Снарри-форум

Что подарено - не теряй.
О потерянном - не жалей.
Этот парень у входа в рай
Давно устал от слез и соплей.
Но он видит нас насквозь
Он не станет нам петь псалмы.
Он задаст лишь один вопрос
Были ли мы?
Любили ли мы?

Кирилл Комаров

Гарри смотрел на небольшой огонек. Тихое пламя завораживало и поглощало. Он думал о том, как смешно и страшно иногда все складывается в этой жизни.

Где-то сзади хлопнула дверь. Вздрогнув, он отпустил кнопку газа на зажигалке... одинокий свет пропал. Он вновь крутанул колесико, зябко повел плечами и прикурил сигарету.

Мистер Поттер курил странные для мужчины сигареты. Ментоловые.

Гарри как-то слышал магловскую шутку о том, что парень, курящий ментоловые сигареты, становится импотентом очень быстро. Хотя в 27 лет ему потеря потенции, конечно, не грозила. Но какая, к черту, разница?

Сексуальная жизнь уже давно не приносила ему ни капли удовольствия. Нормальные отношения у него не складывались. Лишь ничего не значащий секс с едва знакомыми партнерами ради морального самоудовлетворении. В чем смысл? Как-то так сложилось, что создание семьи, к которому он так долго стремился, оказалось обременительным, совсем не тем, что ему было нужно. Он так и не смог себя найти.

Глубокая затяжка, судорожный вдох, затуманенный взгляд и выдох.

Знаете, как действует никотин на сознание? Дает свободу. Нереальную и абсурдную, но свободу. В ту секунду, когда ты делаешь вдох, ядовитое вещество медленно втекает через легкие в кровь, выталкивая из мозга все проблемы, чувства, мысли, наполняя ясностью и чистотой.

Секунда,- и мозг снова погружается в туманную мутную воду.

Никотин освобождает от зависимости перед этим миром, заменяя ее другой. Но она лучше, не правда ли?

Эффект ментола мало чем отличается от обычного. Разве что ментолом невозможно пресытится. Быстрее попадаешь в эту пропасть. Сложнее выбраться из нее. Невозможно.

Зато свобода еще чище, еще прекраснее.

Но, увы, за все надо платить. Мало кто знает, что редкое вещество в этих сигаретах разрушает сердце. И если рак легких невозможно не заметить, то ЭТО поймешь только с последним ударом.

Кто бы мог подумать? А ведь всего лишь жалкие граммы, завернутые в бумагу.

Вот и Гарри Поттер не знает о том, что с ним происходит. Не знает, как с каждой затяжкой уходит секунда, очередной удар проклятого органа.

Не знает, как мало осталось.

Гарри снова повел плечами, докуривая сигарету до фильтра: отвратительная привычка. Но он каждый раз боится, что это последняя возможность, что, черт знает, может дальше ничего уже не будет.

Он не успевает отбросить окурок, когда мужской голос рядом произносит.

-Что за дрянь ты куришь?

Гарри не видит говорящего: темно, хоть глаз выколи. Но не смущается - он разучился, несколько лет назад.

-Вы не первый, кто задает этот вопрос. Хм… Так банально. Вот докурю и подарю Вам пачку. Полюбуетесь.

-Да нет, спасибо. Оставьте себе. Пригодится.

Гарри улыбнулся, подумав, что давно ни с кем не разговаривал так. Дерзко-наглая воинствующая оппозиция была забыта со школьных времен. Тогда его лучшим оппонентом был Снейп. Снейп?

-А вы что курите? Кубинские сигары или, может быть, трубку?

-Я вообще не курю. И Вам не советую. Вредно.

Гарри бесшумно поднял руку с зажигалкой на уровень предполагаемого лица незнакомца. Быстро щелкнул, всего за секунду убедившись в своих предположениях.

Тихий огонь осветил такие знакомые и такие родные черты лица профессора. Все тот же нос, глаза, волосы...

А вместе с ними он осветил в душе Гарри то, что он так отчаянно пытался спрятать и забыть. Самый дальний угол. Самое любимое и важное, что когда-то у него было. Прошлое? Будущее? Настоящее?

-Снейп, я не учусь, а вам все еще хочется читать мне мораль. Курить вредно, пить противно, а умирать здоровым жалко.

Гарри говорил беззлобно, а даже в какой-то степени дружелюбно. Он почему-то ни разу не подумал о том, что этот человек давно мертв. Что он погиб в последней битве.
-Я хочу предложить вам Прагу, Поттер.
-Что?
-Вы были в Праге?
-Нет.
-Тогда просто закройте глаза.

Гарри слушается, сжимая веки. Снейп прижимает его к себе сильными руками и аппарирует. Гарри знает, что они уже на месте, но не двигается.

Проходят минуты. Спешит время.

Впервые за долгое время, прижавшись к бывшему профессору, он ощущает себя в безопасности. Он наконец-то дома.

А Снейп не торопится убирать руки, наблюдая, как молодой человек тихо сопит у него на груди. Все возможно…

Наконец Гарри делает шаг назад и, щурясь, смотрит, как в глубочайших глазах напротив отражается восходящее солнце над Карловым мостом.

Ратуши, церквушки, узкие улицы. Прагу лучше всего назвать кроваво-сумеречным городом. В другое время суток она иная. Обыкновенная.

Старый город. Старый-новый город. Когда-то ее построил Карл Великий как памятник. Она так и стоит. Память былому величию и победам.
Прекрасная.
Непреклонная
Несломленная.

Солнце на востоке заливало каким-то ало-сизым цветом эти величественные статуи. Волевые прекрасные лица. На улице ни души, и эти статуи королей и простых женщин смотрели на них как-то горделиво, с царской благосклонностью. Они тогда пообещали Гарри свободу.

-Хочешь кофе?
-Я не пью кофе. Только чай.
-Тогда чай?
-Да, пожалуй.

Чай с лимоном, слишком кислый и совсем не крепкий. Слишком не английский чай.
Снейп пьет двойной экспрессо. Вы не поверите, но Гарри не помнит, откуда появились напитки. Просто стоит и смотрит на спокойную неподвижную поверхность реки, такую чистую и слишком темную даже для ярко-алой воды.

Он достает пачку и аккуратно вкладывает сладкую отраву в рот.
Прикуривает.
Проходит время. Солнце все еще не встает.
На этой планете, кроме них, двоих, больше нет никого.
Город пуст.
Прошел час, а мир так и не сдвинулся с места.
И чай не остыл.
Он все понимает.

-Зачем это, Снейп?
-Это слишком долго объяснять.
-Тогда не надо. Мне ведь недолго осталось?

Гарри не страшно. Гриффиндор не боится смерти. Или…
Может, старости, боли, глупости, страха, но не смерти.

А вот Снейп боится. Его трясет, и Гарри не понять почему.
Он просто думает о том, что рад ему. Рад, что именно профессор пришел за ним. Счастлив, когда этот человек рядом.

-Уже все.

Снейп дрожит.

-Снейп? Покажи мне Карловы Вары.

Зельевар все еще пытается унять дрожь. Бесполезно.
Гарри сам подходит к нему, кладет руки на плечи и закрывает глаза. Каждой клеточкой тела он чувствует, как мир кружится вокруг них в прекрасном необъяснимом вальсе. Каждой частичкой души он понимает этого единственного родного человека. И снова стоит рядом с ним, вдыхая запах кофе и гвоздики.

Карловы Вары.
Здесь нет пресловутого пражского величия. Нет высокомерия и гордости.
Здесь уже, наверно, целую вечность царит отчужденность и тихое спокойное счастье.

Десятки источников, церквей и глупых разноцветных каменных зданий. Булыжные мостовые и маленькие краны, к которым можно наклониться и попить теплую и самую чистую в этой вселенной воду. Неизвестная река с бесчисленным количеством мостиков. Запах вафель, каких больше нет нигде.
Ни в одной точке мира.

Но у них нет времени посмотреть все это. Почувствовать в это странное место.
Они торопливо поднимаются куда-то вверх по бесконечным лестницам, стремясь ввысь. Держатся за руки.
И молчат.

Тот, кто не был в Карловых Варах, никогда не поймет этого.

Ноябрьский рассвет.
А от загадочной воды идет пар, такой же, как от дыхания.

Самый удивительный термальный бассейн мира. Старая потрескавшаяся плитка, два шага от края воды и обрыв. И весь этот маленький мирок как на ладони.

Гарри садится на край бассейна, снимает ботинки и носки и опускает ноги в воду. Долго и бессмысленно смотрит он как, намокая, темнеют штанины его джинсов. Затем в безумном порыве срывает куртку и прямо в рубашке уходит под воду. Она теплая и немного соленая. А все еще восходящее солнце дает ей незабываемый алый оттенок.

Гарри погружается с головой и, медленно рассекая ее ладонями, плывет на ту сторону бассейна. Он оказывается длинным, несколько раз он выныривает, набирая в легкие леденящий воздух. Над поверхностью холодно и появляется детское желание никогда не всплывать.

На том конце бассейн гораздо глубже. Гарри хочет достать до дна и рывком погружается вниз. Закладывает, уши и кружится голова. Указательным пальцем он трогает плитку и изо всех сил пытается ее запомнить.
Чтобы потом вернуться и вновь найти этот квадратик.

Отталкивается от дна и выплывает на поверхность. Затем снова погружается, но уже направляясь назад. К Снейпу.

Профессор стоит и смотрит. Гарри думает, какой он сейчас красивый - дрожащий и невесомый. Высокий, но больше не высокомерный. Такой легкий, звонкий и вечный. Самый нужный.

Северуса все еще бьет крупная дрожь. Страх.

-Чего ты боишься , Снейп? Что на том свете я не дам тебе покоя?
-Ты уже на том свете, Гарри. Ты практически мертв. Я боюсь…

Он запинается, вздрагивая от своих собственных слов. Гарри подходит так близко, что капли с его волос, ресниц, губ почему-то попадают на Снейпа. Они замирают, тихо вдыхая неожиданное тепло друг друга. Замирают, стараясь услышать это звонкое, беззвучное счастье, которое бьется между их сердцами.

И, наверно, слышат.

-Боюсь, что тебя спасут.
-Заставят твое сердце биться.
-Заберут тебя у меня.
-Боюсь, что ты оставишь меня.
-Боюсь жить без тебя…

-Разряд…
-Черт возьми, вы вкололи ему транквилизаторы?
-Да.
-Реакция нулевая.
-Еще разряд!
-Показания не меняются.
-Пульса нет.
-Мы теряем его!
-Разряд…
-Черт, черт, черт!
-Еще разряд, ради бога!
-Никакой реакции.
-Боюсь…
-Нет! Нет, еще разряд. Пожалуйста. Черт, да давайте же!

Реанимация ответила лучшему колдмедику гробовым молчанием.

-Мы пытались…

Только негромкий и постоянный писк кардиостимулятора.
Попытка спасти Гарри Поттера, героя магического мира, магловским способом была последним шансом.

Показания так и не изменились.

Смерть это не страшно. Это ожидаемо и сладко. Как ментоловая сигарета. Освобождает от зависимости перед этим миром. Как первый поцелуй любимого человека. Вот только взамен ей ничего не надо.

Это дар. Свобода.

Лучший колдомедик выходит из палаты навстречу немногочисленным друзьям и жалкой кучке репортеров. Его освещают вспышки фотокамер, он как сквозь сон слышит их щелчки. И молчание. Страшная пустая тишина.

Хотя он назвал бы ее свободной.

Собственный голос кажется врачу в этой тишине громким и резким. На самом деле произнесенная фраза звучит тихо и отрывисто.

Она простая и такая…

Он бы сказал свободная.

-Боюсь, мы потеряли его.
The End.