Отправлено: 24.08.06 13:35. Заголовок: "Прощение", ГП/ДМ, R. End 08.09
Автор: Брунгильда Название: Прощение Рейтинг: R Пейринг: Гарри, Драко. Жанр: роман. Диклаймер: Все герои принадлежат Роулинг. Самарии: Следует из названия.
Драко рассеянно скользил взглядом по светлым стенам. На них был замысловатый мелкий рисунок, какие-то завитушки, которые можно было принять одновременно и за головы драконов, и за головы львов. Он мысленно превращал их и в тех, и в этих – по настроению. Сейчас он пытался представить, что это лев дерется с драконом, но одновременно преобразить оба нечетких образа в такую картинку не получалось, и у Драко зарябило в глазах. Он вздохнул и посмотрел на бледное, исхудавшее лицо Поттера. Тот будто врос в белоснежную подушку, длинные черные волосы разметались по ней, подобно черным языкам пламени, губы Гарри были сжаты и, возможно, он действительно сгорал где-то в своих снах, чтобы уже не вернуться обратно. Ему некуда и не к кому было возвращаться. Погибли все его друзья и даже люди, которые его знали лично, а не как мальчика- который-почти-выжил. В этот раз только физически. Где бродила его душа ни Драко, ни врачи не знали. У Драко тоже никого не осталось. Кроме Крэбба и Гойла, но он почти не виделся с ними. Оба, кроме раздражения, не вызывали у него никаких эмоций. Их родители тоже погибли, но дела обоих слизеринцев пошли в гору... В то время как у Драко осталось только его имение, лишенное былого лоска. Денег не осталось: Волдеморт успел выкачать из отца все, до последнего сикля... Голодная смерть юному Малфою не грозила - он продавал фамильные драгоценности, не шиковал и поэтому жил вполне сносно, если брать только внешнюю сторону жизни. А если бы кто-нибудь поинтересовался, чем сейчас живет отпрыск благороднейшего семейства, откуда он находит в себе силы, то был бы очень удивлен. Каждый день Драко приходил в эту палату и просто сидел у постели Поттера. Он не надеялся, что тот когда-нибудь вернется. Ему некуда и не к кому возвращаться. Так же, как и Драко, поэтому Малфой и приходил к своему бывшему врагу. В отличие от Поттера ему повезло меньше. Он должен был взаимодействовать с этим миром. Реагировать на его раздражители. Такова горькая участь мертвого человека, который по недоразумению находится в сознании.
Впрочем, он как-то спрашивал главного лечащего врача Гарри: - Есть ли надежда, что он очнется? - Видите ли, мистер Малфой, он совершенно здоров, насколько бы странным это вам не показалось. Слишком много всего обрушилось на него после гибели Волдеморта, - это слово врач произнес с нажимом, наверное, считая себя очень смелым. Драко поморщился, но приготовился слушать дальше. - Погибли все его друзья, - Драко с трудом сдержал раздражение – это он слышал уже тысячи раз в многократно повторенном плаче газет. - Даже профессор Снейп, погибший из-за него, оказался не предателем, как он считал. Драко захотелось ударить полного доктора. Его дыхание участилось... но только на какой-то миг. Слезы уже были выплаканы и по крестному, и по отцу, пытавшемуся защитить своего старого друга. Мать сошла с ума и медленно истаяла на такой же белоснежной койке, как и та, на которой теперь лежит Поттер. - Нужно, чтобы к нему пришел какой-нибудь близкий, дорогой человек. Тогда бы у нас была надежда. А так... Драко не может сойти для Поттера за близкого, дорого ему человека. Просто никак не может. Поэтому младший Малфой и не ждет, что Гарри вернется... Иногда ему кажется, что это и к лучшему. Что он сможет сказать Поттеру до того, как тот выгонит его из палаты? Признается в любви? Драко неожиданно для самого себя тихо нервно смеется, представляя себе эту сцену в красках. Даже, если Гарри поверит ему, то снова тогда впадет в кому. На этот раз от шока. Шансов на их совместное будущее нет никаких, да их никогда и не было. Сейчас он может позволить себе изредка нежно провести ладонью по застывшей руке. Кровь медленно течет в жилах Гарри и, наверное, в маггловском мире, откуда он пришел, он давно бы уже умер. Здесь ему не дадут это сделать. Врачам клиники просто оторвут голову за такую промашку. Драко горько усмехается. - Поттер, - зовет он тихо, - если ты хочешь, я убью тебя. Уйдем вместе. Может, шумный процесс развлечет меня на время, перед тем, как вспыхнет зеленый луч... Да, Поттер, ты в курсе, что теперь приговоренных к смерти не подвергают поцелую дементора? Ты ведь о такой участи мечтал для моего крестного, моего отца, да и для меня, пожалуй. Драко бормочет последние слова, забывшись. Он знает, что перед тем, как уйти, Гарри многое понял, и не в последнюю очередь раскаяние и ужас от собственных роковых ошибок привели его в это состояние. Но он ведь все равно не слышит. - Что думаешь, Поттер? Веки Гарри дрогнули, а глазные яблоки заворочались под ними. Малфой замер, забыв, как дышать. ***
Гарри научился управлять своими снами. Это умение пришло к нему не сразу. Сначала была только темнота, глухая и беспросветная. Она даровала ему одиночество и забвение, и он полюбил ее. Потом робко в эту темноту стали прокрадываться воспоминания. Если они не нравились Гарри, он прогонял их и снова погружался в небытие. Воспоминания же, которые согревали его душу, он оставлял, и так постепенно они преобразовались в живые сны, спокойные и мирные. Ему не снились страдания его друзей, их смерть также не смела беспокоить его, являя свой уродливый лик. Не было в его грезах и жестоких лиц его врагов, не было Волдеморта, даже память о нем стерлась затопившей его поначалу мглой. Ему снились его школьные будни, начиная от первого курса до последнего. Поначалу он не позволял себе вспоминать тяжелые, ранящие его моменты и просто просматривал семь лет своей жизни, как просматривал бы любимую кассету. Раз за разом он проживал с дорогими ему людьми эти годы, вычеркивая из памяти и Снейпа, и Драко. Эти двое тянули за собой целую вереницу болезненных эмоций, самой сильной из которых было раскаяние. Но настало время, когда образы друзей постепенно потеряли четкость и растаяли, оставив в душе светлый след. Его мозг требовал преодоления еще одной ступени на пути к осознанию и принятию произошедшего. Тогда ему начал сниться профессор Снейп. Каждый жест его бывшего учителя повторялся и прокручивался в голове, как в замедленной съемке. Каждое слово, оказавшись намертво вбитым в память, изучалось и анализировалось. Гарри стали нравиться сны с профессором, только было в этом что-то болезненное, как раскачивать ноющий зуб. Сначала Снейп был загадкой, к пониманию которой приходилось проходить через муки и терзания, бывшие Гарри чуждыми и незнакомыми, но они отзывались в его душе ответным страданием. Потом профессор словно приблизился, а в какой-то момент слился с Гарри. Юноша стал видеть мир его глазами, чувствовать биение уже мертвого сердца, но такого живого для него. Это было сердце человека, отдавшего за него жизнь, и Гарри полюбил его. Он плакал во сне, желая залечить бесчисленные раны, залатать пропасти в чужой душе, успокоить ее. И наступил момент, когда боль прошла, будто Снейп отпустил его и простил. Теперь в его снах профессор появлялся наравне со всеми, вновь вернувшимися к нему, и от него шел такой же свет, как и от других дорогих ему людей. Гарри было хорошо в своих снах. Все, кого он любил, были теперь с ним, и ему не хотелось их покидать. Пока Снейп не стал появляться в сопровождении Драко. Профессор нежно улыбался Малфою, образ которого во снах Гарри оставался нечетким. Это почему-то раздражало Гарри, будто тот Снейп, которого он принял в свой мир и полюбил его там, хотел напомнить юноше о существовании своего крестника. «Но ведь он жив. Зачем он здесь, Северус?» «Он ждет тебя там, среди людей. Тебе нужно вернуться». Но Гарри не хотелось возвращаться, оставлять их всех, пусть он и осознавал, что все они лишь плод его воображения. Он видел и слышал их, потому что хотел видеть и слышать. Его Снейп всего только отражение настоящего профессора. Он тоже должен подчиняться его воле. Но, как и в жизни, Снейп в его снах нарушал законы и правила, установленные собственным создателем. «Гарри, ты должен вернуться, прекрати ломать комедию!» Гарри хотел разозлиться на взбунтовавшееся видение, но не смог, и тогда он стал прислушиваться к звукам, которые окружали его в реальности. Он слушал разговоры медсестер, иногда чей-то авторитетный бас, наверное, врача. Он слушал, как у его левого уха звенят какие-то склянки, убираемые или передвигаемые персоналом больницы, и цоканье каблучков о паркет. Мир оживал, но он отвык от него и испытывал перед ним иррациональный страх. Он хотел вернуться в свои сны, но вместо дорогих ему лиц увидел лишь размытую светлую пелену. Так он и лежал между сном и явью, не смея пошевелить ни мускулом, чтобы мир не догадался, что он следит за ним, и не набросился на него всей своей равнодушной шумной ослепительной массой. Однако, вернувшись из грез, он обнаружил, что его действительно ждут здесь. Ждет какой-то человек. Незнакомец приходил к нему каждый день, но он молчал, и Гарри не мог понять, кто бы это мог быть. У него никого не осталось среди живых, а из снов его выгнал Снейп. Тот, кто приходил к нему, иногда гладил его по руке. В этом жесте, от которого становилось тепло и хорошо, было что-то слишком личное, и Гарри решил, что этот человек, должно быть, действительно привязан к нему. Но ему не удавалось открыть глаза, будто что-то мешало. Ему оставалось только наслаждаться таким ненавязчивым обществом неведомого друга, и все его дни превратились в чередование ожидания его прихода, состояния умиротворения, когда гость был рядом, и тоски, когда он уходил. Сегодня он тоже пришел. Гарри научился определять его настроение. Его неведомый друг расстроен и встревожен. Он нежно, так нежно, что у Гарри сладко замерло сердце, провел ладонью по его руке и вдруг произнес до боли знакомым голосом, растягивая слова в ленивой манере, свойственной только ему и его погибшему отцу: - Поттер, если ты хочешь, я убью тебя... Уйдем вместе... Он еще что-то говорил, но Гарри хотелось только одного – открыть глаза. Былая злость проснулась в нем, утроенная разочарованием. То, что Снейп предупреждал его об этой встрече, совершенно вылетело у него из головы, казалось теперь бредовым бессвязным сном. Только бы вспомнить, как открыть глаза. - Что думаешь, Поттер? Еще усилие, еще... - Ч-что... т-ты... здесь... де...ла...ешь, - прошелестел Гарри, распахнув глаза и увидев в изножье своей кровати бледного Драко, с трясущимся подбородком и выпученными глазами. Тут свет вновь померк, и Гарри погрузился в спасительную темноту.
Драко выбежал из палаты, едва не столкнувшись в дверях с молоденькой медиведьмой. Он слышал, как она вскрикнула, но даже не обернулся. Его ноги находили ступени, его руки распахивали двери, его мозг безошибочно выводил его из больницы. А дальше он снова бежал, натыкаясь на не успевавших отскочить прохожих. Он не чувствовал усталости, в груди болело от нехватки воздуха, но он боялся остановиться или замедлить бег, чтобы мысли, вихрем кружащиеся в голове, не свели его с ума. Только, когда перед глазами замелькали низенькие кирпичные домики лондонской окраины, аккуратные в свежей зеленой листве садики и даже похожие на блестящих огромных жуков маггловские средства передвижения, он остановился и перевел дыхание. И сразу в памяти ожили произнесенные недавно Поттером слова: «что ты здесь делаешь», «что ты здесь делаешь», «что...»
Драко застонал и до боли прижал ладони к пылающим щекам. Это были первые слова Поттера за последний год, и в этих словах, с трудом произнесенных отвыкшим говорить голосом, не было ничего, кроме злобы. «Дурак! Что ты хотел? Чтобы он расплылся в счастливой улыбке, обнаружив тебя у своей постели?» Поттер вернулся, если он переживет отвращение, которое испытал, увидев его сегодня у себя в палате, то, скорее всего, пойдет на поправку. И надо же было такому случится, что сам Драко, до этого молчавший при посещениях, именно в этот раз заговорил с ним и нес откровенную чушь, как раз в стиле того бессовестного Малфоя, к которому привык гриффиндорец. Прохладный ветер ласково отбросил прядь волос с его лба. Малфой огляделся. Да, он явно преодолел сегодня не только мили, но и барьеры, отделяющие магических мир от мира магглов. На тихих улочках было безлюдно. Драко собрался с оставшимися силами и аппарировал домой. Его встретили опостылевшие стены родного имения, в котором было бессчетное количество комнат, галерей и лестниц, но не было, кроме него, ни души. Впрочем, были еще домашние эльфы, но эльфов Малфоев хорошо выдрессировали за минувшие столетия, и ни один из них без зова хозяина не смел высовывать и носа. Здесь, на развалинах своего детства и былого счастья, он и существовал весь этот год, одиноко слоняясь из залы в залу и считая часы и минуты, когда можно будет навестить своего бывшего врага в больнице, чтобы это не казалось подозрительным персоналу. Что, мол, просиживаешь тут с утра до ночи? Все равно от тебя никакого толку: Поттер явно не жаждет прорваться к тебе сквозь свой бесконечный сон.
Когда-то он любил исследовать замок. Он забирался в отдаленные нежилые помещения и коридоры, по которым, наверное, так же изнывая от безделья, ходил только его отец в детстве. Он представлял себя Салазаром Слизерином, ищущим трусливо затаившихся и спрятавшихся от него врагов. Он не мог потеряться: дом сам выводил маленького мальчика к родителям, как только он желал вернуться. Драко заглядывал в зеркала, которыми был наполнен замок, победоносно усмехался самому себе и воинственно тряс шпагой. Теперь он ненавидел зеркала. В них отражался отец. Он стал до дрожи похож на отца, только не мог припомнить, чтобы у того когда-либо был такой затравленный взгляд. Несколько раз младший Малфой отстригал волосы, но они отрастали вновь за несколько ночей, и он снова обреченно убирал их в хвост, чтобы не мешали. Ему было неприятно, что серебристая поверхность вместо него отражает Люциуса. Будто природа пыталась выдать его за подделку, а он не желал ей подчиняться. Он был совсем другим, не лучше и не хуже. Просто Драко был Драко, а Люциус был Люциусом, и так и должно было быть и, он был уверен в этом, так было правильно. Драко проковылял в гостиную и щелкнул пальцами. Тут же появился домашний эльф. После смерти родителей эти создания стали еще более предупредительны со своим единственным хозяином, и сам Драко редко повышал на них голос. Его тревожила безумная идея, что если он напугает их, то они покинут этот проклятый дом, и он действительно останется совсем один. - Тилти, принеси мне вина. - Того же, что и в прошлый раз, сэр? - Да, из запасов отца. - Слушаюсь, сэр. Эльф исчез, а Драко тупо уставился на дрожащие язычки пламени над прозрачными тоненькими столбиками свечей. «Что же теперь делать? Что? Не приходить к нему больше? Лишить себя и этой последней ниточки, связывающей с реальностью? Да я просто сойду с ума. Мне некуда идти, некуда выходить отсюда. Попробовать прийти снова? Может он будет без сознания или будет спать?» - Ваше вино, сэр. Драко кивнул, принял из рук эльфа пузатую темного стекла бутылку и призвал бокал. Он медленно наливал вино, стараясь движениями не напоминать себе отца, но как всегда безуспешно. Затем он устало откинулся на спинку дивана, так же лениво держа в руке бокал и с тем же выражением безысходности на красивом лицо. Безысходности, которая переполняла Люциуса последние годы. Драко отпил вина и прикрыл глаза. В мозгу вспыхнуло воспоминание: одна из последних его бесед с отцом. Люциус также сидел на этом диване и также медленно пил вино. Только черты его лица были жестче, решительнее, чем у Драко. Такие люди не знают слова «нет» и не принимают отказа, ни от кого, но даже Люциуса сумела сломать судьба. Драко тогда пришел к нему, чтобы попытаться кое-что выяснить. Да и просто, пользуясь моментом, насладиться его обществом. Он любил отца и чувствовал, как тот страдает за ледяной неприступной маской. В те редкие минуты, когда Люциус с бокалом вина сидел здесь, пытаясь, как и Драко сейчас, спрятаться от жизни, он позволял себе вполне дружелюбно общаться с сыном. У него можно было очень о многом спросить, почти обо всем, и не бояться, что последует наказание за дерзость. Иногда Драко казалось, что отец сам ждет его. Во всяком случае, только в эти часы взгляд Люциуса смягчался при виде сына. В остальное время старший Малфой никого из домашних не подпускал к себе, предпочитая общество Снейпа... Он словно боялся, что жена и сын нарушат его защиту. Это началось сразу после возрождения Темного Лорда. До этого отец бывал и нежным и внимательным не только за бокалом вина. - Отец, помнишь, ты говорил мне как-то, что маги бисексуальны? - Да, я счел необходимым предупредить тебя об этом. - Тогда скажи... У тебя же был... любовник? Люциус приподнял бровь. На миг Драко стало страшно, не слишком ли откровенный он затеял разговор, но отец только усмехнулся: - Почему же был? Слава Мерлину, пока он еще жив, как ни странно... Надеюсь, ты не собираешься следующим вопросом уточнять, кто это? Драко вспыхнул и опустил глаза. Кто это – он догадывался и хотел получить подтверждение своему предположению, но теперь и сам понимал, что зашел слишком далеко. - Допустим, я тебе сказал, кто это. Я даже думаю, ты и сам прекрасно знаешь... Каким был бы твой следующий вопрос? Драко удивленно посмотрел на Люциуса. По сути, тот действительно подтвердил его догадку, значит, можно пытаться действовать дальше. - Как ты добился его? Это, наверное, было непросто. Он такой... неприступный. - Как раз это было очень просто, Драко. У нас все было предопределено. Мы оба слизеринцы, я был его старшим другом, покровителем. Он не был недосягаем для меня. Я так понимаю, все это затеяно, чтобы получить от меня совет? - Да, - признался Драко, с надеждой глядя в серые глаза, совершенно трезвые, хотя бутылка уже опустела наполовину. - Драко, я не смогу тебе помочь. У тебя совсем другой случай. Вы враги, вы ровесники. И главное. Он сильнее тебя, и ему нет до тебя никакого дела. В этот раз юноша так покраснел, что ему показалось: жар от его щек вскипятит вино в бокале отца. - Откуда ты знаешь? - только и сумел вымолвить он. - Твой крестный поведал мне об этой безрассудной страсти еще, когда ты учился на третьем курсе. Драко не заметил, как невольно обнял себя за плечи. Оказывается, его тайна, совсем не тайна. Только ли для его отца и крестного? - Не переживай. Уверен, Поттер даже не подозревает об истинной причине повышенного внимания с твоей стороны к своей персоне. Он гриффиндорец, и многие вещи просто ускользают от его понимания. Еще одно препятствие на твоем пути... Северус выставлял его посмешищем перед всем классом, чтобы показать, как он бывает жалок, но этот мальчик только поднимался в твоих глазах. Впрочем, я так думаю, что твой крестный преследовал еще какие-то свои цели... Но дело не в этом. Дело в том, что тебе необходимо понять, что между вами - пропасть, и тебе не преодолеть ее даже, если бы мне вздумалось тебе помогать. Северус просил, чтобы я поговорил с тобой об этом. Так что твои вопросы пришлись очень кстати. Драко почувствовал, что весь дрожит. Его спина согнулась под тяжестью услышанных слов. Хотелось уйти от отца, но он не мог сдвинуться с места. Только его губы невольно прошептали, когда предательские слезы блеснули на ресницах: - И никакой надежды... - Надежды? – переспросил Люциус. – Надежда есть. Если вы останетесь одни во вселенной, то вы будете вместе. - Ты... шутишь, отец. Это нечестно! – вскинулся Драко, сверкая глазами и выпрямляясь. - Нисколько, - уже любуясь отпрыском, отозвался Малфой-старший. – Такая возможность очень вероятна.
Драко отставил бокал. Вино показалось кислым и ненужным. Устало он облокотился о стол. - Я не хотел платить такую цену, отец. Я не хотел, не хотел. Но противный голос в голове вторил ему: «хотел, хотел», и Драко в отчаянии схватил бокал и с силой швырнул его в стену.
Доктор Энвин пребывал в отличном расположении духа. Его знаменитый пациент не только пришел в себя три дня назад, но и удивительно быстро шел на поправку. Его речь полностью восстановилась, а вчера мистер Поттер даже сделал первые шаги по палате. Единственной проблемой оставался плохой аппетит его подопечного, но доктор Энвин рассчитывал, что со временем они с Гарри справятся и с этим. Юноша был благодарен врачу, что тот ни словом, ни намеком не упомянул о его выздоровлении журналистам. Скорее всего, мистер Энвин хотел, чтобы сначала гордость магического сообщества окреп, дабы не подвергать риску так удачно проведенное лечение. Драко не приходил. Гарри уже выяснил, что Малфой появлялся в его палате каждый день и обычно просто молча сидел у постели, никак его не тревожа. Юноша терялся в догадках, зачем Драко тратил на него свое время. В конце концов он понял: Малфою, как и ему самому, окажись он на месте слизеринца, просто некуда было податься, а своего одноклассника, какими бы сложными не были между ними отношения в детстве, Драко воспринимал как единственного человека, которого хотелось бы видеть. Как и он, Драко был в этой войне пострадавшей стороной, несмотря на избавление от жестокого повелителя и победу, принадлежавшую не им, а людям, которым было ради чего жить дальше. Мучаясь угрызениями совести, Гарри вспоминал, что Снейп в его сне предупреждал об этой встрече, что он и сам сочувствовал Драко в свое время и прогнал Малфоя скорее по инерции, чем действительно испытывая к тому неприязнь. Гарри охватило беспокойство. Когда, по подсчетам медиведьмы, хорошенькой мисс Лонсдейл, отсутствие бывшего одноклассника превысило неделю, Гарри попросил, чтобы ему дали лист чистого пергамента и перо. «Драко, я бы хотел с тобой поговорить. Ты не мог бы прийти ко мне завтра к двенадцати? Г. Поттер». Написав это коротенькое послание, он прикрепил его к лапке казенной совы и поручил той доставить записку в Малфой Мэнор. Когда на следующий день черные стрелки на серебристом циферблате больничных часов добралась до цифры одиннадцать, Гарри неожиданно для самого себя очень разволновался. Он несколько раз зачем-то причесал непослушные волосы, самостоятельно поправил постель и всерьез задумался, как ему встретить гостя: попробовать сесть, гордо выпрямив спину, или полулежа на высоких подушках? И, главное, о чем он будет с ним говорить? А стрелки тем временем неумолимо подкрадывалась к самой верхней точке. Почему-то без пяти двенадцать юноша вспомнил, как Драко нежно гладил его по руке, и это привело его в сильнейшее смущение. Он привык иметь дело с зарвавшимся самодовольным слизеринцем, но как общаться с Малфоем, который каждый день приходил навещать его в больнице и проявлял непонятные ему, но вполне человеческие чувства? Гарри не знал. За минуту до назначенного срока он почувствовал, как по виску заскользила струйка пота, и снова схватился за расческу. Тут его обостренный слух уловил осторожные шаги в коридоре. Гарри засунул расческу в тумбочку, нацепил на нос очки, которыми его снабдила мисс Лонсдейл, сел, напряженно выпрямившись, и сжал губы. Дверь очень медленно отворилась, и в палату вошел Драко. Малфой был до прозрачности бледен и почти так же худ, как Гарри, под глазами залегли тени, но держался он прямо. Он настороженно смотрел Поттеру в лицо, когда приближался к стулу у кровати, будто боялся, что гриффиндорец его выгонит. Гарри подумалось, что камзол и бриджи Малфоя как-то нелепо смотрятся после вполне маггловской одежды врача и персонала. Складывалось впечатление, что Драко одел первое, что подвернулось ему под руку и казалось привычным, как вторая кожа. - Ты хотел меня видеть, Поттер? – неуверенно спросил Драко, присаживаясь. - Да, Малфой... Драко. Я знаю, что ты навещал меня... все это время. Я хотел тебя поблагодарить за внимание. Тем более что меньше всего я ожидал его от тебя. Гарри пытался говорить ровным бесстрастным голосом, но последние слова прозвучали с некоторой насмешкой. Глаза Драко затравленно блеснули, и Гарри стало стыдно. Малфою явно не по себе от его неудачной подколки. - Ты единственный из нашего класса, кто остался в живых, – начал Драко блеклым неуверенным голосом. - Нет, живы еще Крэбб и Гойл, но мы не общаемся, у них много дел. А ты лежал тут один, к тебе никто не приходил... и я решил, что это может помочь мне убить время... Его так много стало после войны. Гарри кивнул. Его напряжение спало, сменившись знакомым ему чувством раскаяния и сочувствия. Их положение в новом, омытом кровью войны мире было похожим. Они оба были лишними среди строящих планы на будущее, радующихся наступившей ранней весне магов. - И... чем ты сейчас занимаешься? Я имею в виду в свободное время... и вообще. - Ничем. Сижу у себя в Малфой Мэнор в компании домашних эльфов и подыхаю с тоски, - уныло признался Драко. Гарри не знал, что на это ответить. Он никогда не умел вести светские ничего незначащие беседы и теперь гадал, о чем ему следует спросить еще, поэтому растерянно и молча начал разглядывать Малфоя. Тот терпеливо выносил этот осмотр, только на щеках появился слабый румянец. Со смущающимся Малфоем Гарри никогда еще не имел дела. Это было так странно и тревожно, что он почувствовал, как краснеет сам. Драко же тем временем в свою очередь стал разглядывать его, будто не видел годы. - Ты неплохо выглядишь, - мягко произнес он. Его взгляд заскользил по скулам Гарри, шее и бугорку адамова яблока, остановившись на выступающей ключице. Этот взгляд был ласковым и обжигающим одновременно. Гарри никто еще так, будто касаясь кожи, не рассматривал, даже Джинни. Ему захотелось залезть под одеяло с головой. - Расскажи мне что-нибудь об имении, - попросил он, чтобы отвлечь Драко от созерцания собственной персоны. Драко вздрогнул, недоверчиво заглянул в зеленые глаза за круглыми стеклами, но начал рассказывать. Сначала его голос звучал неуверенно, потом в нем появились знакомые ленивые нотки, но они не раздражали Гарри, а успокаивали. Драко говорил о том, что дом ему кажется живым и огромным, что свою ауру имеет каждая комната, и их так много, что в некоторых ему так и не удалось побывать. Поведал также о своем детстве: о том, как он принял эльфа за темное существо, скрывавшееся от него и родителей, и приволок бедняжку к отцу, о том, как сумел найти библиотеку в самом дальнем крыле здания, заполненную книгами по черной магии, и как пытался эти книги читать, но добился только того, что его застала за этим занятием мать, а самому Драко еще долго снились кошмары. О том, как изредка к нему приходили играть маленькие Крэбб и Гойл, как ему было интересно с ними, и что они были совсем другими, не такими, как в школе, а, тем более, сейчас. О том, как мать учила его летать на его первой метле, а отец смеялся, совсем по-мальчишески, и бегал за ним, чтобы поймать. Рассказ тек неторопливо, как медленная теплая река. Гарри стало уютно. Он несколько раз улыбнулся, чтобы подбодрить Драко, а тот все рассказывал и рассказывал, как человек, привыкший в одиночестве вести монолог. В конце концов убаюканный неторопливым тягучим голосом Гарри стал хлопать глазами. - Ты поспи, а я посижу здесь, - предложил Драко. Гарри кивнул, опуская голову на подушку. Его даже не смутило то обстоятельство, что Малфой, как заботливая медиведьма, подоткнул ему одеяло. Уже засыпая, Гарри почувствовал, что Малфой взял его за руку, но это было приятно и казалось правильным, поэтому он не стал ее выдергивать, окончательно проваливаясь в сон. Гарри снилось, что они с Драко ходят вместе по каким-то длинным коридорам, выслеживая таинственных врагов, чтобы сразиться с ними плечо к плечу, но было не страшно, а весело и интересно, будто это была увлекательная игра. Ему приснилось, что чьи-то губы коснулись его лба. Прикосновение было таким легким и нежным, что он едва почувствовал его. Ему хотелось, чтобы поцелуй повторился и был сильнее, хотелось ощутить себя живым и кому-то нужным, но ничего подобного больше не происходило, и тогда его пальцы сильнее сжали узкую ладонь, словно не хотели ее выпускать.
Гарри проснулся рано утром. Его палату заливал серенький робкий свет, забравшийся в прямоугольные окна. Ощущение легкости и покоя переполняло юношу. Уже давно он не испытывал такого прилива бодрости, почти как в детстве, когда он просыпался раньше других в Хогвардсе и не мог поверить своему счастью, видя над собой высокие своды замка, вместо облупившейся побелки на изученном до последней трещинки потолке в доме Дурслей. Он припомнил свои сны и пригрезившийся поцелуй. Или это произошло на самом деле? Как тих и нежен был Драко во время своего визита. Гарри понимал, что слизеринец должен страдать из-за смерти родителей, но не думал, что это настолько его сломает. Он не общается с Крэббом и Гойлом. Это странно. Почему они не поддержали своего бывшего предводителя? Должно быть, у Малфоя элементарно кончились деньги, а «связи», которыми он так гордился в школе, оборвались, как прогнившие нитки. Это объясняло угнетенное состояние Драко, но не могло послужить причиной его такого странного отношения к Гарри. Его рука, так стремящаяся коснуться Гарриной руки, и поцелуй. Безнадежный, неуверенный, словно украденный, как раз в лучших традициях слизеринского факультета. «Мерлин, о чем я?! Во-первых, я не уверен, что это не мой больной мозг сыграл со мной шутку, а во-вторых... тысяча дементоров! Мне было приятно и хотелось еще. Прекрасно, Герми, один ноль в твою пользу. Точнее, одна тысяча один ноль в твою пользу. Я помню все случаи, когда ты оказывалась права». Гарри улыбнулся печальной, немного лукавой улыбкой и сел в кровати. Впервые ему захотелось встать. Точнее захотелось какого-нибудь действия. Например, распахнуть окно и позволить утру ворваться в душную палату со всей его свежей радостью, и хорошо, если ветер бесцеремонно будет холодить кожу. Он решил, что это хорошая идея, нащупал у постели тапки, и настолько быстро, насколько позволяли ослабшие мышцы, подошел к окну. Подоконник был широким, он без особого труда забрался на него, пришлось немного повозиться со шпингалетом, но в награду, словно дыханием жизни, легкий ветерок окатил его прохладной волной. Гарри устроился на подоконнике поудобнее, решив разобраться в своих мыслях и неожиданных открытиях. Насколько верны первые и не слишком ли поспешны вторые. Гермиона как-то поведала ему о странной, с точки зрения магглов, сексуальности магов. Гарри смотрел на нее так, что девушка стала краснеть, а потом просил больше не делиться такой экстравагантной информацией, как сведения о бисексуальности, являющейся естественной для магического мира, но находящейся в настоящее время под официальным запретом. . «Может ли быть такое, что Малфой влюблен в меня, и что мне в таком случае делать? Что я сам испытываю к нему, такому забитому и непохожему на самого себя? Жалость? Кажется да. И только. Впрочем, нет. Если он не придет сегодня, то мне будет по-настоящему плохо, но это не имеет никакого отношения не только к любви, но даже к дружбе. Наверное, он испытывает ко мне что-то вроде того, что я испытываю к нему. Мы остались одни... Одни во вселенной, а человеку необходимо с кем-то общаться, вот нас и тянет друг к другу. До нас никому нет дела, и интерес к нам может быть только корыстным. А мне еще предстоит встреча с журналистами... Надо было у Сириуса обучиться анимагии. Я бы сейчас сбежал отсюда. Куда-нибудь, например, к Малфою. У него там совсем крыша съехала в его огромном замке, не думаю, что он меня прогонит».
Гарри нахмурился. Конечно, он бы не заявился к Малфою, вот так, без приглашения. Можно развлекать себя такими мыслями, но за ними не спрячешься от реальности. А реальность была пугающей. Его дома на Гриммаулд Плейс не существовало, равно, как и дома Дурслей вместе с ними самими. Он теперь полностью, с потрохами, принадлежал этому самому магическому сообществу, от которого, он знал это по опыту, ничего кроме нездорового интереса к себе он не мог ожидать. Его поселят где-нибудь в доме со стеклянными стенами, где вся его жизнь превратится в бесконечное шоу для желающих воздать почести герою войны, не только победившему Волдеморта, но и оставшемуся в живых. Гарри стало холодно и жутко. За невинной улыбкой приветливого утра он разглядел отвратительную гримасу своей будущей судьбы, от которой ему не убежать теперь даже в сны. Скорее бы пришел Драко. Пусть он говорит о чем угодно, хоть о том, какого цвета у него гардины в каждой из его бесчисленных комнат, только бы не чувствовать себя таким одиноким и загнанным в угол.
В девять утра к нему в палату вошла мисс Лонсдейл и, глядя на него добрыми голубыми глазами, сообщила: - Пришел мистер Малфой. Ему можно войти, сэр? Он ждал на улице еще с семи утра, когда начнут впускать посетителей. Я видела его из окна. - Да, конечно. Я его жду. Медиведьма кивнула, тряхнув светлыми волосами, обсыпанными по новой моде серебристой пылью. В этот раз Драко держался увереннее. Сказал, что просто не спалось ночью. В замке ему слышатся какие-то голоса, наверное, это просто расшалились нервы. - Я тебе принес бальзам для глаз, - сообщил Малфой, когда Гарри обеспокоено стал всматриваться в осунувшееся лицо. - Зачем? У меня все в порядке с глазами. - У тебя? Прекрати нести чушь, Поттер и сними эти дурацкие очки. Я не понимаю, как им удалось найти точь-в-точь такие же, как были. Я то рассчитывал, что больше не увижу эти уродливые круглые стекла. - Чем это тебе не нравятся мои очки? Они удобные, и я привык к ним, - возмутился Гарри. - Они слишком идут тебе, Поттер. Дай-ка я сам их сниму и сегодня же уничтожу, чтобы никому не пришло больше в голову нацепить их на тебя. - Постой, - остановил его Гарри, отстраняясь от протянувшейся к нему руки. – Что это за бальзам? Почему ты так уверен, что он мне подойдет? - Им пользовался Северус. У него были такие же проблемы со зрением, что и у твоего отца, и у тебя. Этот бальзам он изобрел на шестом курсе. Упрямый, вроде тебя. Не хотел носить очки. Догадайся почему? - Уже догадался, - рассмеялся Гарри. – Хорошо, давай попробуем. Гарри хотел сам снять очки, но Малфой быстро протянул руки, и гриффиндорец позволил ему осторожно снять их с себя. Запястья Драко коснулись его висков, у Гарри почему-то закружилась голова. - Теперь бери бальзам и нанеси его на веки. Он действует сутки, - странным хрипловатым голосом объяснил Драко. Поттер молча последовал его совету и был вознагражден. Фантастическое ощущение – будто он только сейчас впервые в жизни по-настоящему увидел мир. - Здорово, - воскликнул он потрясенно. – Я всегда подозревал, что Снейп гений! - Пообщался бы с ним с мое, никогда бы не стал сомневаться, - хмыкнул Малфой. - Я все вижу иначе... Даже тебя. Ты знаешь, ты, оказывается, очень красив, Драко, - ухмыляясь, сообщил Поттер. Драко вспыхнул так сильно, что жар его щек, казалось, достиг Гарри, который, все также улыбаясь, уже всерьез залюбовался Малфоем. - Особенно, когда краснеешь, - добавил Гарри не без удовольствия. - Заткнись, Поттер! – отчаянно прошипел в конец засмущавшийся Малфой. Но улыбка Гарри стала шире и теплее. Драко неожиданно рассмеялся, его примеру последовал гриффиндорец, а пришедшая медиведьма не могла понять, что происходит с молодыми магами, почему они так странно смеются, и почему их смех настолько пропитан горечью.
Через неделю врач объявил, что Гарри уже достаточно окреп, чтобы дать свое первое после победы над Темным Лордом интервью. Гарри пытался попросить еще немного подождать, но вызвал этим нескрываемое недовольство мистера Энвина. - Магический мир так долго ждал вашего выздоровления. Мы не можем себе позволить разочаровывать ваших... почитателей. - Но... я не готов встречаться с журналистами. Дайте мне еще несколько дней. - Сколько? – хмурясь, спросил мистер Энвин. - Дня три. - Хорошо. Вы должны понять меня, мистер Поттер. Я не мог скрыть факт вашего выздоровления от министра, а он требует, чтобы это важнейшее событие, которое многим людям придаст сил и подарит надежду, стало, как можно скорее, достоянием общественности...
Драко по-прежнему приходил каждый день. И с каждым днем слизеринец становился все ближе и нужнее Гарри. Иногда они вспоминали школьные годы, и теперь для обоих противостояние, бывшее между ними, стало хорошей темой для шуток. Многие вещи, которые казались тогда обидными, теперь воспринимались с ноткой ностальгии. Они никогда не обсуждали страшные годы минувшей войны и события, произошедшие на последних курсах их учебы в Хогвартсе. Драко избегал упоминания Гарриных друзей и не высказывался по поводу своего теперешнего отношения к ним, а гриффиндорец не видел смысла касаться этой темы.
Они стали выходить гулять в больничный садик. Малфой при этом так бережно поддерживал Гарри, будто тот был не в состоянии ступить без него и шага. Поттера обуревали противоречивые чувства. С одной стороны он, бывало, с трудом боролся с грозившим прорваться наружу нервным смехом, утихомиривая его щемящей жалостью к сломленному одиночеством Драко. Забота Малфоя была преувеличенной для вполне бодрого состояния Гарри: он спокойно, без посторонней помощи, мог бы преодолевать длинные коридоры. Ну, разве на лестницах помощь ему была кстати. Ему не хотелось сообщать об этом слизеринцу. Лицо последнего светилось таким блаженством от осознания, что он очень нужен бывшему однокласснику, что разочаровывать его казалось кощунственным.
С другой стороны... Прикосновения Драко не только не были ему неприятны - он стал нуждаться в них. Иногда Драко, думая, что Гарри не замечает этого, касался губами его волос, его рука слишком нежно обнимала гриффиндорца за талию, а глаза, казалось, оставляли горящий след на бледной коже, когда, забывшись, Драко следил за ним взглядом. Близость гибкого и сильного тела пробудила в Поттере сначала смутные, а вскоре вполне осознаваемые им желания. Гарри с каждым днем все больше очаровывался изящной грацией Малфоя, ему снилась его улыбка, то насмешливая, то неуверенная и трогательная на некогда надменном лице. С каждой ночью сны Гарри, набирающегося вместе с оживающей природой сил, становились все откровеннее. Он устал грезить и мечтать, ему хотелось жить в полную силу, но Малфой продолжал играть в прятки. Когда Гарри бодрствовал, Драко не позволял себе ни одного движения, которое могло бы выдать его, усиленно делая вид, что приходит в больницу от нечего делать, и только, когда он считал, что Поттер уснул, торопливо и горячо целовал его в лоб и нежно брал за руку. В конечном счете, Гарри стал злиться на оказавшегося не в меру застенчивым слизеринца.
В этот день они выбрались на воздух перед обедом и в обнимку направились к скамеечке.
- Осторожнее, - беспокоился Малфой, когда они ступали по скользким прошлогодним листьям, еще не высохшим окончательно от недавно сошедшего снега и прошедшего вчера дождя.
Деревянная скамеечка пропиталась солнечным теплом. Гарри с облегчением опустился на нее, поддерживаемый Малфоем, который приземлился рядом со счастливым выражением на остром личике. Было совсем не холодно, хотя Гарри и забыл накинуть мантию. Драко пытался сделать из этого целую проблему, начал суетиться и даже сердиться на неразумного гриффиндорца.
- Драко, перестань мельтешить перед глазами. Сядь и успокойся. Смотри, как красиво.
Малфой обиженно насупился, но, последовав совету, огляделся. Воздух был прозрачен и золотист, весь будто пропитанный энергией зарождающейся новой жизни. Свежая листва уже усыпала тонкие ветки, а кое-где проглядывали бутоны готовых распуститься цветов. Запах весны проникал в ноздри и кружил голову. Они молча смотрели, как маленькие пташки перелетают с деревца на деревце, явно затеяв свою, только им понятную игру. Их предводитель, самый упитанный и агрессивный, поглядывал в сторону магов маленькими хитрыми глазками.
- Драко, у тебя нет с собой чего-нибудь съедобного? - спросил Гарри, поворачиваясь к Малфою.
- Нет, - виновато откликнулся тот. – Хотя постой. Я же покупал себе вчера хрустящее печенье в Хогсмидте. Может, осталось.
Малфой полез в карман за печеньем, но вытащил только горсточку неровных обломков.
- Вот, это все.
- Сгодится, за неимением лучшего. Давай сюда, - Гарри протянул руку.
Драко высыпал крошки ему в ладонь. Поттер легко встал со скамейки и, сделав по направлению к птичьей компании несколько шагов, бросил им угощение. Хитрый воробушек с громким хрустом приступил к пиршеству. Его приятели испуганно взирали на производящего невообразимый шум товарища.
- Нет больше?
Драко оказался рядом и внимательно смотрел на Гарри.
- А ты явно пошел на поправку, Поттер. Я думал ты еле ходишь, а ты, оказывается, можешь прыгать не хуже этих воробьев.
У Малфоя был такой вид, будто ему нанесли оскорбление.
- Извини, не хотел тебя разочаровывать.
Слизеринец молчал, безуспешно подыскивая слова. Значит, Гарри просто потешается над ним, видя с его стороны такое внимание к себе? Было обидно и неловко. Гарри, блестя глазами и лукаво улыбаясь, протянул руку и коснулся бледной щеки. Провел по подбородку, с интересом наблюдая, как Драко борется с собой. Малфой зажмурился.
- Развлекаешься за мой счет, Поттер? – сдавленно спросил он, открывая глаза и пронзительно всматриваясь в озаренное солнечными бликами уверенное лицо.
- Нисколько. Ты можешь помочь мне дойти до скамейки, если тебе это доставит удовольствие.
- Сам дойдешь. И до палаты тоже.
- А я так рассчитывал на твою помощь, - с наигранной горечью вздохнул гриффиндорец, подходя ближе к Драко.
По-весеннему зеленая радужка его задорных глаз пульсировала, гипнотизируя, завораживая. Малфой резко отстранился и, развернувшись, пошел от него прочь, но Гарри бросился за ним и ловко поймал за локоть, вынуждая повернуться к себе. Слизеринец казался таким беззащитным и трогательным. Он пытался придать себе возмущенный, рассерженный вид, но его дыхание участилось, а румянец, как всегда охотно окрасивший впалые щеки, выдавал сильнейшее смущение и делал его в глазах Поттера необыкновенно соблазнительным.
- Драко, - хрипловато произнес Гарри. – Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, как ты это делаешь, когда я засыпаю. Пожалуйста.
Малфой издал какой-то странный неопределенный звук: то ли тихий вскрик, то ли всхлип, смесь противоречивых эмоций отразилась на осунувшемся лице.
- Я думал, ты смелее, - усмехнулся Поттер.
И тут глаза Драко зло сверкнули, тонкие черты ожесточились. С какой-то отчаянной решимостью он сильно, почти грубо, обнял Гарри, жарко целуя его, но не в лоб, а в пухлые губы, с нежной темной полоской обозначившихся усиков над верхней. Гарри невольно дернулся, пытаясь вздохнуть, и почувствовал, как ему в рот проник язык, безжалостно и горячо лаская каждый бугорок его неба, сплетаясь с его языком, скользя по зубам и толкаясь в горло. Словно электрическая искра пробежала между ними, магическая энергия бесконтрольной волной вырвалась наружу, окутывая их мерцающим облаком. Исчезли чахлые деревца больничного сада, ковер из прелых листьев под ногами, казалось, покачнулся и пропал, явив под собой пропасть. Обоим было немного страшно, но это был сладкий страх, умело играющий их сердцами.
- Драко, - прошептал Гарри отстраняясь, когда запас воздуха в их легких израсходовался без остатка. – Это было... здорово.
Собственные слова показались ему неуместными и не совсем верно передающими то, что он чувствовал на самом деле. Он смущенно улыбнулся сияющему слизеринцу, к которому словно вернулись его прежние силы и фамильная самоуверенность. «Прекрасно, я, кажется, вернул к жизни прежнего Малфоя», - не зная радоваться ему или беспокоиться, подумал Гарри, когда Драко опять, уже бесцеремонно, притянул его к себе для нового поцелуя.
«Прекрасно, я, кажется, вернул к жизни прежнего Малфоя», - не зная радоваться ему или беспокоиться, подумал Гарри, когда Драко опять, уже бесцеремонно, притянул его к себе для нового поцелуя.
- Со мной к тебе пытался пройти один журналист, - пожаловался Драко, когда Гарри выпустил его из объятий. Они сидели на узкой жесткой кровати Поттера и, чутко прислушиваясь к ненадежной тишине в коридоре, старались успеть получить друг от друга максимум ласк и поцелуев. Обоим хотелось большего, но они не представляли, как воплотить свои желания в жизнь в больничной палате, куда в любую минуту мог зайти кто-нибудь из персонала. - Они скоро набросятся на тебя, как голодные шакалы на добычу. А тебе... Тебе негде жить. Хочешь, переезжай ко мне? Я помогу тебе отсюда выбраться. В Малфой Мэнор им до тебя будет не добраться. - Драко... Я знаю, что меня не оставят в покое. Но на правах кого я бы мог жить у тебя? Мы не родственники, а просто сожительство сейчас не одобряется. У тебя будут проблемы. Малфой сузил глаза: - Я думал ты смелее, Поттер, - холодно усмехнулся он, но в его поддевки не было ни капли энтузиазма. Гарри инстинктивно отодвинулся от него, хмурясь и отводя взгляд. Он действительно не хотел портить Малфою жизнь, с другой стороны – в предложении слизеринца был смысл. Да и сможет ли он теперь не встречаться с Драко или делать это втихаря? По-любому правда выйдет наружу. - Раньше мы могли бы пожениться, - задумчиво произнес Малфой. Гарри поднял на него неожиданно весело заблестевшие глаза. - Это когда раньше? Лет сто, двести назад? - Да, - серьезно подтвердил Драко, видимо, не желая шутить по этому поводу. – А лет пятьдесят назад можно было официально завести любовника. Почти у всех он был. - Что-то вроде гарема... Мне повезло, что я не жил в то время. Ты бы изловил меня и сделал своим наложником. - Обязательно, - отозвался Драко, улыбаясь так, как умел только он и его отец, без намека на сомнение в своей неотразимости, без крупицы неуверенности в собственном праве. Праве обладать этим миром и любой тварью в нем живущей. У Локхарта такая самонадеянность была смешна, у Малфоев она подкреплялась реальным влиянием, которое они столетиями оказывали на магический мир, и внутренней силой, передававшейся по наследству вместе с солнечными волосами вейлы и серыми, как море перед бурей, глазами. У Гарри, когда Драко так смотрел на него, начинала кружиться голова, так как все здравые мысли предательски ее покидали. Он засомневался, что Малфою пришлось бы его «излавливать». Сам бы пошел, не раздумывая. Видимо это отразилось у него на лице, потому что глаза Драко потемнели, сделавшись темно-серебристыми. Он придвинулся к Гарри, притянул его к себе, провел дорожку из настойчивых поцелуев от подбородка к выступающим острыми углами ключицам и прижался губами к ложбинке между ними. Гарри почувствовал, как верхняя пуговица его рубашки расстегнулась. Надо было пресечь это безрассудство, но вместо просьбы остановиться он смог издать только беспомощный стон. Только, когда спиной он почувствовал под собой кровать, а тонкие сильные пальцы Драко заскользили по коже, он будто очнулся. - Драко, ты с ума сошел! Прекрати, здесь нельзя! – отчаянно прошептал он, резко вскакивая. Драко отпрянул от него и, сузив глаза, спросил мгновенно ставшим прохладным тоном: - А где можно и когда? Я предлагаю тебе выход, но ты выкручиваешься. Ты же говорил, что я тебе нужен, что ты не можешь без меня. Это была ложь? Весенняя лихорадка? - Драко... – произнес Гарри виновато, но, выдержав колющий взгляд, твердо сказал: - Хорошо, я согласен. Мне все равно от них не спрятаться. По-любому они сделают из моей жизни зрелище, пусть же оно по-крайней мере будет нескучным. Глаза Малфоя потеплели. Он достал из кармана старинный изборожденный письменами медальон. - Вот. Повесь это себе на шею. А дальше... ты сможешь попасть ко мне при помощи обычной аппарации. Никто не может проникнуть в замок Малфоев без разрешения хозяина. Разве только старые авроры, вроде этого психа Моуди... Отец был бы жив, не пойди он тогда искать Снейпа. - Драко, скажи, когда у тебя началось... это. Ну, когда ты понял, что что-то чувствуешь ко мне, помимо неприязни? – спросил Поттер, одевая медальон. - Как только увидел тебя, - беззаботно отозвался Драко. - Я серьезно. - И я серьезно. Помнишь, когда ты еще только появился в нашем мире, я предложил тебе дружбу? - Да. И тут же сказал какую-то гадость о Хагриде. - Я не в восторге от Хагрида, но я не хочу обсуждать его сейчас. Мне с первого курса хотелось видеть тебя своим другом. И Крэбб и Гойл стали неинтересны мне. С тобой, мне казалось, мы могли бы свернуть горы. Но... Ты выбрал Уизли и Грэнджер... Два этих имени, произнесенные Малфоем с презрением, не истребленным свалившимися на него несчастьями, болезненно отозвались в душе гриффиндорца. - Они погибли. Ты мог бы упоминать их имена с большим уважением. Он вдруг стал сам себе противен. По какой-то роковой случайности оба его друга погибли, так и не став по-настоящему взрослыми, а он сидит здесь, праздно болтая с Малфоем, их ненавидевшим, а на его груди поблескивает... Что? Знак его принадлежности слизеринцу? Что помимо возможности попадать в Малфой Мэнор делает эта штуковина с ее обладателем? - Гарри, выслушай меня. Я не могу проникнуться к ним теплыми чувствами. Но... Пойми же, наконец, их не вернуть! - К твоему удовольствию. - К моему удовольствию? Что ты знаешь обо мне, чтобы так говорить? Я, как и ты, потерял близких мне людей. Мои родители погибли, оба. - А у меня их никогда и не было! У меня были только Рон и Герми. У меня были Хагрид и Сириус, которого твой крестный хотел отдать дементору! Тебе не понять, как я любил этих людей! Те воспоминания, с которыми он, казалось, расстался навсегда, нахлынули на него. В них были его друзья, окровавленные и обессиленные, с обреченным выражением на почти еще детских лицах отражавшие атаку Пожирателей смерти, которые черной волной затопили маленькую комнатку с последним Хоркруксом. Там не было Драко, потому что его не могло там быть. У таких, как Малфой, другие проблемы. Например, не сплоховать перед повелителем... - Гарри! Выслушай меня! - Что я должен выслушивать? Твое нытье о том, как тебе вдруг стало плохо и одиноко, избалованному слизеринскому принцу? О том, какой ты несчастный, что остался один в огромном замке и лишился счастливого детства, о котором я не имею никакого представления? Драко побледнел так сильно, что сделался похожим на фарфоровую статуэтку. Он медленно встал и, молча развернувшись, быстрым шагом покинул палату.
- А у меня их никогда и не было! У меня были только Рон и Герми. У меня был Хагрид и Сириус, которого твой крестный хотел отдать дементору! Тебе не понять, как я любил этих людей! Те воспоминания, с которыми он, казалось, расстался навсегда, нахлынули на него. В них были его друзья, окровавленные и обессиленные, с обреченным выражением на почти еще детских лицах отражавшие атаку Пожирателей смерти, которые черной волной затопили маленькую комнатку с последним Хоркруксом. Там не было Драко, потому что его не могло там быть. У таких, как Малфой, другие проблемы. Например, не сплоховать перед повелителем...
Верю. Это именно Поттер из канона. Зацикленный на своей особе. Красящий мир в два цвета, делящий людей на своих и чужих и не умеющий признавать своих ошибок. Безжалостно бьющий по болевым точкам противника и удивляющийся получая такие же удары в ответ. Малфой... Ну когда он приходил к постели коматозного Поттера, это не казалось притянутым. Любимый враг, близок почти как любимый друг . Когда он начал строить отношения с Поттером заново, тоже выглядит не притянутым за уши. Все-таки он чувствует себя в ответе, за ожившего Поттера. Но вот если Драко легко простит обиду... фактически - это оскорбление, ему просто плюнули в душу, сперва спросили о чуствах, а потом сказали, что он бесчуственная сволочь. Настоящий Малфой после такого, должен забарикадироваться в поместье и зализывать раны, являя миру спокойный лик холодного презрения. Ну это ИМХО, просто Поттер у вас хорошо получился.
Прежде чем начать жизнь с чистого листа, тем более с бывшем соперником, надо отпустить и похоронить прошлое. А не разобравшись в нем, не поняв и не простив, отпустить его не возможно.
Драко этого не понял, он свое прошлое не отпустил, для него Грейнджер и Уизли это не просто фамилии, а ненавистные фамилии.
Гарри, который за время комы, во сне, вроде всех отпустил, даже Снейпа, коробит такое отношение к мертвым. Ведь они разу за все время пока к нему ходит Драко, пока рассказывал о своем детстве, не попрекнул ни его отца, ни мать, ни вообще семью или Слизерин в целом. Он честно старался это похоронить, забыть и отпустить. Что являться довольно таки взрослым поступком с его стороны.
Хотя он не смог правильно понять давления Драко. Малфой боится, что он у Поттера временная блажь, вот и стремиться заполучить его поскорее под свое крылышко. А на Гарри давить нельзя, на него и так всю жизнь ответственностью давили. Он и взорваться может от одной искры, если передавить.
Katerinka Драко избегал упоминать друзей Поттера. Рано или поздно его отношение к ним все равно бы выплыло... Драко виноват только в том, что он Драко и вырос в чистокровной семье со своими предрассудками. Ни один из них не сможет принять мировоззрение другого. ИМХО. Поэтому я избегала с этим пейрингом и читать, и писать. Мне 90% фиков с ними кажутся высосанными из пальца.
Irma
Спасибо за такой развернутый отзыв. :) Психологически он очень верен.
Доктор Энвин накануне пресс-конференции в Министерстве Магии предложил Гарри выпить некое зелье бодрости. Он начал издалека, говорил что-то о состоянии собственных нервов, о необходимости принять это зелье самому, о настырности журналистов и тяжелой участи знаменитостей, в число которых и не чаял попасть... Гарри с интересом разглядывал двигающиеся бледные губы и экспрессивную жестикуляцию полного мага и молчал. Врач принял его молчание за колебание и с удвоенным усердием продолжил убеждать, но все было намного проще. Гарри охватила такая апатия, как только за Драко захлопнулась дверь, что было даже невмоготу сделать над собой усилие и ответить односложным «да».
В тот день Малфой что-то сделал со временем: оно и раньше тянулось медленно, теперь же его движение вовсе перестало ощущаться. Невыносимое одиночество охватило Гарри, но у его одиночества была странная природа. Оно не подпускало к Поттеру ни одной живой души. Мисс Лонсдейл пыталась растормошить его ненавязчивыми разговорами, но не только потерпела неудачу, но и имела неудовольствие ознакомиться с тяжелым нравом казавшегося таким тихим пациента. - Оставьте меня в покое! Оставьте меня одного! – кричал Гарри в бледное хорошенькое личико, но видел не его, а толпу бесцеремонных жадных до сенсации журналистов, которым ему предстояло давать интервью, и гротескное скопище искаженных от сверхъестественного счастья лиц рядовых магов.
И его оставили в покое. Еду ему теперь приносила другая медиведьма, не поднимавшая на Поттера глаз. Доктор не заходил. Надо было поинтересоваться у него, что его ждет дальше, но не было желания покидать не только палату, но даже вставать ради этого с постели. Он не выходил на улицу: было больно видеть больничный сад с распустившимися кустами белой сирени без Драко. Гарри привык к одиночеству, но произошло что-то необратимое и неведомое с его отношением к этому состоянию. Гарри физически нуждался в том, чтобы слизеринец был рядом, хотел вновь почувствовать его прикосновения, увидеть глаза, смотревшие на него с желанием и нежностью. О словах, сорвавшихся с губ, он пожалел в ту же секунду, когда, услышав удаляющиеся по коридору шаги, понял: Драко больше не придет. Никогда. Он пытался убедить себя, что был, в сущности, прав, но продержался только до вечера. А когда за окнами на город опустилась ночь, и только призрачный свет звезд посеребрил ее черную мантию, Гарри вцепился в подушку и заплакал отчаянно, по-детски, как не плакал уже очень давно. Бессмысленность и несправедливость обвинений обрели пугающую в своей безжалостной откровенности ясность.
- Мистер Поттер, да слышите ли вы меня? Гарри равнодушно уставился в умные маленькие глазки, вспоминая, что находится в кабинете мистера Энвина. Утром Гарри принесли очки, точную копию тех, которые Драко подверг казни где-то у себя в Малфой Мэнор. Худощавую фигуру юноши облачили в дорогую мантию, доктор зачесал редкие волосы на розовый затылок и экипировался в белоснежную хламиду, сделавшись похожим на раскаленный сияющий шар. - Мистер Поттер! Два стакана, мерцая светло-зеленой жидкостью, ожидали своей участи на столе. Отчаянный возглас врача вывел Гарри из ступора. Юноша не стал отвечать, а просто протянул руку и осушил стакан несколькими быстрыми глотками. Доктор Энвин облегченно и шумно вздохнул. - Вот и славно, - произнес он, следуя Гарриному примеру. ***
- Мистер Поттер, нам стало известно, что последние недели вас навещал в больнице Драко Малфой, ваш бывший одноклассник. Имеет ли он какое-нибудь отношение к тому, что вы вышли из комы?
Гарри вздрогнул, несколько вспышек от зависших над овальным столом фотоаппаратов осветили его растерянное лицо и потемневшие за стеклами круглых очков глаза. Он не был готов к этому вопросу. Все шло вполне сносно, и даже его искусственная улыбка – результат действия зелья – временами не выглядела кричаще фальшивой.
На помосте, сидя в ярком круге света за одним столом с министром Скримджером и полной белой фигурой доктора, Гарри даже почувствовал себя лучше, чем во все эти дни, последовавшие за уходом Драко. Яркие вспышки слепили глаза, выводя из оцепенения, бодрая улыбка растягивала губы, а сыпавшиеся на него вопросы были предсказуемы - колдомедик, занимающийся психическим состоянием пациентов, подготовил Гарри все ответы на них. Никогда еще Поттер не воспринимал общение с прессой так спокойно, точнее отрешенно. Если бы не этот незапрограммированный вопрос.
- Мистер Поттер, вы побледнели? Вы не хотите обсуждать ваши отношения с мистером Малфоем? Насколько нам известно, в школе вы были... соперниками, противниками и даже почти врагами, - азартно добивала его журналистка с видом гончей, погнавшей дичь - Он не навещает вас больше? Зелье бодрости было уже не в состоянии скрыть гневное выражение, исказившее лицо Гарри. - Мисс Дулиттл, - ледяным тоном затушил занимающийся пожар мистер Скримджер. - Мистер Поттер еще слишком слаб после болезни. Господа, я предлагаю на этом закончить. Журналистка разочарованно переглянулась со своими коллегами, разбитного вида парнями, насмешливо скривившими губы. А Гарри бросил на Скримджера благодарный взгляд, который министр принял, как должное.
Уже спустя пятнадцать минут юноша сидел на своей кровати, обняв себя за колени, и безнадежно прислушивался к глухой тишине. Настырные вопросы журналистки не только вернули его к спору, который он вел сам с собой все эти дни, но и к беспокойству за Малфоя.
«Я же только сказал правду! Почему нельзя говорить правду?!» «Потому Поттер, что люди и сами, без вас, знают правду. И не нуждаются в том, чтобы вы им о ней напоминали. Не надо разрушать чужие иллюзии», - откликнулся из глубины его сознания знакомый бархатистый голос. «Но вы же разрушали мои!» - упрямо возразил Гарри. «Тогда вы не могли позволить себе заблуждаться. Есть разница между тем, что делал я и тем, что сделали вы. Но вам не хватает тонкости...» - глумился насмешливый баритон профессора зельеварения, и Гарри подозревал, что это его совесть с некоторых пор пытается достучаться до него таким образом. «Что теперь делать? Он не простит меня. Это очевидно. Даже, если я воспользуюсь медальоном и, явившись к нему в замок, упаду перед ним на колени. Будет только больше презирать». «А ты попробуй, Гарри...» Гарри резко сел на кровати. Драко там совсем один, а для него одиночество губительно. Слизеринец по-своему пытался заботиться о нем. Это было искренне и честно. Даже его откровенное желание было чище и правильнее сопротивления Гарри. Надо проверить все ли с ним в порядке, надо протянуть руку помощи, если тот в помощи нуждается. Надо вымолить прощение... «А ты сам простил, Гарри? Не бери медальон, пока не ответишь себе на этот вопрос». «Я... нет, я не простил, потому что не забыл. Но я понимаю его и готов принять его таким, какой он есть. И с его ненавистью, и с его заблуждениями и ошибками. Я должен быть рядом с ним, иначе он погибнет, и еще одна жертва будет на моей совести». «Не то, Гарри. Все не то...» Юноша почувствовал, как по телу пробежала легкая дрожь от внезапно озарившей его мысли. Ему нужен сам Драко, в не зависимости от его отношения к кому бы то ни было. Просто его улыбка, самоуверенная, когда он чувствует, что любим и найдет поддержку, и такая потерянная, когда он один на один с судьбой. Он пойдет к Драко и просто будет с ним рядом, потому что в изменившемся мире нет больше ничего, из-за чего они могли бы враждовать. Уверенно Гарри потянулся за медальоном.
Едва у Гарри после первой за последние тринадцать месяцев аппарации перестало все плыть перед глазами, он увидел ухмыляющуюся ему в лицо жуткую морду дракона. Гриффиндорец резко отступил назад, инстинктивно пытаясь выхватить палочку, но той, конечно же, не было. Когда же первый шок прошел, Поттер явственно рассмотрел чудовище и понял, что оно не представляет опасности. Это был всего лишь трофей, являющийся оригинальным украшением просторных стен... по-видимому, гостиной.
Гарри не доводилось бывать в древних рыцарских замках за исключением Хогвартса, поэтому, растерянно оглядываясь по сторонам, он пытался сообразить, в какой именно из бесчисленных комнат Малфой Мэнор находится. Наверное, днем эта комната производила величественное и более радостное впечатление. Высокие просторные окна шли полукругом, из них должно быть лился яркий солнечный свет, заставляя оживать красочные росписи на стенах и потолке, пронизывая теплым огнем расшитые золотом портьеры. Однако сейчас, когда за стенами имения выл и бесновался, как старый злой черт, ветер, а помещение, где он очутился, освещали только воткнутые в стены факелы, Гарри откровенно было не по себе. Рядом с уродливой блестящей мордой юноша разглядел также чучела разнообразных животных и птиц, многих из которых ему не доводилось видеть вживую, но о некоторых из них рассказывал Хагрид на уроках по Уходу за Магическими Существами.
- Драко, - попробовал крикнуть гриффиндорец, но со злостью обнаружил, что его зов вышел негромким и едва ли не жалобным.
- Драко!
Его крик эхом отозвался в высоких неприветливых стенах. Гарри зачем-то сжал медальон в руке и проследовал к массивной и даже зрительно тяжелой двери. Но не успел он подойти к ней достаточно близко, чтобы открыть, как она с низким утробным скрипом распахнулась сама. Перед ним стоял Малфой, бледный и мрачный, как и встретившая его комната. Он был в шелковом длинном халате и узконосых забавных туфлях. Волосы Драко, распущенные по плечам, сияли в отблесках идущего из коридора беспокойного света.
- Драко, я пришел к тебя... Я хотел, - начал Гарри враз пересохшими губами, но Малфой, дико сверкнув на него глазами, резко дернулся и нырнул в коридор.
Поттер бросился за ним, оказавшись в теряющемся в полутьме огромном, как бездна, холле, полном узких зеркал, отражающих беснующиеся язычки пламени свечей в канделябрах-ветках, словно растущих из стен. Драко нигде не было, и Гарри стало по-настоящему жутко одному в этом странном замке, где, казалось, могли обитать только приведения, способные не на шутку напугать Хогвартского Красного Барона. Нужно было понять, в каком направлении от него ускользнул Малфой, но гриффиндорец не имел никакого представления, как это определить, когда только перед собой он уже видел три одинаковых прохода. Он еще раз громким срывающимся голосом позвал слизеринца, но, не получив никакого ответа, неуверенно пошел вперед, пока не заметил промелькнувшую нечеткую фигуру в глубине левого коридора. Он тотчас побежал вслед за ней, ориентируясь на звук тяжелой поступи, но очень быстро потерял свою цель из виду. Вниз вела лестница, вырубленная неведомыми искусными мастерами из дерева, растущего как будто из глубины замка. Она единственная озарялась светом чадящих факелов, и Гарри обреченно начал спускаться вниз, прислушиваясь к удаляющимся от него шагам и останавливаясь только, чтобы рассмотреть портреты угрюмых белокурых рыцарей в резных рамах и собственную обескураженную физиономию в чередующихся с ними зеркалах.
Драко, прислонившись к стене ладонями, пытался собраться с мыслями. Он действительно только что видел Поттера, или у него начались галлюцинации? Он гнал от себя и мысль, что снова сможет встретиться с Гарри. Он пытался забыть свою безумную попытку наладить с ним отношения, последний месяц, полный ожидания и надежды на взаимность. Забыть ощущение переполнявшего его счастья, когда начинал верить, что все его усилия не были напрасны, что настанет момент, когда они действительно будут вместе, а его тоскливое одинокое существование подойдет к концу. И забыть жестокие, брошенные ему в лицо слова, которые рвали что-то в его душе, какие-то живые, светлые нити, успевшие связать его с гриффиндорцем, и от этого было до сих пор больно.
- Тилти, - позвал он слабым голосом.
- Да, сэр, - мгновенно откликнулся эльф у него за спиной.
- Тилти, куда направился мистер Поттер?
Сейчас эльф испуганно заверещит что-нибудь о том, что не знает никакого мистера Поттера, и никого из магов, кроме самого Малфоя, нет в проклятом замке...
- Я думаю к темницам, сэр, - невозмутимо отозвался эльф.
- Статуя вашего деда ожила и заманивает его в подземелья, сэр.
- Дьявол! Что он может с ним сделать?
- У него нет палочки, сэр. Я думаю, он ничего не сможет сделать сэру Абрахасу, - довольным тоном успокоил эльф.
- О, Мерлин! Что мой дед может сделать этому идиоту, Поттеру, Тилти!?
Эльф испуганно выпучил глаза, но Драко, оторвавшись от стены, схватил его за ветхую тряпку, служившую тому одеждой.
- Ну! Отвечай!
- Все зависит от намерений... мистера Поттера, сэр. Если он пришел с миром, то ему ничего не грозит.
Драко отпустил трепещущего Тилти и бросился к широкому книжному шкафу, где на верхней полке безошибочно нашел палочку отца между двумя толстыми фолиантами. Глаза Малфоя блестели, а щеки пылали беспокойным румянцем, когда он протянул ее эльфу.
- Ты должен постараться, чтобы она попала в руки Поттера, - приказал Малфой.
Гарри потерял счет времени. Судя по тому, что стены все более сужающегося коридора не украшали больше ни портреты, ни роспись, судя по спертому мертвому воздуху, он явно погружался куда-то к корням замка Малфоев. Иногда впереди себя он слышал глумливый смех и уже не сомневался, что фигура, за которой он последовал, не принадлежала Драко. Сырой затхлый запах ударил в ноздри. Гарри устало прислонился к стене, с отвращением ощущая, как влага, похожая на капли пота, проникла через одежду. Надо было возвращаться назад, но он прошел через целый лабиринт из коридоров и переходов и был не в том состоянии, чтобы сообразить, как выбраться из подземелий. Хотелось пить настолько, что тяжелое дыхание саднило пересохшее горло.
- Драко, зачем ты завел меня сюда? Это твоя месть, по-слизерински, не так ли? Я... не сержусь на тебя... Только, умоляю, дай мне пить.
Гарри был почти уверен, что Малфой в курсе, насколько он углубился в тайные проходы замка. По рассказам Драко выходило, что его родители всегда знали, где их сын, как бы далеко тот не заходил в поисках приключений. Вот только слышит ли его Малфой и захочет ли вывести после их глупой и отвратительной ссоры? Рядом раздался характерный хлопок. Гарри повернулся на звук и увидел того, кого и ожидал – эльфа.
- Это вам, сэр, - сообщило большеглазое создание, протягивая Поттеру легкий изящный поднос со стаканом воды, свежей булочкой и палочкой, подкатившейся к ажурному ободку.
Гарри осторожно взял черный полированный кусок дерева в руки. «Не уверен, что мы подходим друг другу, но, надеюсь, мы друг друга не покалечим». Палочка завибрировала в его руке, из ее кончика вырвалось несколько ярко-красных искр, но когда Гарри нежно провел по ней пальцами, она затихла, и он засунул ее в карман брюк.
Драко отвел со лба влажные пряди. Он только что перестал метаться по библиотеке в поисках карты замка и сведений о нравах статуй-оберегов. Не найдя ни того, ни другого, он опустился на мягкий длинный диван и вызвал эльфа.
- Тилти, как отец определял мое местонахождение? Он, наверное, следил за мной?
- Да, сэр, - почему-то смущенно отозвался эльф. – Зеркала, сэр. Они повсюду.
- Даже в подземельях?
- Да, сэр.
- Покажи, как я могу увидеть его.
- В кабинете сэра Люциуса, хозяин. Пойдемте со мной, сэр.
Драко вскочил было на ноги, но заставил себя замедлить шаг. Что он, в самом деле, так переживает из-за этого Поттера? После того, что тот ему наговорил, его вообще не должна волновать судьба гриффиндорца, не так ли?
«Но меня очень волнует его судьба», - горько подумал Драко.
- Ты уверен, что статуя не набросится на него сама?
- Нет... Но она может напугать, сэр.
- Не так и плохо... Это пошло бы ему на пользу, - мстительно сузив глаза и немного успокоившись, пробормотал Малфой, входя в кабинет.
А вот эльф, он сам допер, что надо поесть принести или это было уже после того, как Драко до зеркалов добрался? Это Драко в халате, от Поттера рванул, решив что у него галлюцинации или это уже был сэр Абрахас? А то от этих фиков где Малфои это раса платиновых блондинов, питомник блин, уже не знаешь что и думать
Ну... обычно один темноволосый предок может испортить всю картину. ;)
Нет. Далеко не всегда. Скорее одного предка-блондина с каждой стороны может хватить для рождения платинового блондина в семье брюнетов.
Просто я не верю, что в магической Англии такое количество платиновых чистокровых магов. Если только на скандинавах жениться.
У Драко оба родителя блондины. Известно, что у Нарициссы один из родителей брюнет, скорее всего отец, он Блэк, а те - блэки, да и Белла брюнетка. Так что и у Люциуса один из родителей может быть темным (брюнетом, шатеном, темно-русым, светло-русым и т.д.) второй блондином, главное чтоб темноволосый имел в предках блондина.
Ну хотя бы по элементарному закону Менделя, пусть он и не для всего подходит.
Irma Хммм... может быть :) Я просто для данного конкретного фика предположила, что именно у Малфоев были в основном блондины (или Гарри попадались таковые на портретах).
Гарри пил воду, наслаждаясь ее свежим мягким вкусом. Булочку он оставил на подносе. Есть не хотелось совершенно. Теперь, когда в его руках была волшебная палочка, он почувствовал прилив сил и воодушевление. Ощущения чем-то похожие на те, которые он испытывал года полтора назад, только без горько-соленого привкуса страха, страха, в котором он не смел признаться тогда даже самому себе. Желание узнать, кто же эта таинственная фигура, заманившая его сюда, стало сильнее стремления выбраться из подземелий.
- Lumos, - прошептал он, и, положившись на собственную интуицию, направился дальше, еще глубже и ниже в корявую темноту коридора.
Ему недолго пришлось искать своего вероломного проводника. Едва завернув за угол, он увидел его: высокая каменная статуя, матово-серая, с глазами, которые казались живыми и пронизывали его насквозь насмешливо-дьявольским взглядом.
Какое-то время они смотрели друг на друга, в тишине, нарушаемой звуком капающей с потолка воды и прерывистым дыханием гриффиндорца, потом статуя, покачнувшись на длинных ногах, сделала по направлению к юноше два широких шага. Гарри отстраненно отметил, что ему не только не жутко, но почти весело. Наверное, это было следствием апатичного бездействия последних дней и отступившего отчаяния.
- Stupefy! – прокричал он пронзительно, выпуская из палочки красный луч.
Заклятие попало рыцарю в грудь, высветив всю его статную грозную фигуру, но не возымело никакого действия на противника, напротив – стены содрогнулись от зловещего хохота. Каменный сэр Абрахас продолжал неспешно приближаться к растерявшемуся Поттеру, который пытался осмыслить тот факт, что заклинание на это существо не подействовало.
- Deletrius!
И снова никакой реакции. Выходило, что ему, победившему Волдеморта, придется бежать, как глупому мальчишке, слишком далеко зашедшему в собственных проказах. И его, возможно, видит Драко...
- Impedimenta!
Статуя неумолимо надвигалась и, судя по безобразной гримасе, кривившей серые губы, получала удовольствие от своей неуязвимости.
- Petrificus Totalus! Locomotor Mortis!
Еще ближе лицо, отвратительное в своей аномальной живости, тем более отталкивающее, что запечатленные неведомым мастером черты были красивы. И Гарри побежал, выбираясь наверх, подгоняемый оглушительным топом и неестественным резким смехом. Он чувствовал себя, как в дурном, порожденном болезнью сне.
- Incarcerous! – выкрикнул он отчаянно, когда ноги стали ватными, а струящийся по лицу пот заливал глаза.
Добротные веревки охватили каменные ноги, замедлив монстра, но не остановив его полностью. Только у Гарри уже не было сил бежать. Он пятился назад, со свистом дыша и кривя губы в откровенно неуместной дурацкой усмешке. Так нелепо погибнуть! Явиться в замок, где столетиями жили Темные маги, с надеждой вымолить прощение их единственного наследника, чтобы предок последнего свернул ему шею за глупость. Как это по-гриффиндорски, Поттер! Браво! По-крайней мере это на какое-то время отвлечет Малфоя от меланхолии... Гарри пропустил первую ступеньку лестницы, ведущей на первый этаж, и упал, неуклюже рассевшись перед сэром Абрахасом. «Как глупо... Вот так, все...», - успел он подумать, пока каменная рука тянулась к его горлу.
- Нет! Поттер! Беги! Не смей сдаваться! Ну же! – услышал Гарри далекий, но четкий окрик Малфоя.
Гриффиндорец вяло дернулся, когда пальцы рыцаря были в миллиметре от его кожи, но тут произошло неожиданное. Пол под ногами статуи разъехался и с тяжелым громоподобным стуком та рухнула вниз. Сэр Абрахас гневно и бешено рычал где-то очень близко – потолки подземелий были невысоки, затем раздался свистящий звук и снова оглушительный рокот. Гаррин недоброжелатель явно стремился выбраться из ловушки и не сомневался в успехе своей затеи.
- Поттер! Беги! Слизняк... Расселся!
Гарри будто получил крепкую пощечину. Он вскочил на ноги, вгляделся в светлеющую даль коридора и побежал изо всех сил на показавшийся почти родным голос. Позади него вновь послышалась тяжелая поступь его преследователя, но появившаяся надежда и стыд, что Драко видел его слабость, не позволяли ему замедлиться.
*** - Мне нужно быть там! Сейчас же! Почему ты не сказал, что магия здесь бессильна?! – выкрикивал Драко, не отрывая встревоженного взгляда от необычного мозаичного зеркала, где на одной из граней он видел Гарри, упавшего на лестнице и обессилевшего настолько, что даже не делавшего попыток бежать.
- Но вы не спрашивали, сэр... – отступая от Малфоя, протестующе пропищал Тилти.
Драко в приступе бешенства попытался схватить эльфа, но тот ловко увернулся, отчаянно выкрикивая:
- Туда можно легко попасть, сэр! Есть прямая дорога! Весь замок пронизан сквозными туннелями!
Взгляд Малфоя прояснился.
- Тогда веди меня туда! Сейчас же!
Первое же зеркало, к которому его подвел трепещущий Тилти, потеряло свою серебристую ясность, едва эльф шепнул:
- Periculum...
Вместо гладкой поверхности их взору предстала тонкая пленка, светившаяся изнутри голубоватым нежным сиянием.
Эльф быстро юркнул прямо сквозь пелену в округлый туннель, Драко последовал за своим проводником, подгоняя того яростным шипением.
Малфою показалось, что он не сделал и десяти шагов, как практически столкнулся с Поттером, вылетевшим на него из-за слепого поворота. Гарри застыл перед слизеринцем, смущенный и растерянный, но Драко, не говоря ни слова, грубо подхватил Поттера под руку и втянул в туннель, сомкнувшийся за спиной гриффиндорца. ***
- Ну, Поттер, что послужило причиной оказанной мне чести видеть тебя? – насмешливо протянул Драко, рассевшись в уютном кресле напротив взмокшего и растрепанного Гарри.
Гарри прерывисто вздохнул, чувствуя себя тревожно и странно. Он попытался понять, почему обуревающие его эмоции под пронзительным взглядом Драко настолько ему знакомы, пока с неудовольствием не сообразил, что в результате совершенных им сегодня сомнительных действий выставил себя перед Малфоем таким же болваном, как бывало перед Снейпом в школе.
- Драко... - начал он осипшим голосом беспомощно заглядывая в серые глаза, - то, что я сказал тебе тогда...Я был не прав...
- Да? И в чем именно? В том, что я бездушное слизеринское чудовище? Или в том, что ты наконец озвучил то, о чем думаешь на самом деле?
Гарри впился пальцами в бархатную обивку дивана и уже увереннее, почти сердито, торопливо возразил:
- Я не считаю тебя чудовищем. Я не знаю, что на меня нашло. Я хотел видеть тебя, поэтому я здесь. Я... тебе придется постараться, чтобы прогнать меня теперь. Я не уйду отсюда сам.
Гарри показалось, что выражение лица слизеринца смягчилось. Тот словно слегка расслабился, но горькая складка, таившаяся в уголках правильного рта, стала заметнее. Однако уже мгновение спустя Драко усмехнулся и подошел к Гарри.
Теперь он стоял перед ним в тонком халате, иронически усмехаясь.
- И зачем ты хотел меня видеть?
- Я... Я...
Гарри облизнул губы, с неудовольствием осознавая, что дрожит, что его глаза жадно блуждают по стройному гибкому стану Малфоя, а из придуманной во время плутаний по коридорам речи он не может вспомнить ни одного убедительного и связного слова. Хуже всего было то, что Драко, наблюдавший за его лицом, смотрел теперь на него почти с жалостью.
- Однако ваша гриффиндорская смелость очень ограничена. Когда нужно бросаться сломя голову на врага вам нет равных, когда же нужно признать собственные ошибки или... чувства, не самые худшие, Поттер, вы пасуете.
С этими словами Драко подошел к нему почти вплотную и провел гладкой прохладной ладонью по щеке и обветренным губам. Голова Поттера сладко закружилась, а глаза невольно закрылись. Как, оказывается, ему не хватало слизеринца! Он и представить себе не мог насколько.
- Если не можешь сказать, то попробуй выбрать другой способ донести до меня, для чего ты здесь, Поттер, - мягко предложил Драко.
И это сработало. Выносить близость желанного тела, на котором, похоже, кроме халата ничего не было, стало немыслимо.
Гарри резко встал, не давая Малфою опомниться, прижал его к себе, лихорадочно заскользил руками по шелковой ткани, ощущая легкую дрожь под своими пальцами. Он видел, как темнеют у Малфоя глаза и как судорожно бьется на шее жилка, как тонкие губы раскрываются от участившегося дыхания. Отчаянно Поттер стал целовать бархатистые щеки, едва заметную непокорную складочку у рта, видневшуюся в разрезе халата бледную полоску кожи. Но Драко не отвечал на ласки. Только замер, словно пытаясь справиться с собой. Гарри опустился перед ним на ослабшие колени, продолжая покрывать поцелуями теплое жесткое тело, когда же сквозь тонкую ткань он ощутил твердый комок, он осторожно поцеловал его и быстро взглянул наверх, встретившись глазами с растаявшим взглядом слизеринца. Драко скользнул к Гарри вниз, зарываясь пальцами в густые растрепанные волосы. Его руки опустились к пуговицам и стали уверенно и смело стягивать с Гарри одежду. Как во сне они раздевали друг друга, пока не упали на ковер, переплетаясь руками и ногами, перекатываясь по мягкому ворсу в сумасшедшей ласке, больше напоминавшей борьбу.
Они не заметили, как Тилти, хмурясь, разжег камин жарче, пожевал губами и стыдливо отвел глаза-блюдца от обнаженных тел. Лица обоих магов сияли, на губах играла одинаковая лукавая и распутная улыбка.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 14
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
ну, по крайней мере они оба ведут себя опять как живые люди, а не куклы. Кажется шок проходит. 
Ну это ИМХО, просто Поттер у вас хорошо получился. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума