Снарри-форум

Перевод pool

Всему свое время,
Время для каждой цели под небесами:
Время любить и время ненавидеть,
Время войны и время мира.

Глава 1.

«Северус,
Ты, наверное, думаешь, что я сижу здесь и в тысячный раз спрашиваю себя, чего, черт возьми, я достиг за это время? Уверен, в ответ ты бы только с негодованием фыркнул, сопровождая жестом «что еще нового?». Хотя, думаю, поступил бы по-прежнему. Я начал замечать, что ты вообще-то по-своему заботишься о моих чувствах. Но не уверен, что меня больше всего раздражает в тебе.
12 февраля 1997, новая временная ветка».

Гарри бесцельно слонялся из комнаты в комнату в доме Сириуса, не задумываясь, куда именно идет – просто бродил по дому, чтобы хоть чем-то занять себя.
Странно, двигаясь, он чувствовал себя в большей безопасности. Это помогало справиться с душившими мыслями и чувствами. Гарри чувствовал, что если усядется куда-нибудь, то подняться снова уже не сможет. В таком угнетенном состоянии ему больше всего хотелось присесть на один из мягких стульев и слиться с обивкой, остаться там навсегда, греться у огня и никому не быть нужным. Не нежелательным. Просто ненужным.
Он устал от того, что в нем постоянно нуждались. Быть незаменимым – тяжкое бремя последних нескольких месяцев. Он был нужен, чтобы выследить и убить Темного Лорда; нужен, чтобы заниматься Защитой со старшеклассниками в школе, и чтобы поддерживать необходимый имидж, играя роль довольного жизнью и весело проводящего летние каникулы студента.
На самом деле, даже директору не было до него никакого дела в это Рождество. Гарри считал, что люди, что называется, попрятали головы в песок. А он не собирался ничего менять.
Ему было не по себе от всего происходящего вокруг, как и от того, что окружающие это просто игнорировали. Могущественные маги гибли каждый день. Один за другим, в сражениях против Волдеморта погибали магические существа. Или переходили на сторону врага. Гарри мог чувствовать весь масштаб пагубного влияния этих событий.
И все же, день за днем, Гарри ничего не предпринимал.
Он ходил на занятия. «Нельзя прогуливать – седьмой год так важен, и придется сосредоточиться, чтобы сдать ПАУК», – думал он саркастически. Чем бы ему пришлось занимать себя, не будь всех этих тестов? Поттер горько рассмеялся, и звук эхом отразился в пустой комнате.
«Я ничего не делаю, – честно признавался он себе. – Я сижу и жду, надеясь, что они первыми узнают, если что-то случится, и скажут мне как поступить. А все это время кто-то умирает...» Боже, он так устал от всего этого! Устал от борьбы, от попыток убедить Дамблдора и Орден, что необходимо действовать прямо сейчас.
Гарри прекратил свои беспокойные метания и вернулся обратно к каминной полке, уставленной фотографиями. Он вытер вспотевшие ладони о джинсы, прежде чем дотронуться пальцами до изображений. Фигуры на фотографии смеялись и махали ему. Большая часть снимков – изображения родителей, а еще Ремус и Сириус.
«Сириус. Я убил его!» – он действительно так думал, несмотря на то, что прошло столько времени. И как бы он не свыкся с этой мыслью, боль не уходила. Своей небрежностью и неопытностью он был способен причинить много вреда, но никогда не думал, что отнимет жизнь.
Тишина в кабинете стала гнетущей, но Гарри не спешил уходить. Вместо этого он бродил по комнате взад-вперед, вспоминая встречи Ордена.

Снейп, в одежде, застегнутой на все пуговицы, – как всегда, впрочем, – сообщал о новых смертях и набегах. Гарри сжался под свирепым взглядом мужчины, когда тот один единственный раз посмотрел на него. Ты – неадекватен, говорил этот взгляд. Ты – неудачник.

Гарри с отсутствующим видом вздохнул и, не снимая очков, потер уставшие глаза.
Снейп был хуже всех. Правда, ненамного. Некоторые члены Ордена с надеждой смотрели на Гарри, словно ожидая, что он хоть что-нибудь предпримет. И Гарри знал, что они безмолвно умоляют его остановить это безумие. В конце концов, это его предназначение. «Действуй!» – звучала невысказанная мольба людей.
Но не это было самым худшим. Нет, эта привилегия оставалась за людьми, подобными Ремусу и Дамблдору. Жалость в их глазах была так неумело замаскирована, что даже двухлетний ребенок смог бы ее разглядеть. «Не позволяй воздействовать на тебя, не поддавайся панике, эмоциям, – говорили их взгляды и успокаивающие прикосновения. – Это не твоя вина».
Гарри чувствовал себя преданным ложью наставника и друга, которым доверял больше, чем тысячам тех, кто обвинял его молча. «Конечно, я во всем виноват, – мысленно восклицал он. Он не высказывал недоверия вслух, но внутри все восставало против них. – Мое бездействие каждый день вызывает бессмысленные смерти магглов и магов».
Поттер опустился на ближайший стул и наклонился вперед, подперев голову руками. Не в первый раз он жалел, что судьба распорядилась так, а не иначе. Он был истощен. Измучен ответственностью, трудностями и чувством вины. Все, о чем он мечтал, – жизнь, которой жил его друг Рон: безопасность любимой семьи, счастливое детство и, больше всего, – свобода от проклятого шрама, возможность быть таким как все.
– Ненавижу это, – шептал он неистово. – Ненавижу эту жизнь и... Я здесь, чтобы ненавидели меня. – Удивительно, но, сказав это вслух, он кое-что осознал. Каникулы у него совсем короткие, и это здорово.
Гарри откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Какой-то неясный шепот проник в мысли. Сначала он не замечал его, загипнотизированный душной тишиной комнаты. Но через нескольких минут посторонние звуки все же привлекли его внимание.
Он встал и медленно обошел комнату кругом, пытаясь отыскать источник шепота. Запаниковав, достал палочку, и на одной из книжных полок увидел слабый свет. Медленно подойдя к книжному шкафу, Гарри уставился на странный объект, который, казалось, звал его.
Диск, который он никогда не замечал прежде и который показался знакомым, напоминал маленький переливающийся камень. Взяв вещицу, Гарри повертел ее в руке, ища подсказку или ключ к его происхождению. Шепот тут же усилился и перерос в ясный голос.
– Я неопасен. Я друг, – произнес голос. – Почему ты жалуешься?
– Я ненавижу себя, – ответил Гарри и снова опустился в кресло, мягко поглаживая гладкий камень. Всего лишь простое прикосновение к нему, казалось, помогало почувствовать себя лучше.
Внутренний голос кричал об опасности. Дом крестного все еще полон вещей, связанных с Темной Магией. Не единожды Мастер Зелий снисходительно предупреждал его, что нужно учесть все незнакомые магические объекты, которые можно найти в доме. Снейп разговаривал с ним как с ребенком, но Гарри спокойно слушал ехидные поучения.
«Не прикасайтесь ни к чему, если вы не знаете что это. Не заговаривайте с книгами, предметами, портретами или чем-то, что попытается связаться с вами. Сообщайте обо всем, что покажется странным или появится из ниоткуда. А также, если вы почувствуете, что это нечто – темное и подозрительное».
Поттер коротко улыбнулся воспоминаниям. Из оскорблений Снейпа он смог уяснить, что все сказанное – действительно важно.
«Вообще, Поттер, ты – дурак, так что я не жду, что ты действительно будешь следовать хоть каким-то добрым советам, независимо от того, что твоя жизнь невероятно важна для нас всех. Просто попытайся не угробить себя прежде, чем выполнишь свою работу, ладно?» – с этими словами Снейп вылетел их комнаты, и мантия угрожающе развивалась позади него.
Гарри прервал воспоминания. Он испытывал удовлетворение, поглаживая пальцами трещину в камне. И постарался позабыть о предупреждениях. Это было слишком давно.
– Ты ненавидишь именно это, Гарри Поттер, или же только обстоятельства своей жизни? – спросил голос.
Гарри не колебался. Гриффиндорец по своей сути и крови. Ответ был быстр и искренен.
– Обстоятельства моей жизни, – вслух ответил он.
– Тогда измени их, Гарри Поттер, – обольстительно зашептал голос. – Желаешь новую жизнь? Совсем другую жизнь? Это твое заветное желание?
– Да, – прошептал Гарри. Зеркало Еиналеж показало ему его мечту на первом курсе. Даже теперь, по прошествии семи лет, он знал, что ничего не изменилось. – Да, – повторил он. – Я хочу жить с моими родителями. Я никогда не хотел быть обладателем этого проклятого шрама. – Он умолк, слезы заглушали слова, идущие из сердца. – Я всего лишь хочу быть счастливым...
Он потерялся в мыслях и упал на колени. Рыдания были тихими, но мучительными. Дав волю отчаянию и страхам, Гарри не услышал, что голос ответил на его последнюю просьбу:
– Пусть будет так.

Глава 2.

«Северус,
Хвала Мерлину за эти журналы. Ты был прав, впрочем, как всегда. В дни, подобные этому, они – единственное, что помогает мне сохранить рассудок. Знаю, ты бы хотел, чтобы я записывал события моей «прошлой жизни» – я могу многое вспомнить, но искренне не вижу причин для этого. Главным образом, это было ужасно и грустно, мучительно и почти всегда больно. Рон и Гермиона поддерживали меня, как могли, но им никогда не удавалось до конца понять меня. Я столько раз мечтал просто сбежать, лишь бы все это закончилось.
Я многое помню о тебе. На самом первом уроке зелий шестого курса Малфой испортил мое зелье Костероста. Это был сущий кошмар – самый потрясающий взрыв, когда-либо виденный мной. Весь класс следил, затаив дыхание: гриффиндорцы в ужасе, слизеринцы в предвкушении. Но все поголовно были уверены, что следующий месяц я проведу на отработках и потеряю непристойное количество баллов. Помню, как, осматривая учиненный беспорядок, выругался так же, как и ты. А ты прошествовал мимо, оценивая ситуацию с презрительно-хмурым видом, и шокировал всех до единого:
– Увидимся вечером, Поттер. Вы уберете бардак и заново приготовите зелье по сегодняшнему рецепту.
Вот это да! Я почти взвыл от смеха при виде лица Малфоя. Он-то наверняка надеялся, что с Гриффиндора снимут баллы в первый же день занятий. Той ночью, после того как я вычистил и выскреб класс и сварил зелье, ты отпустил меня, мимоходом заметив:
– Это была не твоя ошибка, Гарри.
Мы оба знали, что ты говоришь не о зелье. И своими словами ты подарил мне больше мира и покоя, чем я когда-либо надеялся обрести. Что бы не произошло, я знал – ты никогда не будешь лгать мне.
23 февраля 1997, новая временная ветка».

Проснулся Гарри от шорохов и тихих голосов, доносившихся из общей гостиной общежития в Хогвартсе. Он услышал размеренную речь Дина и отвечающего ему Симуса. Затем раздался грохот и приглушенные ругательства.

«Дом, милый дом, – обалдело подумал он. Потом резко сел в кровати и изумленно уставился на закрытый полог. Какого черта! – Я же не должен тут находиться! Я должен быть на Гриммаулд Плейс, ждать Ремуса на Рождество».
Гарри запаниковал: закрыл глаза, ущипнул себя за руку, взвизгнул, отреагировав на боль. Все звуки моментально стихли, и Поттер выдохнул с облегчением. Он спал. А теперь проснулся. Ему предстоит прожить очередной унылый день. Рождество.
Его глаза распахнулись, и он завопил еще громче, когда полог отлетел в сторону и яркий свет сменил царивший полумрак. Закутавшись в одеяло, он попытался на ощупь найти на столике палочку.
– Эй, соня, доброе утро, – пропел Рон. Гарри только изумленно хлопал глазами, пока лучший друг подошел поближе и потрепал его по волосам, словно избалованного щенка. Ошеломленный, Гарри покорно взял протянутые ему очки. – Наконец-то проснулся. – Гарри все еще пытался осмыслить ситуацию, когда неизвестно откуда взявшаяся подушка стукнула его по голове. – Ты проспал тренировку по квиддичу, идиот! – завопили ему прямо в ухо.
Гарри, которому подушка особого вреда не причинила, только изумленно пялился на товарищей по комнате, с которыми прожил почти семь лет, в то время как однокурсники собрались вокруг него, громко хохоча.
Рон, все еще смеясь, плюхнулся поперек кровати друга и мягко ткнул его кулаком:
– Ну, думаю, ты заслужил отдых после жуткой недели экзаменов. Нет, правда, Гарри, твой отец приехал из Лощины, чтобы проведать тебя, а мне придется сказать ему, что ты дрыхнешь. Он будет недоволен.
– Чт-то? – выдавил Гарри. Это сон. Точно, сон. Рон только что сказал, что его отец здесь. Если это шутка, то очень жестокая. Замешательство сменилось гневом, и руки сжались в кулаки, сминая простыни. – Зачем ты все это говоришь, Рон? – подчеркнуто тихо спросил он.
Но друг в ответ лишь рассмеялся и спрыгнул с кровати.
– Давай, Гарри! Шевелись. Тебе нужно собираться. Я не могу допустить, чтобы ты пропустил завтрак. Может быть, Колин снова захватит камеру! – Рон явно развлекался, наблюдая за явным замешательством Гарри, который его веселья вовсе не разделял.
Он открыл было рот, чтобы потребовать объяснений, когда его перебил Дин.
– Гарри, твоя мама снова прислала те потрясающие кексы.
– Те самые… – подхватил Симус, направляясь за Дином к двери. – И они восхитительны! – Парни взорвались хохотом и выбежали из комнаты, громко топая по лестницам башни.
– О! Ты не в курсе... – продолжил за них Рон, одновременно кидая вещи в сундук. – Не волнуйся, Гарри. Я стащил несколько штук прежде, чем эти идиоты добрались до них. – Поскольку пауза затянулась, а Гарри все еще не мог произнести ни слова, Уизли оглянулся на него. – Гарри? Ты со мной, дружище?
– Он в порядке, Рон, – вмешался кто-то в беседу. – Просто придумывает, как избежать гнева отца из-за пропущенной утром тренировки.
Рон фыркнул и посмотрел на Поттера.
– Полагаю, переместиться, а, Гарри? Скажем, на другую планету, – Рон рассмеялся над собственной шуткой, таинственный незнакомец присоединился к нему. Гарри выглянул за полог, и челюсть его отвисла. Странный голос принадлежал Невиллу. Только он не был похож на того Невилла, с которым Гарри был знаком последние семь лет.
Этот Невилл был высок и щеголеват, и двигался с такой уверенностью в себе, что это заслуживало восхищения. Аура власти, граничащая с высокомерием, просто поразила его. Он удивленно подумал, что этотНевилл напоминает ему Драко.
Гарри еще раз попытался открыть рот, чтобы хоть что-нибудь сказать. Но так и не смог – настолько был шокирован. С нескрываемым удивлением он наблюдал, как Невилл подошел к кровати и одной ногой оперся на сундук Гарри. А потом беспечно откинул волосы со своего лба.
Он почувствовал себя так, как если бы пролетел вниз по кроличьей норе и официально приземлился в Стране чудес. На лбу у Невилла красовался шрам в форме молнии и выглядел точно так же, как и его собственный шрам! Кровь отхлынула от лица, и он поперхнулся воздухом. Что происходит?..
Рон оглянулся на звук задыхающегося в панике друга: Гарри побелел как лист бумаги и дрожал.
– О, Боже! Гарри! Что случилось?
Гарри и сам не понимал, что случилось. Только внезапно голова взорвалась болью, в ушах зазвенело, а мозг, казалось, увеличился раза в два, и стал слишком большим для черепной коробки. Он с силой прижал руки к ушам, пытаясь не утонуть в этом ревущем звуке, но что бы он ни делал, сводящий с ума шум становился все громче. Очки свалились. Откуда-то издалека слышались крики Рона и Невилла...
Как только боль стала совершенно невыносимой, Гарри провалился в милосердное небытие.

Вечеринка по случаю десятого дня рождения Гарри в разгаре. Огромный именинный пирог украшают горящие магические свечи. По его поверхности бегают гномы, пытаясь погасить огонь миниатюрными одеяльцами и крошечными ковшиками воды. Люди толпятся вокруг Гарри, а он с нетерпением наблюдает за циферблатом. Все смеются и шумят, прежде чем хор голосов поет ему «С Днем Рождения тебя…»

Десятый день рождения. По такому случаю, ему отдают старую книгу Дадли в мягкой обложке, которую тот закончил читать в прошлом месяце. Гарри читает, свернувшись на матраце, в чулане под лестницей, пока, наконец, батарейки в фонарике окончательно не садятся.

Гарри держит в руках письмо из Хогвартса. Потом, вопя, бросается через весь дом к сидящим на заднем дворе людям. Практически вылетев во двор, он падает в объятия отца. Тот, как всегда, крепко его обнимает, прижимая к груди.
– Я очень горжусь тобой.

Гарри наблюдает, как другое письмо, адресованное ему, сжигает в камине дядя Вернон. И вздрагивает, когда тот грубо хватает его и вталкивает в чулан, закрыв дверь на замок.

Тысячи разных воспоминаний проносились в голове, сражаясь за память. Гарри был вынужден просматривать каждое, не в силах остановить эту пытку, пока рассудок не сдался, и он не почувствовал, как неотвратимо наползает безумие. И поддаваясь ему, буря в голове начала стихать.

Гарри приходил в себя. Ошеломленный, ничего не понимающий, он отчаянно пытался вспомнить, как оказался в Больничном крыле. Голова болела немилосердно, и тихий стон вырвался из пересохшего горла, когда он попытался нащупать очки на стоящем рядом столике. Как только он надел их, боль, казалось, немного отступила, и Поттер попытался собраться с мыслями.
Он потер пальцами виски, упорядочивая воспоминания. Что, черт возьми, случилось? Может быть, это был сон, а сейчас он проснулся? А если нет? Мерлин, его прежняя жизнь походила на кошмар! Он тихонько всхлипнул и тотчас ощутил движение у кровати. Чья-то рука успокаивающе погладила по плечу.
– Гарри? Сынок? Ты в порядке?
Голос показался странно знакомым, и, когда Гарри смог сконцентрироваться на собеседнике, сердце почти остановилось. Из глаз хлынули слезы, горло сдавило от переполняющих эмоций. О Мерлин, пожалуйста, пусть это будет не сон! Пожалуйста, хоть раз, позвольте мне иметь то, что я хочу! Гарри на мгновение закрыл глаза, давая судьбе справедливый шанс забрать это видение. Но когда рука вновь погладила плечо, он открыл глаза и уставился на ожившую мечту.
– Папа? – сдавленно выдавил он наконец.
Джеймс Поттер улыбнулся сыну и передвинул руку, чтобы убрать непослушные волосы с его лба.
– Да, малыш, это я. Как ты себя чувствуешь?
Гарри так ничего и не сказал. Голова кружилась только от одной мысли, что отец жив. И все же ... часть его подсознательно знала, что такого не может быть.
– Что за черт? – прошептал он, досадуя на замешательство.
Джеймс улыбнулся.
– Мы тоже хотели бы знать, молодой человек.
– Вы? – переспросил Гарри. Что ж, он оказался не единственным, кому требовались объяснения. Эта мысль и успокаивала, и смущала одновременно. Все же у Гарри была слабая надежда на то, что у отца имелось объяснение всему случившемуся.
– Да, мы,– ответил Джеймс, подвигаясь, чтобы удержать Гарри, когда тот попытался сесть. – Этим утром ты пропустил тренировку, и когда Рон, Дин и Симус пришли, чтобы закончить сборы, ты все еще спал. Рон сказал, что все было в порядке, когда ты проснулся, но затем побледнел и начал кричать, держась за голову, как будто тебе было ужасно больно. Ты находишься в Больничном крыле с самого утра. – Джеймс осторожно присел на край больничной кровати и взял Гарри за руку. – Твоя мать и я очень волновались. Ты помнишь, что случилось? Как чувствуешь себя сейчас?
Гарри прикрыл глаза, пытаясь решить, на какой вопрос сначала ответить. Помнит ли он, что случилось? Довольно сложный вопрос. И, честно сказать, он не был уверен, как ответить на него. События прошедших часов определенно походили на сказку. Гарри все еще не был уверен, насколько устойчивой была эта новая «действительность». И все же чувствовал, что все происходящее более чем реально. Больничные простыни были прохладными и жесткими, воздух пропитан запахом зелий, а еще он заметил на левой линзе очков раздражающий отпечаток пальца, из-за которого отец казался немного расплывчатым. Все это было слишком настоящим, чтобы оказаться сном.
Он собирался начать с самого легкого вопроса, когда осознал ещё один факт. Дыхание снова сбилось, и голос дрогнул:
– А мама?
– Она здесь. Хочешь с ней увидеться? – мягко спросил отец, наблюдая за взволнованным сыном.
– Да, – ответил Гарри тихо. – Очень хочу.
Рука на плече сжалась еще раз, когда отец поднялся с кровати.
– Хорошо, Гарри. Подожди минутку, она ждет снаружи, – Джеймс одернул темную мантию и направился к двери.
Как только отец исчез за белой перегородкой, отделяющей одну кровать от другой, Гарри подавил иррациональное желание окликнуть его: вдруг, как только Джеймс выйдет, они больше никогда не увидятся?
Он ждал, сжав в кулаках простынь, и с каждой секундой страх становился все сильней. Он думал, что сойдет с ума от ожидания, когда перегородка отодвинулась, и мать, точно такая, какой он всегда представлял её себе, изящно подошла к кровати.
Гарри молчал, пораженный ее появлением, и лишь спустя мгновение обнаружил, что на сей раз не смог справиться с тихими всхлипами, вырвавшимися из груди. Лили присела на край кровати и без колебаний притянула Гарри к себе, успокаивающе шепча на ухо:
– Все уже хорошо, дорогой. Все хорошо.
Гарри позволил потоку эмоций захлестнуть его и, не сдерживаясь, разрыдался, крепко обнимая мать и принимая ее ласки, как мечтал об этом не раз.