Снарри-форум

Я отлично помню, каким он был в школе. Худой, нескладный подросток с бледной, почти прозрачной кожей. Задохлик. Его можно было пожалеть, если бы не взгляд. Взгляд из серии «не подходи – убью», разбавленный капелькой презрения. На его лице он смотрелся неописуемо смешно. И страшно.

Таким был Северус Снейп.

Все началось с неприязни. Нет, даже не неприязни. Просто нам нужны были враги. Без них жить скучно, хоть на стенку лезь. По крайней мере, нам с Джеймсом. И Снейпу, наверное, тоже. А потом пошло-поехало. Мелкие пакости, шпионаж, случай в Визжащей хижине… Мы сами на редкость трудолюбиво взращивали эту ненависть. Кто бы мог подумать, что она будет иметь такие ядовитые плоды. Как для нас, так и для него.

Я сказал Гарри, что мы были блаженными идиотами из разряда тех, которые не ведают, что творят. Это было правдой, но только по отношению к Джеймсу. В его поведении наблюдалась классическая детская жестокость. Выросший в счастливой, благополучной семье, популярный, всеми любимый, он не мог понять ни болезненно-ранимого самолюбия Снейпа, ни его тяги к темным искусствам. А вот я отлично знал, что такое холод и отчуждение родителей, неприятие и враждебность сверстников. Просто Блэки не выносят сор из избы, а о том, как меня приняли в Гриффиндоре после распределения, все уже благополучно забыли. Но мне знакомо желание проклясть человека так, чтобы ужаснулись все. У меня хватило бы на это сил – среди моих предков можно найти немало темных магов. На стороне Света меня удерживали люди, которые были мне дороги. Которым был дорог я.

Снейпу повезло меньше. Я понимал это кристально ясно и все же охотно участвовал в травлях на него.

И по-другому я не мог. Мы были слишком похожи. Разве что я, взрослея, становился харизматичнее, а он – расчетливее. Но это во многом издержки общения – попробуй в Слизерине быть открытым и доверчивым. Загрызут.

Снейп являл собой наглядный пример того, кем мог бы стать я, повернись колесо фортуны немножко в другую сторону. За это к шестому курсу я был готов отправить его на тот свет. Не слишком благородно, знаю. Но я ведь никогда не был до конца гриффиндорцем.

Потом мы окончили школу и разошлись в разные стороны. Он стал Пожирателем Смерти, я – членом Ордена Феникса. Мы встречались редко, но эти встречи были… хм, запоминающимися. До сих пор удивляюсь, как мы не поубивали друг друга.

Все изменилось слишком быстро: предательство Питера, смерть Лили и Джеймса, падение Лорда. И Азкабан. Двенадцать долгих лет. Нет, не долгих – бесконечных. Тогда я редко думал о Снейпе, у меня и похуже воспоминания были.

Через год после побега мы опять встретились. Все в той же Визжащей хижине. Только расстановка фигур была другой. Талант у него все-таки появляться не в то время не в том месте.

Сколько же ненависти было написано на его лице! На моем, наверное, тоже. Ненависть… знакомая, взлелеянная, почти родная. Но – увы – ненастоящая. Потому что двенадцать лет ада выжгли все. В первую очередь – чувства. У Снейпа тоже, как я потом понял, был свой ад. Возможно, не такой иссушающий, однако сил на ненависть к пустой оболочке ему не хватало.

Тем не менее, наши лица искажались при виде друг друга, пожалуй, почти одинаково. Может быть, дело привычки. Или дань прошлому. Как ни крути, нас слишком многое разделяло в свое время. Это обязывало.

В следующий раз мы встретились год спустя. И опять начали разыгрывать тот же спектакль. А это рукопожатие! Смех и грех.

После возрождения Волдеморта Орден Феникса опять собрался, только теперь под крышей поместья Блэков. Как членам Ордена, нам приходилось видеться достаточно часто. Снейп, видимо, так и не научился нормально общаться с людьми. Кажется, он просто не может не сопровождать свои слова ядовитыми комментариями. Раньше меня наши пикировки развлекали. А сейчас… не знаю…

Странные у нас сложились отношения. Не друзья (Боже упаси!), не враги (а жаль). Просто знакомыми тоже не назовешь. Желчные реплики, саркастичные ответы, а внутри – пустота. Кошмар.

Одним чудным вечером я сидел в своей комнате и пил. Точнее напивался. В одиночку. Это последнее дело, знаю. Но в доме моей мамаши можно было рехнуться. Все ходят, суетятся, чем-то заняты. Кикимер вечно мельтешит перед глазами. А Снейп… Снейп между тем зашел ко мне в комнату. Что-то такое было в его взгляде… не разглядел. Я к тому времени уже порядком набрался. Как еще объяснить тот факт, что я предложил ему выпить вместе? А уж какой черт дернул его согласиться вместо того, чтобы послать меня далеко и надолго, не знаю. И знать не хочу.

Мы проснулись в одной постели, да еще и в обнимку. Разбросанная по полу одежда и следы спермы на простыни недвусмысленно намекали на то, чем мы занимались ночью. Несмотря на дикую головную боль, у Снейпа был такой ошарашенный вид, что я невольно расхохотался, хотя чувствовал себя не лучше. Я ему посоветовал проще относиться к жизни. Он посмотрел на меня растеряно-убийственным взглядом, наспех оделся и вышел. И даже на мои слова ничего не ответил. Надо же.

После этого случая мы неделю не разговаривали. Как дети, ей-богу. Не знаю, сколько еще продолжалась бы игра в молчанку, если бы как-то раз мы не столкнулись в дальнем коридоре. Наверное, моя крыша таки успела куда-то уехать. В конце концов, было отчего. В общем, я его поцеловал. Думал, он начнет сопротивляться. Может быть, даже надеялся на это. А он не нашел ничего лучшего, кроме как ответить на мой поцелуй. Ну не сволочь, а? А впрочем, чем не способ развлечься для человека, который готов от скуки на стенку лезть? Продолжая целоваться, мы нащупали ручку двери первой попавшейся комнаты…

Наши отношения стали еще более странными. Днем мы ругались, как правило, при свидетелях так, что весь дом трясло. Ночью мы трахались, как безумные и не говорили друг другу не слова. На нас смотрели, как на ненормальных. Наверное, мы такими и были.

Как и двадцать лет назад я начал вдруг болезненно остро ощущать, насколько мы со Снейпом похожи. Но это ощущение больше не вызывало приступы неконтролируемой ярости. Наоборот, я хотел взять его в руки и греть, греть, греть, пока он не оттает. Но для этого нужно море тепла. А у меня после Азкабана остались жалкие крохи, которых мне и самому-то не хватает. Все, что я могу ему дать – это понимание, чертово понимание, будь оно трижды проклято. Оно связало нас железными цепями, которые не разорвать, даже если мы разойдемся. Я ненавижу цепи и он тоже, но мы по жизни ими связаны. Может быть, мы принимали ненависть к невидимым железным побрякушкам за ненависть друг к другу? Но сейчас они вросли в нашу кровь и плоть и поздно уже что-то менять. А жаль. Ведь я хотел…

КОНЕЦ