Отправлено: 27.11.07 08:42. Заголовок: Осень в серых тонах, ГП/ДМ, dark, R, AU, миди, закончен.

Название: "Осень в серых тонах"
Автор: Жнец (Ghnetz@yandex.ru), Малфой-младший (Malfoy-junior@yandex.ru)
Бета: TakA (yaoiioay@rambler.ru)
Рейтинг: R
Пейринг: ГП/ДМ
Жанр: психологический dark
Предупреждение: cмерть персонажей, безумие, AU
Дисклеймер (отказ от прав): Персонажи, мир и основа сюжета - Роулинг. Остальное - наше. Авторы фика материальной прибыли не извлекают.
Архивирование: с разрешения обоих авторов.

 Отправлено: 27.11.07 08:44. Заголовок: Молодой брюнет, стоя..

Молодой брюнет, стоя возле старого зеркала, застегивает теплый плащ. Сегодня в Министерстве состоится очередной прием, на котором он должен присутствовать. Простая формальность, не более того.
- Я бы лучше остался дома, – доверительно говорит он собеседнику. – Никуда бы не ходил. Но – ничего не поделаешь, это ведь вроде как работа. Они в Министерстве мне даже платят. А вообще я бы лучше остался сегодня с тобой. В шахматы бы поиграли. Да и друзьям надо написать, а то они меня скоро уже совсем потеряют. Я тебе говорил, что Невилл сейчас уже преподаватель в Хогвартсе?
Стоящий рядом юноша молчит. Челка его растрепалась, и волосы закрывают глаза. Брюнет протягивает руку и поправляет светлые прядки.
- Честно, - тихо говорит он, – мне так жаль, что я не могу взять тебя с собой. Правда, не могу. Поверь, мне бы очень хотелось. Но я постараюсь вернуться очень-очень быстро. Ты ведь подождешь меня, правда? Скажи, ты меня дождешься, ты будешь здесь, когда я вернусь, Драко?
- Да, конечно, Гарри. Я буду здесь, – отвечает блондин.
- Хорошо. Я там оставил книжку для тебя в гостиной. Гермиона прислала, пишет, что очень интересная. Я, правда, еще не читал, там про магическую войну какого-то там Среднего Века, что-то в этом роде. Ты же знаешь, я в этом не силен… - смущенно улыбается он. - Почитаешь ее, пока меня не будет, Драко?
- Да, конечно, Гарри, почитаю.
- Ну, мне уже пора. Я побежал. Пока, – Гарри обнимает блондина и касается его щеки легким поцелуем.
- Я скоро вернусь! – кричит он, выходя.
Блондин уходит, как только захлопывается входная дверь. Он идет через темный холл, направляясь к лестнице на второй этаж. В доме тихо, только легко поскрипывают половицы под ногами. В холле остается лишь портрет женщины в полный рост, висящий на пыльной стене; сжимая руки в кулаки, с невообразимой смесью сожаления, отвращения и ужаса во взгляде провожает блондина глазами Вальпурга Блэк… Она не говорит с обитателями дома вот уже больше года.

 Отправлено: 27.11.07 08:44. Заголовок: Кричер осторожно вы..

Кричер осторожно вычищает темный пушистый ковер перед камином. Он не оставил привычки бормотать, но его бормотание еле различимо, словно домовой эльф боится всколыхнуть мутное болото тишины, наполняющей дом. Он принес с собой лампу, потому что в этой комнате никогда не раздвигают штор, и, даже если бы за стенами дома был солнечный полдень, а не поздний осенний вечер, свету не под силу пробить броню из ткани и пыли, закрывающую окна. Впрочем, стекла наверняка настолько грязны, что даже отсутствие штор не помогло бы сделать гостиную светлее. Кричер стар, и ему уже давно не хватает сил на поддержание порядка во всем доме. Он убирается только в тех частях особняка, которые использует молодой хозяин. И тот, кто сидит сейчас на диване. Кричер пригибается к ковру и нервно оглядывается через плечо, но этот, как обычно в отсутствие молодого хозяина, неподвижен. Кричер стар, однако руки его дрожат не от старости. Наконец он заканчивает с ковром, и медленно подходит к дивану – надо очистить от пыли обивку и протереть подлокотники, но останавливается на полпути.
- Позже, - бормочет он, - позже.
Эльф подхватывает лампу и направляется к выходу. Уже у самых дверей он замирает и разворачивается. В этот раз он не смотрит ни на диван, ни на неподвижную фигуру на нем. Его взгляд направлен на противоположную стену гостиной, - туда, где сквозь темноту просверкивает золотое шитье гобелена. Если подойти вплотную, на нем еще можно разобрать слова «Чисты навеки», но все остальное надежно скрыто под многомесячным слоем пушистой серой пыли. Кричер тихо вздыхает, и плечи его безнадежно опускаются.
- Кричер обязательно найдет для этого время, - шепчет он себе, поворачиваясь к дверям.
Но дело не в отсутствии времени. Эльфу хватает сил на уборку в кухне и спальне хозяина, приготовление еды и поддержание порядка на лестнице. Временами он прибирается в гостиной – как сегодня: на той ее малой части, где располагается камин, диван и ковер между ними. Все остальное так и остается на милость безмолвию, постепенно затягивающему дом серой патиной.
Сидящий на диване в гостиной никак не реагирует на уход домашнего эльфа, он недвижим так же, как лепнина на потолке, как раскрытая книга рядом с ним. Если бы он не моргал – медленно и очень редко, его можно было бы принять за великолепную в своем реализме статую. Спина неестественно пряма, светлые волосы падают на плечи, губы плотно сжаты, руки сложены на коленях. Его взгляд устремлен куда-то поверх каминной полки, и отблески каминного огня танцуют в серых глазах. Это, да еще редкое медленное шевеление век – все, что движется на бледном лице.

 Отправлено: 27.11.07 08:45. Заголовок: Серые тени. Их так м..

Серые тени. Их так много здесь. Они скользят по стенам старого дома, зарываются в темные углы на потолках, путаются в паутине, вплетаются в легкое шевеление штор, когда случайный ветер порывом влетает в окно и затихает в неожиданности. Даже холодным осенним ветрам не под силу изгнать эти тени, не под силу освежить печальный воздух. И ветер тает под гнетом серых теней, что беспрепятственно продолжают свой путь по коридорам и комнатам серого дома, застывшего в скорбном бессилии и отчаянии безнадежности.
Кажется, что само время застыло, сгустилось, спряталось под длинным покрывалом вечной осени, царящей безраздельно на Гриммаулд Плэйс, 12. Где-то там, снаружи, где-то во внешнем мире, быть может, менялись времена года, неделя сменяла неделю, падал белый и пушистый снег, пробивались первые цветы и нежная трава, дул свежий и сильный ветер. Здесь же, как на застывшей маггловской картинке, царит осень. Всегда. Навсегда…
Старый домовой эльф разливает чай в две фарфоровые чашки, ставит их на блюдца, берет одну и подходит с ней к столу, на котором уже стоят сахарница, молочник и вазочка с джемом. Серебряные чайные ложечки лежат на двух свежих салфетках. Сегодня молодой хозяин не стал дожидаться в гостиной, пока Кричер накроет на стол и предложит пройти на кухню. Жаль. Он бы успел уйти в свою каморку и там зарыться в накопленный за годы служения в доме ворох тряпок. Закрыть глаза, завернуться поплотнее, отгородиться до утра, забыться сумрачным сном. И тогда, быть может, хватит сил на еще один день. Иногда он чувствует себя уже очень старым, намного старше своих истинных лет. Как сейчас. Когда нужно пересилить себя и идти. Взять чашку, потом вторую, поставить на стол. Потом молодой хозяин отпустит Кричера, разрешит ему уйти. Обязательно разрешит. А пока – взять чашку, подойти к столу…
- Спасибо, Кричер, – говорит Гарри, принимая из рук эльфа чай. Кричер, который хотел поставить прибор перед хозяином на стол, вздрагивает, но ничего не говорит и возвращается к кухонному столу за второй чашкой.
Взять ее, подойти к столу с другой стороны, поставить…
- Драко, возьми у Кричера чашку.
Нет, пожалуйста… Домовой эльф вздрагивает в испуге, отчего чай выплескивается на блюдце, и умоляюще смотрит на молодого хозяина. А к чашке уже тянется тонкая рука с изящными бледными пальцами. Весь в испарине, Кричер делает два небольших шажка в сторону блондина, сидящего за столом напротив Гарри, - закусив губу, зажмурив глаза, - и все же не может сдержать судорожного вздоха, когда ощущает случайное прикосновение к своей руке. Холодно, и больно, и безнадежно. Можно мне идти, Кричер может уйти из кухни, пожалуйста?
- Молодой хозяин может отпустить Кричера наверх? – никогда, никогда раньше он не позволил бы себе этой фразы, пока хозяин сам не скажет; никогда, нужно ждать, может, понадобится снова заварить чай или долить молоко в молочник; нужно ждать, прежние господа, простите старого никчемного домового эльфа, никогда раньше... Но нет сил, нет сил, простите старого эльфа, он боится, простите!
- Да, иди, конечно. Сегодня ты нам уже не понадобишься.
При слове «нам» Кричер дергается, как от сильной боли, – Гарри, ничего не замечая, продолжает вчитываться в письмо, - кланяется молодому хозяину и торопливо ковыляет к выходу. Прежние господа, простите, простите…

 Отправлено: 27.11.07 08:46. Заголовок: Они сидят на кухне –..

Они сидят на кухне – двое молодых людей, почти подростков. Как и везде в этом доме, в кухне царит полумрак, пылающий в огромном очаге огонь не в силах разогнать темноту этого огромного помещения, напоминающем пещеру своими стенами из грубо отесанного камня. Но этим двоим нет никакого дела до обстановки; они только что поужинали и теперь пьют чай. Они до безобразия несхожи – один походит на выцветший пергамент с полустертыми строками, бледен, молчалив и почти недвижим, он отстраненно смотрит мимо собеседника и медленно подносит чашку к губам, осторожно делая по глотку; второй, скорее – тот кусок угля, которым можно написать на старом пергаменте новые руны, он суетлив и многословен, он жестикулирует и шумно дует на свой чай, хрустит домашним печеньем, обсыпая стол и себя крошками. Он размахивает письмом и возмущается:
- Почему они не могут оставить меня в покое? Ну, подумаешь, полгода в гостях не был! Я же вижусь с ними на министерских приемах! И вообще... Да, а Гермиона хочет, чтобы я стал крестным их дочери. Я говорил, что у Рона с Гермионой в прошлом месяце родилась девочка? Назвали Роза – правда, красивое имя? Гермиона пишет, что она похожа - цитирую – «на этот прекрасный цветок весенним утром»! Нет, ну ты представляешь себе? Никогда не замечал за ней склонности к поэзии. А тут вот… Я бы, конечно, согласился, - он мечтательно улыбается, - но они же наверняка захотят, чтобы я погостил несколько дней, а я... Я не могу оставить тебя здесь одного. Ты же будешь скучать. Ты будешь скучать, Драко?
- Да, конечно, Гарри, я буду скучать, - отвечает тот, кто сидит напротив.
- А, я опять чуть не забыл, - вскакивает Гарри и распахивает дверцы буфета – там ровными рядами стоят пузырьки из темного стекла; он перебирает их, выискивая полные. Пузырьки тихо позвякивают. – Так, вот это и это. Хм, скоро надо будет пополнить запасы.
Гарри разворачивается к столу, выставляет на столешницу три пузырька и берет у блондина из рук полупустую чашку. Пробует остатки чая.
- Уже остыл, - удовлетворенно говорит он и вливает в чашку содержимое всех трех пузырьков, осторожно перемешивает ложкой, всматривается в получившуюся жидкость и возвращает чашку владельцу. – А теперь выпей это. Залпом, как всегда.
Блондин пьет, запрокинув голову, и видно, как под бледной кожей движется острый кадык. Гарри улыбается и осторожно проводит по его шее пальцами. Когда чашка пустеет, он забирает ее из бледных пальцев.
- Вот и замечательно, - снова улыбается он; он вообще излишне улыбчив. – Хочешь еще чаю, Драко?
- Да, конечно, Гарри, хочу.
- Сейчас, - Гарри отходит к чайнику и осторожно наполняет чашку, кладет в чай сахар и возвращается. – Вот, держи. Пей, только осторожно, он горячий.
Пока блондин пьет, Гарри сидит напротив и рассказывает:
- А в Министерстве было столько народа! Какая-то дата, я даже не помню. Они столько праздников напридумывали себе после войны, ты не представляешь! Даже смешно. Мне опять пришлось говорить речь. Потом Рон рассказывал, как он сдавал экзамены – бррр... Хорошо, что я не пошел учиться на аврора. Да и что бы мы с тобой делали, если б мне пришлось учиться? Я и так слишком редко бываю дома. Когда они уже забудут про меня, а? – Гарри на мгновение страдальчески закатывает глаза. – Да, кстати, я тебе уже говорил, что твой отец все еще продолжает свою глупую войну? Кажется, говорил... Он все еще мечтает сровнять Министерство с землей, - Гарри хмыкает, - раз уж ему не удалось стать правой рукой Волдеморта в покоренной стране. Хотя... может он этот из-за тебя, а? Ничего, скоро его поймают, уже почти всех переловили. Он, наверно, так и не простил конфискации. Но ты же не хочешь, чтобы он оставался на свободе? Не хочешь, Драко?
- Да, конечно, Гарри, не хочу, - отвечает блондин и делает последний глоток.
Гарри видит, что чашка пуста и забирает ее.
- Его казнят, - говорит он, - его казнят, Драко.
- Да, конечно, Гарри, его казнят.
Рука Гарри вздрагивает, и тонкий фарфор почти хрустит в жестких пальцах. Гарри торопливо отставляет чашку в сторону.
- И тебе все равно? – Гарри склоняется над столом, впиваясь взглядом в серые глаза собеседника, следующие слова он почти кричит, брызгая слюной. – Тебе все равно, Драко?!
- Да, конечно, Гарри, мне все равно, - отвечает блондин.
Гарри отшатывается и отворачивается.
- Иди мойся, потом ложись в кровать. Я скоро приду, - глухо говорит он.
Блондин поднимается и выходит в коридор, оставляя дверь открытой. Несколько мгновений Гарри стоит неподвижно, потом резко разворачивается и сметает посуду со стола на пол. Чашки разбиваются, рассыпается печенье, пузырьки из небьющегося стекла разлетаются по всей кухне. Гарри кричит, и воздух в кухне взрывается от выброса магии; огонь в очаге вырастает до потолка, дверцы шкафов и буфетов распахиваются, обезумевшим смерчем в воздухе носятся столовые приборы, бьются в стены, засыпая пол осколками, ножи высекают искры из каменных стен; часть осколков и обрывков устилают пол коридора перед дверью. Гарри сползает на пол по столу, стягивая за собой скатерть, и утыкается в нее лицом, сворачивается в клубок, собирая ладонями пыль и осколки, смешивая их с собственной кровью. Буря стихает так же внезапно, как начинается, кухня похожа на свалку; Гарри встает, всхлипывает и, шатаясь, словно пьяный, идет к выходу. Под ногами хруст. Гарри вцепляется в дверной косяк и останавливается, уткнувшись в дерево лбом. Его плечи вздрагивают, а пальцы царапают старое дерево, оставляя белые полоски и красные пятна. Он тихонько скулит и прерывисто дышит, и не реагирует, когда совсем рядом раздается звук шагов босых ног по камням. Шаги удаляются в сторону лестницы наверх, и Гарри шепчет:
- Надо успокоиться, - он отрывается от косяка, сжимая пальцы в кулаки, - все в порядке. Все хорошо.
Наконец его дыхание выравнивается, и он открывает глаза. Первое, что он видит – кровь на полу коридора. Следы начинаются от осколков стекла и ведут вправо, к лестнице.
- Драко, - выдыхает Гарри, - ты пошел в душевую для слуг?.. Я что, не сказал тебе идти в ванную? Ну конечно, я сказал идти мыться... Идиот! – он бьет себя кулаком в лоб и кидается по следам – в спальню.
Из подвала на второй этаж он взлетает в считанные секунды и распахивает дверь спальни. Там тихо, ночной ветер из приоткрытого окна колеблет язычки огня свечей на комоде и шуршит осенними листьями на полу под окном. Блондин спокойно лежит на кровати поверх одеяла и смотрит в потолок. Под его ступнями на зеленом постельном белье проступает черное пятно, подошвы кровоточат. Гарри кидается на колени перед кроватью и выхватывает палочку.
- Сейчас я все исправлю, - шепчет он, накладывая заклятья – очищающее, кровоостанавливающее. - Я не хотел! Драко, прости меня, пожалуйста, прости, прости меня!
Episkey наложить не удается – в подошвах засели осколки.
- Я осторожно, - говорит Гарри, - я сейчас все вылечу, и все будет в порядке, правда! Ну прости меня! Я не буду больше, правда, я обещаю!
По его щекам катятся слезы. Извлекая стекло, он всхлипывает после каждого кусочка. Руки и палочка в крови, подошвы блондина снова покрываются красной жидкостью. Наконец, все осколки покинули плоть, и можно снова наложить заклятья. Теперь Episkey срабатывает, и Гарри облегченно вздыхает. Он забирается на кровать и ползет к изголовью. Нависает над блондином, вглядываясь в спокойное лицо.
- Тебе было не больно, Драко? – спрашивает он.
- Да, конечно, Гарри, мне было не больно.
Гарри судорожно всхлипывает и опускается на локти, прижимаясь к блондину всем телом; целует его щеки, губы, шею... Руки блондина поднимаются и опускаются – одна на шею Гарри, другая – на бедро чуть ниже пояса. Гарри чуть приподнимается и вглядывается в бледное лицо.
- Ты меня хочешь, Драко?
- Да, конечно, Гарри, я тебя хочу.
Гарри снова всхлипывает.
- Я люблю тебя, Драко, - говорит он.
Блондин переводит бесстрастный серый взгляд с потолка на Гарри и растягивает губы в улыбке.
- Да, конечно, Гарри, я тоже тебя люблю.
Гарри почти рычит и, резко оттолкнувшись, скатывается на свою сторону кровати, вжимается лицом в подушку и стискивает ее руками.
- Я не могу так больше, - шепчет он. – Я. Так. Больше. Не. Могу.
Блондин молча смотрит в потолок, дыхание его размеренно и почти незаметно, ветер колышет тяжелую занавесь на окне. Гарри постепенно успокаивается и разворачивается.
- Спи, Драко, - говорит он, и, когда серые глаза закрываются, нежно гладит бледную щеку.
Кричер осторожно подходит к спальне и вглядывается в полумрак – все спокойно, только молодой хозяин опять забыл раздеться и погасить свет. На того, кто лежит рядом с хозяином на постели, эльф старается не смотреть. Он бочком пробирается к комоду и гасит свечи; выходит и прикрывает за собой дверь. Надо прибраться на кухне. У молодого хозяина опять был срыв. В последнее время они случаются все чаще, последний раз был... кажется, позавчера? Кричер не уверен – иногда время становится странно тягучим в этом доме, особенно если хозяин запирается в подвале или в библиотеке. Кричер знает, что пытается сделать хозяин, и знает, что это бесполезно, но он жалкий эльф и не смеет указывать хозяину. Тем более что хозяин так силен. И смел – да, да, смел: разве иначе он держал бы этого в своей постели? Кричер вздыхает и останавливается у входа в холл. С кухней можно разобраться чуть позже, решает он и шагает в темноту. Эльфам не нужен свет, и он хочет посмотреть на портрет своей госпожи. Возможно, сегодня она что-нибудь скажет. Она так давно молчит.
Эльф останавливается у портьер и одним рывком раздвигает их. Его госпожа стоит у левого края рамы и устало потирает виски. Кричер склоняется в почтительном поклоне, и она смотрит на него долгим пронзительным взглядом. Ее губы чуть кривятся и размыкаются:
- Мне жаль, что я не успела тебя убить, Кричер, - это почти сочувствие.
Эльф глядит на хозяйку больными глазами и жалко улыбается.
- Мне тоже, моя госпожа.

 Отправлено: 27.11.07 08:47. Заголовок: Утро сменяет бархатн..

Утро сменяет бархатную тьму спальни серой пылью рассвета, вливающейся в так и не закрытое окно.
- Просыпайся, Драко, - Гарри уже на ногах, он давно не может нормально спать, ночью он только скользит по поверхности дремы, ни на миг не расслабляясь полностью.
Блондин открывает глаза.
- Вставай, одевайся и иди на кухню, позавтракай – я уже ел. Выпей лекарство – оно в серой чашке на кухонном столе. Потом жди меня в гостиной, я побуду пока в библиотеке. Договорились, Драко?
- Да, конечно, Гарри, договорились.
Гарри склоняется и быстро целует начинающего подниматься с кровати блондина в щеку, помогает ему встать и покидает спальню. Он идет в библиотеку, как каждое утро каждого дня на протяжении последних полутора лет. Коридор затянут серой дымкой пыли, серые клочья паутины полуметровыми полотнищами колышутся под потолком – Кричеру запрещен вход в это крыло дома, а Гарри не считает нужным тратить время на уборку. Он только подновляет иногда защиту на входе – и это единственное место дома, где обновляются заклятья. Гарри входит в библиотеку, плотно прикрывает дверь, и магические светильники, реагируя на появление хозяина, загораются в простенках меж книжных шкафов. Библиотека огромна, и Гарри просмотрел еще не более половины книг – но он не собирается останавливаться. Он уверен, что здесь есть то, что он ищет; он уверен, что успеет это найти. Вот только каждая пятая книга написана на незнакомом языке: Гарри складывает их у правой стены, оставляя на потом. Сегодня он разбирает пятую полку семнадцатого шкафа третьего правого ряда. Когда пролистана последняя, двадцать первая книга с полки, а в окнах – полдень, Гарри встает из-за стола, записывает в пухлую тетрадь, какое место сегодня просмотрено и выходит прочь. Опять ничего. Как много дней до этого; но библиотека еще наполовину полна, и он не собирается сдаваться.
Гарри спускается в гостиную, на мгновение замирает в дверях, любуясь тем, кто сидит на диване, подходит и опускается рядом. Притягивает блондина ближе к себе, разворачивая его спиной к своей груди, и осторожно обнимает за плечи.
- Все будет хорошо, я обязательно найду средство, - говорит он, мягко покачиваясь из стороны в сторону, - ты только держись. Я завтра схожу за зельями – у нас мало осталось, а тебе с каждой неделей нужно все больше... Плевать, у меня полно денег, нам хватит, даже если тебе придется принимать их по пять раз за день. И проведем ритуал в конце недели, ладно? – я не хочу ждать конца месяца, я боюсь, что тебе станет хуже. Все будет в порядке, все будет хорошо, Драко.
- Да, конечно, Гарри, - говорит блондин, - все будет хорошо.
- И ты выиграешь у меня в квиддич, Драко.
- Да, конечно, Гарри, я выиграю у тебя в квиддич.
Гарри нежно целует его в шею, поднимает голову и тихо, безрадостно смеется.
Внезапно дом содрогается – несильно, но очень заметно для хозяина; по стенам пробегает мелкая дрожь. Защитные заклятия на входе обрушены. Гарри вскакивает. Снизу доносится шум и голоса. Потом женский неуверенный голос зовет:
- Гарри! Гарри, ты здесь?..
- Драко, черт, – Гарри стоит посреди комнаты, взгляд перебегает с блондина на дверь и обратно. Наконец он решается, - я быстро, - говорит он и выходит в коридор.
В холле прохладно – в открытую дверь ветром заносит первые в этом году снежинки. В дом пришла зима. И еще двое гостей. Рон изумленно смотрит на портрет.
- Почему она молчит? – младший Уизли всегда славился умением задавать ненужные вопросы.
Женщина на портрете окидывает гостей презрительным взглядом и демонстративно отворачивается. Гермиона не отвлекается на подобные мелочи, и первая замечает спускающегося по лестнице Гарри.
- Что вам здесь надо? – вместо приветствия спрашивает он.
- Даже не поздороваешься? – тут же напрягается Рон.
- Гарри, мы же волнуемся за тебя! – перебивает его Гермиона.
- Это еще не причина вламываться в мой дом, - Гарри настороженно смотрит на гостей.
- Может, поговорим? – предлагает Рон.
- Да, Гарри, это же невозможно, мы видимся только на официальных мероприятиях, ты совсем забыл о нас, даже на письма не всегда отвечаешь! – поведение Гермионы необычно, но Гарри уже не помнит, как она должна себя вести. – Мы так соскучились!..
Они постепенно оттесняют его из холла внутрь дома, и он сдается.
- Ну, хорошо, если это так важно для вас... Мы можем посидеть на кухне, но только недолго, - Гарри растерян – он знает, что говорить при встрече со старыми знакомыми во внешнем мире, но никогда не думал, что ему делать, если кто-то вдруг окажется у него в доме. Он старается вспомнить, как вел себя раньше, но у него не получается.
- Да хотя бы чуть-чуть! – восклицает Гермиона, - мы так скучаем по тебе!
Рон кивает, и Гарри ведет гостей по лестнице вниз. Они широко улыбаются, но глаза у них сосредоточенные и совсем не веселые, а Гарри отвык смотреть людям в глаза, - там можно ничего не увидеть, и этого ничего порой слишком много. В кухне, как всегда, полумрак и тишина; Гарри зовет Кричера, и эльф быстро накрывает на стол.
- Садитесь, - приглашает Гарри.
Гермиона быстро хватает чашку и отходит в сторону.
- Знаешь, Гарри, я всегда хотела изучить вот эти узоры на камнях, но мне не хватало времени. Это ведь искусство домовых эльфов, верно? – она проводит пальцами по стене. – А вы пока пообщайтесь, - и она чуть заметно кивает Рону.
Если бы Гарри помнил, что эти «узоры» высекли вчера вечером взбесившиеся от всплеска магии ножи, он бы рассмеялся и выставил гостей из дома. Но он не помнит – его память давно стала избирательной и милосердной. Рон обходит стол и садится так, чтобы Гарри, беседуя с ним, пришлось повернуться спиной к двери. Тот растерянно смотрит на Гермиону, но она уверенно и одобряюще улыбается, и Гарри опускается на стул лицом к Рону.
- Ну, дружище, - говорит тот, - рассказывай, как у тебя дела.
- У меня все в порядке, - радостно говорит Гарри – это знакомый вопрос, и он знает, как ему отвечать. – Не болею, подумываю пойти учиться в следующем году...
- Правда? А вот у нас, представляешь...
Рон разговорчив и суетлив, он рассказывает истории о себе и сплетни о знакомых, бурно жестикулирует и пытается показывать в лицах, как он сдавал экзамен в школу авроров. Гарри слушает, кивает и улыбается в нужных местах, но ему начинает казаться, что он что-то упустил. Или забыл. Что-то важное.
- Рон, - спохватывается он, - ты же должен быть на курсах в Румынии. Или нет?
- А... я это... – Рон отводит взгляд, - у меня отпуск, Гарри.
И он снова заводит рассказ, на этот раз – о семье, он говорит о Норе, о Билле и Флер, о Джинни, которая собирается замуж, о каких-то своих новых знакомых, об их с Гермионой дочери...
- А где Гермиона? – вспоминает Гарри и оборачивается.
- О, она, наверное, в туалет пошла, - неуверенно отвечает Рон.
Гарри срывается со стула и бросается к выходу, но Рон – будущий аврор, он реагирует немедленно и кидается за другом, перехватывая его уже в коридоре у холла. Он обхватывает Гарри за пояс, прижимая ему руки к бокам, и не дает бежать дальше. Впрочем, уже и не надо – Гарри смотрит вверх, на второй этаж, туда, где на лестницу выходит Гермиона. Она ведет за собой блондина, крепко ухватив того за руку.
- Гарри, что он здесь делает? – спрашивает она горько. – И что с ним? Я не думала, что... Малфой, что с тобой? – Гермиона оборачивается к юноше. – Тебе плохо, Драко?
- Да, конечно, Гарри, - отвечает он. – Мне плохо.
Гарри рычит, выдирается из веснушчатых рук бывшего друга и кидается вверх по лестнице.
- Не смей! – его вопль почти нечленоразделен, на губах выступает пена, а из его потемневших глаз смотрит безумие. – Он мой!.. Убирайтесь!.. Убью!..
В тот же момент с лица блондина исчезает даже слабое подобие человеческого выражения, и оно застывает бессмысленной маской. Тело мешком обрушивается на пол.
Рон выхватывает палочку и кричит, почти не целясь:
- Petrificus Totalus! – впервые в его жизни обездвиживающее заклятье получается идеально, и Гарри застывает в двух шагах от Гермионы, одна нога в воздухе, правая рука вытянута вперед, пальцы хищно согнуты, левая вцепилась в перила.
Гермиона шумно выдыхает и трет ладонями лицо. Рон взбегает к ней и крепко обнимает, но она уже пришла в себя и осторожно размыкает его руки.
- Подожди, - тихо говорит она, - подожди. Нам... нам надо закончить. Я знала, что Гарри не в порядке, но не думала, что настолько.
- Что здесь делает Малфой? – спрашивает Рон, склоняясь над светловолосым телом и переворачивая его лицом вверх. Видно, что блондин дышит, но это единственный признак того, что он еще жив. – Его же приговорили к Поцелую. Как Гарри смог обойти приговор?
Гермиона украдкой стирает со щеки слезинку.
- Он не смог, - ее голос чуть дрожит, и она обхватывает себя руками, словно спасаясь от холода. – Он не обходил приговор.
- Но как же... – Рон смотрит на блондина и зажимает рот ладонью, лицо его стремительно зеленеет.
- Есть такое заклятье, - говорит Гермиона, - я читала... Его использовали Упивающиеся во время Первой войны; из таких, как он, получались отличные смертники. Одна из разновидностей Imperio, не считающееся Непростительным, поскольку не может быть использовано на существах, обладающих душой. Там еще был какой-то ритуал, чтобы ни на миг не ослаблять контроль. Оно очень нестойкое и при длительном использовании опасно для заклинателя... Оно перестало работать, как только Гарри потерял контроль.
- Но тело же умирает без души через несколько дней! – Рону отчаянно не хочется верить.
- С помощью различных сочетаний зелий жизнь можно поддерживать сколь угодно долго, - голос Гермионы тих и отстранен, ее начинает трясти. – Нам надо торопиться. Гарри необходимо доставить в Святого Мунго, а Малфоя – в аврорат. Ты, - она поднимает на Рона глаза, - ты транспортируешь Гарри? Тебя в госпитале лучше знают.
- Да, - Рон смотрит на обездвиженного друга, и его передергивает при виде гримасы бешенства на искаженном лице.
- А я отправлюсь с Малфоем в аврорат. Пусть ему наконец уже дадут умереть.
- Гермиона, но я не понимаю... Как наш Гарри мог прожить полтора года в одном доме с этим... этим...
- Я... - Гермиона склоняется к блондину, - я не знаю. И не хочу знать. Давай же, Рон, займись делом.

 Отправлено: 27.11.07 08:48. Заголовок: Когда они аппарируют..

Когда они аппарируют, Кричер вылезает из-за портьеры и ковыляет к двери, чтобы запереть, но холодный голос госпожи останавливает его.
- Кричер, - говорит она, и эльф склоняется в поклоне.
Госпожа пристально смотрит на своего последнего слугу, взгляд ее холоден и целеустремлен.
- Твой молодой хозяин покинул этот дом навсегда, - слова «молодой хозяин» она произносит с непередаваемо великолепной смесью презрения и отвращения в голосе. – Род Блэков завершил свое существование. Я хочу, чтобы наше последнее пристанище получило достойные проводы.
- Моя госпожа? – Кричер в недоумении поднимает взгляд на портрет.
- Сожги этот дом! – шипит Вальпурга.
- Но... но как же вы, моя госпожа? – эльф сбит с толку.
- Мелкая шваль, возомнившая себе, что она знает о чести! Только посмей не выполнить приказ! Этот дом был осквернен!
Кричер начинает понимать, и улыбка кривит его губы.
- Моя госпожа! – восторженно шепчет он. – Старый эльф сделает это для вас.
- Начни с библиотеки, - небрежно бросает она.
Кричер счастливо смеется и исчезает из холла, чтобы появиться среди книжных шкафов: теперь в этом доме для него нет запретных мест, теперь ему нет нужды беречь силы, используя магию аккуратно; теперь он свободен исполнить последний приказ госпожи в полном соответствии с ее пожеланиями. И огонь заливает книжные полки.
Эльф проносится по всем комнатам и этажам, не щадя сил; с чердака он переносится обратно в холл. От безмолвия в доме не осталось и воспоминания – за всеми стенами и перекрытиями уютно гудит бушующее пламя. Кричер все еще смеется, когда замечает, что дверь так и остается открытой. Но голос госпожи вновь останавливает его:
- Оставь так, огню нужен воздух – пока не обрушатся стены.
Кричер видит, что госпожа улыбается, и в изнеможении опускается перед портретом.
- Холл тоже, - безжалостно произносит Вальпурга.
Эльф поводит рукой, и пламя радостно взбирается на портьеры, выжигая дотла и пыль, и паутину, и серость из старого дома.
- Ты хорошо послужил мне, - говорит Вальпурга.
Кричер старается встать, чтобы поклониться, но сил не хватает; усталость наплывает мягкими темными волнами, баюкая и успокаивая истерзанное годами тело.
- Я прикажу повесить твою голову на стену в гостиной, - говорит его возлюбленная госпожа, и эльф умирает счастливым.
Вальпурга довольно кивает сама себе, оправляет платье и подходит к самому краю портретной рамы, приветливо улыбаясь надвигающемуся пламени.

 Отправлено: 27.11.07 08:49. Заголовок: Эпилог. Зима нико..

Эпилог.


Зима никогда не уходит отсюда, и даже если на материке тепло и лето по календарю – здесь нет снега, но каждый камень источает холод. Сейчас все укрыто белым, тонким и милосердным покровом, чисто и тихо – только где-то за скалами привычно шумит море. Ветра нет; по дорожке к тюремному кладбищу идет девушка в темной мантии. На прикрытых снегом камнях не видно других следов, но его слишком мало, чтобы спрятать обтесанные гранитные плиты под ногами. Тут везде камень, и лишь малая его часть носит на себе следы воздействия человеческих рук. Плиты под ногами. Плиты на могилах. Мрачное здание за спиной.
Девушка идет уверенно – она всегда все выясняет заранее, и знает, где лежит тот, к кому она пришла. Третий ряд от начала, девятая могила от дорожки. Снег тихо скрипит под ногами. Девушка отсчитывает ряды и сворачивает; идет мимо плоских могильных плит, проглядывая имена. Они ей знакомы, хотя она и не рада этому. У седьмой могилы она замедляет шаг. Они слишком близко друг к другу расположены – могилы седьмая, восьмая и девятая. Когда-то здесь была только одна, но традиции хоронить семью в одном месте сохранились даже на тюремном кладбище. Девушку слегка удивляет факт, что кто-то взял на себя труд привезти на остров тело того, кто лежит в седьмой, но, возможно, покойный сам выказал желание лежать рядом с женой и сыном. «Люциус А. Малфой, 1954 – 2000».
Девушка проходит мимо; на следующей плите надпись: «Нарцисса И. Малфой, 1955 – 1999».
Но тот, к кому она пришла – в могиле номер девять. Девушка приседает, затянутой в перчатку рукой смахивает с камня легкий снежный налет и осторожно укладывает хрупкую белую лилию прямо под выбитыми в граните буквами.
- Извиняться должна не я, - говорит она, - и, к тому же, извинения тут неприемлемы. Но я не знаю, кому из вас сейчас хуже. Я надеюсь, что все сведения о дементорах и душах соответствуют действительности, потому что если это не так, и твоя душа продолжала ощущать то, что происходило с телом эти полтора года... – голос срывается, и девушка судорожно втягивает воздух, прежде чем продолжить. – Впрочем, уже неважно, верно? Тебе уже неважно, кто тебя убил – дементор или я, потому что мне иногда кажется, что это все-таки я, ведь если ты еще был жив тогда... Но я выясню. Я читала его записи. Хотя не знаю, как потом жить, если окажется, что твою душу можно было вернуть, и спасти вас обоих, - она чуть слышно всхлипывает. – Нам всем есть, за что платить - после этой войны, верно, Драко?
Она последний раз проводит рукой по плите и поднимается, чтобы уйти. Там, у переправы, ее ждет муж. А на материке, в Лондоне – своя лаборатория. Она уходит, не оглядываясь – она всегда знает, куда и зачем идет.
Поднимается ветер, и снежинки, поднятые с земли, легко ложатся на каменные буквы. «Драко Л. Малфой, 1980 – 1999 (2000)». Очередным порывом ветра лилию сносит с плиты, и белые лепестки тонут в снегу. Начинается метель.


Госпиталь Святого Мунго, отделение для буйных, первый уровень секретности. Длинный светлый коридор с рядом дверей по обе его стороны. Это подземный этаж, и мало кто знает о его существовании. На дверных табличках палат не имена пациентов, а номера. Сюда не допускают посетителей, и персонал дает Нерушимую клятву о неразглашении. Здесь тихо и чисто; на каждую палату наложено столько заклятий, что их приходится записывать на специальном вкладыше в истории болезни.
У одной из дверей стоят двое мужчин. Один, высокий и мрачный, неотрывно глядит сквозь смотровое окошко в палату, второй, в мантии целителя, нервно сжимает в руках пухлую пачку документов и смотрит на первого, как на божество, - с мольбой и надеждой.
- Профессор, - говорит он, - вы же видите. Симптомы так похожи на тот случай, который вы описываете. Ваша монография о применении сочетания зелья Забвения и легиллименции при лечении поствоенных синдромов...
Тот, кого назвали профессором, кивает, но не отводит взгляд от окошка. Там, за толстым слоем стекла, воздух чуть дрожит и клубится, перенасыщенный магическими полями. Палата невелика, и на все ее поверхности наложено заклятье Отторжения – чтобы пациент не смог причинить себе вреда. На первый взгляд эта предосторожность кажется излишней, поскольку человек на низком топчане в центре палаты обездвижен и связан с помощью магии, но вот его тело напрягается, сотрясаясь в судорогах, и заклятья искрят, с трудом удерживая его на месте.
- Слишком запущенный случай, - равнодушно произносит профессор.
- Но, - не сдается целитель, - но вы же видели его историю болезни! Еще недавно он был в относительном порядке и мог адекватно общаться!.. Его анализы показывают...
Профессор молча качает головой, продолжая смотреть сквозь стекло. У пациента за это время был еще один приступ, и теперь его голова запрокинута, а рот раскрыт. Гримаса искажает лицо. Возможно, он кричит, но из коридора этого не услышать.
- Мы так надеялись на вас, - почти шепчет целитель, в голосе его звучат умоляющие нотки, но в глазах – утомленное отчаянье. – Он так нам нужен. Нам всем. Подумайте, еще полгода назад о вас никто не знал, и сразу после выхода вашей монографии вы получили профессорскую степень, но вы известны только в узких кругах. Такой шанс, ваше имя войдет во все учебники колдомедицины... Пожалуйста, подумайте! Хотя бы попробуйте – если вы сможете излечить Спасителя Магического Мира, наше Министерство...
Профессор разворачивается и смотрит в упор на собеседника. У профессора незапоминающееся лицо, бесстрастные светло-карие глаза и короткие, чуть жирноватые седые волосы. Он выглядит совершенно обыкновенным человеком, – но целителю почему-то делается не по себе, и он отступает на полшага в сторону, словно в попытке уйти из-под этого спокойного взгляда.
- Я сожалею, - говорит профессор. – Я действительно сожалею, но мне пора идти.
- Но вы должны!..
- Я уже очень давно никому ничего не должен, - профессор неприятно улыбается; его рука поднимается к шее, и длинные пальцы машинально оглаживают уродливый шрам.
Он коротко кивает, обходит целителя и стремительным шагом устремляется к лестнице в конце коридора.
Целитель обреченно смотрит ему вслед, вздыхает и вытаскивает из пачки документов обходную карту пациента, достает из кармана перо и трясущимися пальцами вписывает в графу «Показанные процедуры» слово «Эвтаназия». Пишет число и подпись; и вставляет пергамент в лоток на стене у двери.

 Отправлено: 27.11.07 22:21. Заголовок: безумно печально, да..

безумно печально, даже слов нет