Снарри-форум

Иногда ты кажешься безумным, или
глупцом, или мальчиком, таким же, как я…
Роберт Ний

– Северус, ну что тебе стоит?
– Гарри, я сказал нет!
Вот уже добрых полчаса Гарри и Снейп вели высокоинтеллектуальную беседу, повторяя на разный манер эти две реплики. Парню взбрело в голову, что они вдвоем с профессором должны отправиться на какой-то праздник под открытым небом. А когда Поттеру что-то взбредает в голову, он становится совершенно невыносимым. По крайней мере, по мнению Северуса Снейпа. Впрочем, эпитеты, которыми в такие моменты мысленно награждал зельевара Гарри, были куда более… красочными. Ну, действительно, что ему стоит?
– Слушай, может, хватит уже сидеть в своих подземельях? Знаешь, на кого ты похож? На бледную поганку!
– Какое у тебя образное мышление, Поттер, – скривился Снейп.
Ну вот, опять начинается. Поттер. Сколько можно?
– Северус, на дворе март месяц. Там будет хорошо.
– Не сомневаюсь. Но без меня.
– Ты только представь: свежий воздух, первые цветы, а еще река…
– Конечно. Комары, клещи и удобства за ближайшим деревом.
– Тебе обязательно все опошлять? И, вообще, комаров там еще нет.
Снейп молчал, но и ежу было ясно, что в данном случае молчанье было отнюдь не знаком согласия. Гарри вздохнул. Что бы еще ему такое сказать?
– Ты сможешь поближе познакомиться с кельтскими традициями на примере праздника Альбан Эйлер.
– Гарри, не делай такое умное лицо. Ты меня пугаешь.
Гриффиндорец фыркнул.
– Тебя? Пугаю? Да уж…
Помолчали. Только теперь это было теплое молчание. Оно мягко и неторопливо текло между ними, и его совсем не хотелось прерывать. И Поттер не был бы Поттером, если бы не сделал это первым.
– Давай так, ты идешь со мной на этот праздник, а я выполняю любое твое желание. В пределах разумного, конечно. Идет?
И, видя, что Снейп еще колеблется, Гарри добавил:
– Ну, я же все равно не отстану. Так ты пойдешь?
– Да.
Гарри просиял.
– Отлично! Северус, я тебя люблю! Честно-честно. Да не морщься ты так, ради Мерлина… Что ж тебя так напрягает эта фраза… Слушай, а у тебя есть маггловская одежда?
– Зачем?
– Забыл сказать – праздновать будем с магглами.
Профессор недовольно посмотрел на Поттера. Ага, забыл он, как же!
Гарри понял, что услышит сейчас о себе много нового и интересного и быстро заговорил первым:
– Нет-нет-нет-нет-нет! Ты уже согласился. Все, поезд ушел. В конце концов, все не так страшно…
– Поттер, будь любезен, объясни мне, пожалуйста, почему ты решил повести меня именно на маггловский праздник?
– Потому что магические мероприятия я в последнее время почти не посещаю. Маги в моем присутствии не могут нормально веселиться: либо начинают просить автографы, либо обходят по широкому кругу. Встречаются приятные исключения, но их немного.
В голосе Гарри сквозила горечь.
Снейп решил, что в этот раз может обойтись без споров.

Разлитые по небу краски заката чуть потемнели в отражении тихой речной воды. Очертания деревьев теряли свой цвет, превращаясь в темные силуэты на фоне синей-синей сферы. Пахло дымом, почти растаявшим снегом и древесной корой.
Человек двадцать-тридцать сидели на бревнах вокруг костра. Джинсы, футболки, зажигалки, походные рюкзаки – вряд ли кому-нибудь из этих ребят пришло бы в голову, что среди них есть маги. Настоящие. Один – мрачный, бледный, насквозь пропахший колдовскими травами и зельями, несущий в себе столь явный отпечаток темной магии, что даже магглы ее чувствовали. Второй казался полной его противоположностью – веселый, искристый, как шампанское в бутылке, – слегка встряхнешь перед тем, как открыть, и перельется через край тебе на рубашку, не со зла, а потому, что удержать себя в бутылке не может…
Гарри вдохнул поглубже упоительный весенний воздух. Какой-то парень заиграл на гитаре. Потом запел. У него был неплохой голос, не впечатляющий, конечно, но песня тонкими нитями проходила сквозь грудь – и остро, и больно, и нежно. Гарри закрыл глаза. Ну, нельзя, нельзя слушать такие песни на закате у полыхающего костра, да еще когда рядом сидит Северус Снейп. Хотелось обнять его крепко-крепко, не как друга или любовника, а как продолжение себя, и уткнуться носом в ключицу, и дышать часто-часто, пока он не поморщится: «Поттер, прекрати изображать из себя паровоз». И тогда фыркнуть в ту же многострадальную ключицу, чтобы он опять что-то прошипел, называя его Поттером… Почему бы просто не признаться, что он боится щекотки? Впрочем, была в жизни Гарри масса людей обоего пола, которые прямо так и говорили. И от всех от них он рано или поздно уходил. А от Снейпа… от Снейпа он, может быть, тоже уйдет. Но не сейчас, определенно не сейчас.
Гарри прислонился плечом к профессору – ничего больше на глазах у стольких людей они позволить себе не могли. Так хорошо…
– Хотите леденцов из кленового сахара?
Гарри открыл глаза и не слишком приветливо глянул на подошедшего к ним парня. Кто его просил так грубо обрывать мгновение, которое действительно прекрасно?
Парень отшатнулся. Поттеру говорили, что у него после убийства Волдеморта взгляд иногда становится очень тяжелым. Может, и не стоило так смотреть на ни в чем не повинного человека…
– Да, наверное, – мягко сказал Гарри и повернулся к Снейпу. – Будешь?
– Нет.
– Тогда дайте, пожалуйста, две штуки.
Парень протянул ему леденцы.
– Меня зовут Кларк. А тебя, кажется…
– Гарри.
– Приятно познакомиться, – улыбнулся Кларк, пожимая Поттеру руку. – А это твой отец? – спросил он, кивнув на Снейпа. Увидев, как перекосило зельевара, гриффиндорец поспешно сказал:
– Нет, Кларк, это мой… э-э… друг.
– Значит, друг? – насмешливо переспросил Снейп, когда парень отошел предлагать еще кому-то свои леденцы.
– Северус, если ты хочешь, я могу прямо сейчас во всю глотку заорать, что ты мой любовник.
– Спасибо, обойдусь, – холодно произнес профессор.
Улыбаясь каким-то своим мыслям, Гарри отправил в рот леденец.
– Слушай, Северус, а это вкусно! Ты точно не хочешь?
Зельевар посмотрел на несчастный леденец, как на врага народа. Гарри вздохнул:
– Ясно. Ну, мне же больше достанется.

Вечер плавно перетек в ночь. Поттер сполз с бревна на землю и теперь, лежа на траве, глядел на звезды, задумчиво пожевывая колосок.
Снейп минут пятнадцать периодически косился на парня, потом спросил:
– Гарри, тебе никто никогда не говорил, что лежать на земле – это негигиенично?
– Помоюсь, – отмахнулся Поттер. – Меня тут в кои-то веки посетило романтическое настроение. Может быть, даже стихи напишу… Хочешь, они тебе будут посвящаться?
Если бы Снейп что-то пил в этот момент, он бы непременно подавился. Демонстративно и с удовольствием. А так пришлось ограничиться многозначительным покашливанием. Потому что попытки Поттера написать стихотворения до неприличия напоминали попытки Лонгботтома сварить зелье. Разве что результаты бурной деятельности Гарри были куда менее разрушительными, а так – один к одному. Одно хорошо – гриффиндорца на такие подвиги тянуло только под особое настроение или в очень нетрезвом состоянии. Что то, что другое случалось достаточно редко, и это можно было пережить без особого ущерба для психики.
– Гарри, на чем ты писать собрался? И чем?
– У меня где-то здесь был блокнот… – парень принялся с энтузиазмом обшаривать свои карманы. – И еще должна быть ручка… Неужели я их забыл? А, вот они!
Снейп страдальчески закатил глаза. Гарри Поттер в процессе создания поэтических шедевров – это очень тяжелый номер.
У гриффиндорца тем временем загорелись глаза. Он приподнялся на локтях и радостно затараторил:
– Северус! Я понял! Я понял, чего мне не хватает для окончательного вдохновения! Мне не хватает тебя. Нет-нет, это не то, о чем ты подумал. Хотя… нет, мне просто нужно, чтобы ты лег рядом. Вот тут, – Поттер уверенно ткнул пальцем в примятую траву возле себя. – Мы вместе посмотрим на звезды и тогда…
Снейп взглянул на него, как на сбежавшего из Св. Мунго пациента с диагнозом «клинический идиот».
Парень предпринял несколько отчаянных попыток стянуть Снейпа с бревна, но после того, как профессор пригрозил подлить ему в утренний кофе перед работой смесь Веселящего и Возбуждающего зелья, Поттер увял, изобразил на лице смертельную обиду и пошел развлекаться с ребятами.
Снейп остался в одиночестве размышлять над тем, чего ради он вообще явился на этот праздник. Ах, да. Обещание выполнить любое желание. Ну, Поттер, будешь ты еще долго поминать свою манеру разбрасываться словами и этот вечер заодно…
Где-то через полчаса Поттер вернулся и сел рядом с зельеваром. Вместе с ним подошли еще несколько человек. Они кое-как расселись, и Гарри обратился к парню с гитарой:
– Майкл, спой, пожалуйста, что-нибудь для моего друга. Он безнадежно влюблен, поэтому выбери соответствующую песню.
Снейп повернулся к Гарри. В глазах профессора, чуть всколыхнувшись, застыла изумительная смесь ярости и холодной насмешки. Поттер этот взгляд стойко проигнорировал.
Парень, которого гриффиндорец назвал Майклом, с сомнением посмотрел на зельевара, но гитару достал.
– Мистер…
– Сэнди. Майкл Сэнди.
– Так вот, мистер Сэнди, можете мне поверить, ваши задушевные песни о любви – это последнее, в чем я на данный момент нуждаюсь.
Резко, слишком резко Северус встал и ушел в темноту, не слыша, как Гарри что-то вполголоса объясняет магглам.
Луна, полурастаявшая в дымке облаков, бледной кляксой светилась на чернильном небе. Профессор прислонился к дереву. Хрупкая тишина осыпалась под ноги крохотными осколками при малейшем дуновении ветра или плеске воды. И разлетелась вдребезги, когда рядом хрустнула ветка. Снейп даже не счел нужным обернуться.
– Почему ты ушел? – Гарри обошел профессора и теперь имел возможность наблюдать, как неяркий лунный свет грубыми мазками выхватывает черты лица зельевара из темноты. – Ребята, кажется, обиделись.
– Ты действительно думаешь, что меня это волнует?
– Почему ты не захотел послушать песню? У Майкла хороший голос…
Снейп приподнял брови. Не может же быть, чтобы Поттер не понимал, что… К черту! Все он понимает, вон как напряглись плечи, каким осторожным стал взгляд… С какой стати ему приспичило ломать комедию, да еще и при посторонних?
– Поттер, что это было за представление с влюбленностью?
– А ты разве не влюблен? – невинно спросил гриффиндорец.
Ах, вот оно что…
– Конечно, влюблен, – серьезно сказал Снейп, – в Дамблдора. Почему, ты думаешь, я перешел на сторону Света?
Глядя, как дернулось и окаменело лицо Гарри, Снейп с каким-то отстраненным удивлением понял, что его нелепую шутку восприняли всерьез. Парень круто развернулся и пошел в лесную чащу, не разбирая дороги, с остервенением продираясь сквозь кусты.
– Гарри… Гарри! Да стой же ты!
Поттер остановился только тогда, когда зельевар крепко схватил его за руку и с силой развернул лицом к себе.
– Я же видел… видел, как ты на него смотришь… Каким же я был слепым!
– Гарри, ты по жизни слеп… Был, есть и, наверное, до гроба будешь. Не стоит по этому поводу так переживать…
– Пусти руку, – произнес Поттер неожиданно прохладным отстраненно-уверенным голосом. Знал Снейп этот тон – в большинстве случаев он означал, что Гарри для себя уже все решил, и можно с одинаковым успехом пытаться его переубедить, и пробить головой железобетонную стену. Иногда профессор предпочел бы иметь дело со стеной…
– Наши отношения с Дамблдором не носили сексуальный характер.
– Значит, ты продолжал любить его, несмотря на то, что он отказывался с тобой спать?
Профессор явственно скрипнул зубами. Он знал, конечно, что у гриффиндорцев крайне извращенная в своей оригинальности логика, но, Мерлин… не настолько же…
– Поттер, это была шутка! – почти зло процедил Снейп. – Понимаешь? Шутка!
Пару секунд парень выглядел так, будто его от души приложили чем-то тяжелым по голове.
– Шутка… Значит, ты не любишь Дамблдора?
Ну, наконец-то.
– Естественно, нет.
– А кого ты любишь?
Снейп отпустил руку Гарри, которую, как оказалось, все еще сжимал. Ему не сложно было ответить на заданный вопрос. Но…
– Пойдем, вернемся к костру. Становится прохладно.
– Ты не ответил на вопрос.
– Да, я догадываюсь об этом.
– Почему?
– Потому что это не твое дело.
– Вот как?
– Да.
Профессор видел, как Гарри изо всех сил старается сохранить лицо неподвижным. Так бывало только тогда, когда он обижался всерьез. Поттер, какого черта ты… такой?
Снейп развернулся и неторопливо направился к костру. Поттер появился минут через сорок. Он подошел к магглам, закружился в их веселье, пил с ними красное вино и смеялся чуть жутковатым смехом. К Снейпу за всю ночь он больше не подошел.

Когда наступило утро, вся на удивление бодрая компания отправилась наблюдать за возвращающимися птицами. Где-то вдалеке они увидели летящую стаю, а потом долго и бурно радовались по этому поводу. Поскольку расходиться никто особо не хотел, дома Поттер и Снейп оказались только после обеда.
Профессор по привычке отправился в лабораторию варить какое-то зелье. Гарри остался сидеть в гостиной и бездумно поглощать кофе. Чашку за чашкой.
К вечеру Снейп доварил зелье и решил, что с гриффиндорцем все же стоит поговорить. Но не успел он переступить порог гостиной, как Поттер поставил очередную чашку кофе, накинул на плечи принесенную домовиком мантию и направился к выходу.
– Куда ты идешь?
– Пойду пройдусь. Буду поздно. Ложись без меня.

Ночью пошел весенний снег.

Поттер смотрел, как хрупкие злые снежинки ложатся на ладони.

Снейп закрыл створки окна и задернул тяжелые шторы.

Поттер, не жалея легких, на полную грудь вдохнул слишком быстро ставший холодным воздух.

Снейп погасил свечи.

Поттер сел на старую деревянную лавочку.

Снейп лег в кровать.

Поттер смотрел, как совсем молодую траву засыпает снегом.

Снейп заснул.

За окном шел снег.

Гарри вернулся домой только утром. Не желая будить Снейпа, он пошел в одну из комнат для гостей. Там он пару минут мучительно выбирал между кроватью и душем, и, в конце концов, решил сначала принять душ. Когда парень вышел из него, он увидел Снейпа. Сидящего на кровати. Но Гарри так хотел спать, что, не говоря не слова, стянул с бедер полотенце и забрался под одеяло с явным намереньем тут же отключиться. Только Снейпа его планы категорически не устраивали. Он легонько потряс своего любовника за плечо. Поттер недовольно приоткрыл один глаз.
– Северус, я чертовски хочу спать.
– Сожалею. Мне нужно с тобой поговорить.
– Это до вечера никак не может подождать?
– Вечером я буду занят, – на самом деле Снейп опасался, что вечером Гарри опять куда-то сбежит.
– Хорошо. О чем ты хотел поговорить?
– Мне показалось, что с тех пор, как мы беседовали последний раз, ты меня избегаешь.
– Тебе показалось.
– Неужели? Гарри, кого ты хочешь обмануть – меня или себя?
Поттер молчал.
– Так в чем проблема?
Поттер молчал.
– Ты же явно хочешь высказать мне какие-то претензии. Так вперед.
Поттер вздохнул.
– Не претензии.
– А что тогда?
– Просто иногда мне кажется, что я тебя почти понимаю. Иногда – что я ни черта в тебе не понимаю. Я никак не могу уложить тебя в голове. Но больше всего раздражает ощущение, что если я тебя все же там уложу, добром это не кончится.
Снейп ожидал совсем не этого, но так было даже лучше.
– Тогда, может, и не стоит укладывать? – профессор лег сверху на Гарри. Гарри открыл рот, чтобы что-то сказать, но Снейп накрыл его губы поцелуем, и слова потерялись в ощущениях…

Гарри заснул сном младенца, а Снейп не спешил выпускать его из объятий. Поттер, как и все, хотел, чтобы его любили. Но за время войны он привык на уровне инстинктов отталкивать всех, кто к нему привязывался, чтобы они не стали его слабостью. И теперь где-то очень глубоко не мог отвыкнуть – он раз за разом уходил от девушек и парней, не понимая, почему на самом деле уходит.
Снейп знал, что Гарри с ним только пока он балансирует на грани между «я тебя люблю» и «ты мне безразличен». И он отчаянно нуждался в нем – настолько, что готов был никогда, ни словом, ни жестом, ни взглядом не показывать этого.

КОНЕЦ

* Альбан Эйлер – кельтский весенний «Праздник птиц». Дата – около 21 марта, весеннее равноденствие.