцепились тонкие пальцы, на кипящем котле, на деревянной палочке, которая едва приметно дрожит, но потом решительно замирает. Всего лишь один взмах. Только один.

Северус пытливо всматривается в лицо женщины, которую он не знал раньше.

Беллатриса Лестрейндж. Жестокая сторонница Темного Лорда. За последние несколько лет он понял о ней что-то свое, что-то, чего никогда не узнает ни Министерство, ни тем более Орден Феникса. Что-то, что ему сейчас предстоит уничтожить.

Рука с палочкой уже больше не дрожит, слова, легко сорвавшиеся с губ, звучат чересчур тихо. Белла стоит все с такой же прямой спиной и не отводит взгляда до тех пор, пока зеленый луч не ударяет ее в грудь. Последняя эмоция, промелькнувшая в темных глазах – сожаление и благодарность.

Снейп тяжело опускается рядом и бессмысленным взглядом смотрит на обшарпанную стену лаборатории. Потом решительно поднимается, проходит в другой угол комнаты, довольно быстро находит что-то в шкафчике с ингредиентами и кидает в котел. Жидкость сердито вскипает, а потом медленно, словно нехотя, оседает.

Зелье успешно локализовано.

Столько усилий нужно было положить на подготовку, а чтобы испортить результат многочасовой работы оказалось достаточно лишь пары секунд…

Зельевар тихо возвращается к лабораторному столику и смотрит на нее. Холодная, застывшая маска – уже не лицо. Только глаза… Их выражение, кажется, совсем не изменилось, несмотря на то, что Белла мертва.

Снейп кладет палочку в карман ее мантии, памятуя о традиции оставлять оружие побежденным врагам. Врагам, которых уважали за проявленную смелость.

Внезапно пальцы правой руки натыкаются на шершавый пергамент, сложенный вчетверо. Он, не думая ни о чем, проводит ногтем по линии сгиба, а затем решительно разворачивает листок.

И чувствует, как горло сдавливает стальным обручем, а дыхание задерживается вовсе. Кажется, что ему просто не хватает воздуха. Снейп торопливо сглатывает и бегло просматривает наспех нацарапанные таким знакомым почерком директора строчки.

«Спасибо за предоставленные сведения. Имея на руках переданные Вами перечень заклинаний и информацию о местонахождении Волдеморта, мы приняли решение атаковать его резиденцию. Не раскрывать свое инкогнито, безусловно, Ваше право, однако это письмо, как и предыдущие, может послужить подтверждением вашего весомого вклада в перелом хода войны. Я намерен лично настаивать на Вашей амнистии, если буду знать, за кого ходатайствовать.

Директор Хогвартса, Альбус Дамблдор.»

Северусу вдруг нестерпимо хочется встать, отворить резные створки платяного шкафа, смести одним резким движением все пузырьки с бесценными и редкими зельями в этой маленькой комнате для проведения экспериментов и ботинком раздробить уцелевшие стеклянные останки. Черт, черт, черт…

Эти письма, содержащие ту информацию, которой не располагал даже он сам, но мог знать как Малфой, так и Белла…

Почему Северус не подумал об этом? Почему сразу схватился за палочку?

Выходит, не только Снейп вел двойную игру, но Лестрейндж не умела играть в нее так долго и так тщательно, не могла знать, что стоит ставить на кон, а что – нет.

Чувства – это ведь не игрушка. Их нельзя делать разменной картой.

А Белла была так спокойна, так величава… Потому что эта женщина совершенно точно знала, что своей смертью накажет его гораздо сильнее, чем сможет при жизни.

Потому что зельевар будет чувствовать вину, которая будет снедать его день за днем, повсюду, куда бы он ни пошел. И от нее не будет спасения, поскольку собственную совесть подкупить невозможно.

Беллатриса не меняла приоритетов, вдруг отчетливо понял Снейп. Лестрейндж хотела посмотреть, как далеко он сможет зайти. Станет ли Северус вообще с ней разговаривать или же просто пошлет Аваду в спину.

Все-таки Белла была жестокой волшебницей. А может, просто глупой женщиной, которая посмела его полюбить, наивно веря, что лучшие стороны уже, казалось бы, души возьмут верх над разумом.

Белла не раз убивала, наслаждалась этим, играла со смертью, но сама никогда не думала, что смерти однажды может надоесть поступать по ее правилам. На совести волшебницы было слишком много зла, но Лестрейндж пыталась хотя бы частично исправить это положение, присылая военные планы и пергаменты с полезной информацией Ордену. А все ради чего?

Лишь бы Снейп остался в игре. Лишь бы его не заподозрили и не убили. Она так отчаянно старалась дать возможность выбраться обоим из ямы лжи и лицемерия, что забыла об одном неучтенном пункте. Северус не знал. И не мог предположить, что Белла окажется умнее и лучше, чем он привык считать.

Последняя эмоция, промелькнувшая в темных глазах – сожаление и благодарность.

Сожаление – потому что Снейп так и не понял, и борьба в результате оказалась бессмысленной. Благодарность – за то, что все же он оказался с ней честен и по-своему благороден.

Хотя, чего еще можно ожидать от человека, который всю жизнь растрачивал на войну, лишь сумасшедшими ночами ощущая себя по-настоящему нужным?