Снарри-форум

Снейп хранит свой список в самом нижнем ящике стола, в самом дальнем углу – он не любит его доставать. И перечитывать тоже не любит. Но иногда, когда воспоминания становятся слишком невыносимыми…

Снейп не знает, зачем он вообще написал этот список – возможно лишь для того, чтобы знать, что есть еще вещи, которые удерживают его на тонкой грани бытия.

Он всегда начинает читать свой список с самой первой строчки.

Зелья… самое ценное для него, разве нет? Иногда он сомневается, но отгоняет непрошенные мысли в сторону. С ними он отдыхает, забывает о прошлом и не так боится будущего.

Книги… Не так уж много по-настоящему дорогих для него. Томик Лорки, единственная вещь, оставшаяся от Эйлин, и огромный старинный фолиант авторства Фламеля с дарственной надписью на титульном листе. «От Альбуса». Обломки прошлой жизни.

Вино… Он вовсе не знаток, вроде Люциуса. Ему плевать как на изысканный букет и верную температуру, так и на цену. Для него этот напиток скорее средство забыться хоть на короткий миг, когда уже даже зелья не помогают.

В самом низу списка, крохотными неуверенными буквами – имя Поттера. Последняя буква совсем кривая: рука дрогнула… Снейп редко доходит до самого низа, стараясь свернуть список до того, как глаза упрутся в ненавистное и притягательное имя.

Он понятия не имеет, как всего два слова могут вмещать в себе столь многое… И это его отталкивает и влечет одновременно.

Снейп боится, что в один далеко не прекрасный день Поттер переберется с самой последней строчки вверх, нагло вотрется между книгами и зельями, чтобы однажды потеснить последние. И тогда его не выкинуть из своей жизни никакими силами, точно так же, как нет сил не смотреть на старый лист пергамента.

***

Список Гарри обычно лежит на каминной полке, иногда перемещаясь на краешек тумбочки возле кровати. Он читает свой список снизу вверх, беззвучно шевеля губами, проговаривая про себя каждую букву, подолгу раздумывая над каждым словом.

На этом простом маггловском листе в клеточку то, что он боится когда-нибудь забыть, хотя в своей памяти уверен более чем. Но время – странная штука, она делает воспоминания не такими пронзительными, потихоньку стирая яркость образов. И Гарри перечитывает свой список, чтоб быть уверенным: самое дорогое навсегда останется с ним.

«Рон и Гермиона» зачеркнуто тонкой ломкой чертой – может, он хотел бы забыть тот момент, когда остался один, но и не помнить все счастливые моменты не хочет.

«ЗОТИ» и «Аврорат» зачеркнуто толсто и уверенно.
Он больше не хочет крови, хватит. Но ему нужна эта память, чтоб не дать искушению разбудить в нем темную сторону его силы.

Квиддич… Это не для него. Не то чтобы он перестал любить полет, нет – но и настоящего чувства свободы он больше не приносит. То, что может раздвинуть все границы, ему недоступно… Но Гарри надеется, что так будет не всегда.

Шоколадные лягушки… Он все еще любит этот вкус. Ему кажется, что это немножко по-детски и неуместно, но это делает жизнь более терпимой. Хотя без Снейпа в его жизни они все равно срабатывают неважно.

Гарри часто пропускает нижние строки, спеша добраться до имени вверху. Он может подолгу сидеть над своим листом, пристально рассматривая печатные аккуратные буквы, проводить по ним пальцем и, краснея, мечтать о вещах, мало понятных для него самого.

Он надеется, что когда-нибудь Снейп позволит ледяной стене рухнуть – и тогда Гарри больше не понадобится список…