Автор: Toriya Название: На грани Рейтинг: NC-17 Пейринг: ДМ/Волдеморт, ДМ/ГП Жанр: drama, angst Размер: макси Предупреждение: насилие, жестокость Саммари: Когда мир рушится и остается только тонкая грань между светом и тьмой, между жизнью и смертью, иногда случается чудо, но сможешь ли ты поверить в него? Дисклеймер: Все герои принадлежат госпоже Роулинг. Мое - только вдохновение.
- Энервейт! – прозвучал резкий холодный голос, и юноша со светлыми почти до серебристого блеска волосами открыл глаза. Первое, что он увидел, был склонившийся над ним мужчина в глухой черной мантии. Слипшиеся пряди черных волос отчетливо выделялись на фоне болезненно-желтоватой кожи. Брезгливое выражение, кажется, навсегда застывшее на его лице, не могло обмануть блондина – мужчина был встревожен, очень встревожен.
- Профессор Снейп, - выдохнул юноша, удивленно отмечая, что голос звучит глухо и хрипло. - Молчи, Драко, - прошипел мужчина.
- Что случи… - договорить он не успел, потому что Снейп, мгновенно опустившись на колени, зажал ему рот. Повторять попытку юноша не собирался – он не сомневался, что в следующий раз декан просто-напросто сотворит кляп и заткнет ему рот с его помощью, а еще проще – воспользуется банальным заклинанием немоты. Поэтому Драко покорно замолчал, продолжая, правда, умоляюще-вопросительно смотреть на профессора.
Однако Снейп был не тем человеком, которого можно впечатлить откровенными взглядами. Он наклонился к Драко, и тот лишь на миг увидел мелькнувший в его руке пузырек с мутной жидкостью перед тем, как горлышко прижалось к его губам.
- Пей, - едва слышный, но удивительно настойчивый голос декана не оставлял места для возражений. Другой рукой он приподнял голову Драко, и тот послушно сделал несколько глотков. Жидкость оказалась совершенно безвкусной, поэтому юноша не мог даже строить предположений о том, каким из своих бесчисленных зелий напоил его Снейп в этот раз.
Драко еще делал последний глоток, когда Снейп быстро поднялся, пузырек из его руки исчез, словно растворившись в складках мантии, а через мгновенье и зельевар, стремительно развернувшись, ушел.
Взгляд юноши переместился левее, туда, где на каменной стене был укреплен факел. Он был единственным источником света, и только сейчас, глядя на танцующие, ослепительно оранжевые языки пламени, Драко понял, что совершенно не представляет, где находится и почему лежит, причем, лежит, кажется, прямо на каменном влажном полу. Куда он попал? Что случилось?
Сдвинуться с места, как оказалось, было невозможно. При первой же попытке Драко почувствовал острую боль в запястьях и щиколотках. Резко оторвав голову от пола, он, изо всех сил напрягая шею и удерживаясь на весу, посмотрел на собственное тело, распростертое на камнях. Да, он не ошибся, предположив, что прикован. Широкие полосы металла так плотно прилегали к коже, что ни о том, чтобы пошевелиться, ни о том, чтобы хоть как-то изменить положение в пространстве нечего было и думать. От напряжения в висках запульсировало, и Драко в изнеможении снова откинулся на пол.
Он очень старался мыслить здраво и не поддаваться панике, а для этого требовалось хотя бы вспомнить, когда и при каких обстоятельствах он потерял сознание, поэтому он закрыл глаза и попытался сосредоточиться на прошлом.
Замолкаю, опять замолкаю. И смешно, и досадно, и больно. Я к душе никого не пускаю – Напророчена партия сольная.
Лунным блеском глаза затуманятся. Это просто – ходить по осколочью. Мне достаточно толики, малости, Чтоб спастись от нахлынувшей горечи.
Но навеки на грань обреченному Суждено оставаться неслышимым. Неизбежная, вечная, черная Ночь идет по притихшим крышам…
1.
Итак, он провалил задание Лорда и не сумел убить Дамблдора в ту историческую ночь на Астрономической башне. Однако директор все же мертв, потому что Снейп появился как нельзя более кстати.
Потом они бежали. Бежали так, что только пронзительный ночной воздух свистел в ушах, так, что казалось, за спиной вдруг выросли крылья, так, что оказавшись уже на полпути к Хогсмиду, Драко понял, что у него больше нет сил даже для того, чтобы вздохнуть. В груди бился тугой комок боли, а тела будто не было вовсе, во всяком случае, юный слизеринец его совершенно не чувствовал. И тогда Снейп, прижав его к себе, аппарировал.
Когда мир вокруг закружился в бешеной карусели, Драко крепко зажмурился и наконец вздохнул. Острый горьковатый запах зелий и лекарственных трав, которым пропиталась мантия декана, почему-то подействовал лучше глотка ледяной воды. И когда Драко, почувствовав под ногами твердую почву, не удержал равновесия и, словно неопытный мальчишка после первого перемещения с помощью портключа, шлепнулся на четвереньки, он уже был в состоянии воспринимать реальность и дышать полной грудью, восстанавливая привычный ритм сердца.
- Драко! Мальчик мой! – пронзительный крик матери окончательно привел его в чувства. Она бросилась к нему, обнимая и хаотично покрывая поцелуями лицо. Он сразу почувствовал соленую влагу на губах и открыл глаза. Нарцисса всхлипывала, так отчаянно прижимая его к себе, словно он восстал из мертвых. Светлые волосы, неизменно уложенные в вычурную прическу, растрепались; на бледном, всегда бесстрастном лице сейчас проступали розовые пятна, веки припухли, и по щекам безостановочно катились слезы.
Никогда в жизни Драко не видел ее такой и, потрясенный, он не мог даже отстраниться, а мать по-прежнему сжимала его в объятиях, словно боялась, что если она разожмет руки, он исчезнет.
- Нарцисса, успокойся и дай мне кольцо, - ровный голос Снейпа подействовал не хуже пушечного выстрела. Женщина вздрогнула и испуганно обернулась, не выпустив, однако, сына.
- Что ты хочешь сделать, Северус?
- Я собираюсь аппарировать к Господину, Нарцисса, и если ты не поторопишься, все может закончиться плачевно.
- Но… Что случилось? Дамблдор…
- Он мертв.
- Драко?.. – Нарцисса обернулась. В ее взгляде было столько неверия и боли, что юноша невольно поежился.
- Нет, твой сын не убийца, - быстро ответил Снейп, и Драко поразило выражение невероятного облегчения, появившееся на заплаканном лице. Невероятно. Ему всегда казалось, что мать – воплощенное бесстрастие, он восхищался ею как истинной аристократкой, прекрасно владеющей собой во всех ситуациях. Если Люциус Малфой мог иногда проявлять агрессию или недовольство, то Нарцисса всегда была холодна и спокойна.
…Много лет назад маленький мальчик сидел на траве в огромном парке поместья и, запрокинув голову, смотрел в низкое черное небо, нависшее над ночным миром. Мальчику не было страшно. Мальчик знал, что он волшебник, а значит, наделен силой и властью, к тому же, он – Малфой и просто не может бояться. Страх – это удел магглов и полукровок, плебеев, которые рождены только для того, чтобы исполнять его прихоти, служить ему, наследнику древнейшего рода.
Он смотрел на темные вершины деревьев, которые, казалось, упирались в иссиня-черный небесный свод, поддерживая его, не давая обрушиться на землю. А там, в мягкой глубине, сияли звезды. Огромные, лучистые, они смотрели на мальчика снисходительно. Они учили его равнодушию и величию. Особенно одна – самая яркая – такая близкая, что казалось, протяни руку – и пальцы сомкнутся на серебристом чуде, и в то же время неизменно далекая.
Мальчик каждый раз безошибочно находил ее среди множества других, и не уставал поражаться ее холодной колючей красоте. Она напоминала ему мать – такая же призрачно-близкая, обманчиво-хрупкая, холодная, бесстрастная и прекрасная. Он назвал ее Звездой Нарциссы, и, пожалуй, это было единственное, чем он позволял себе откровенно восхищаться.
Понятия «откровенность», как такового, не существовало в лексиконе Малфоев. Они ни во что не верили и никому не доверяли, однако, в этом случае Драко был действительно откровенен – перед самим собой. Он не запрещал себе думать о Звезде Нарциссы, смотреть на нее снова и снова и любить ее, на самом деле любить, по-своему. Звезда не запрещала ему этого. Конечно, ей не было никакого дела до маленького волшебника, из вечера в вечер глядящего на ее сияющую красоту, пытающегося впитать в себя ее призрачный свет. Но в отличие от Нарциссы Малфой она не морщила презрительно носик, замечая восхищенный взгляд сына, и не избегала встреч с ним…
Вся гамма чувств, отразившаяся на лице матери, потрясла Драко. Это было неправильно. Это невозможно было принять, потому что сейчас перед ним была другая, совершенно другая Нарцисса, которую он не знал.
Внезапная мысль о том, что, избегая его все эти годы, мать просто боялась показать свои истинные чувства, не удержать ненароком на прекрасном лице маску холодного безразличия, была невероятной и страшной в своем абсурдном правдоподобии. И Драко отчаянно попытался отправить ее в самый дальний уголок сознания, чтобы, может быть, вернуться к ней потом, в более подходящий момент, когда сможет думать об этом без паники. Ровный голос декана помог ему вернуться в настоящее.
- Нарцисса, мы теряем время. Я вообще должен был вместе с Драко сразу отправиться к Лорду, поэтому чем дольше ты будешь предаваться своим материнским порывам, тем больше вероятность, что ты видишь сына в последний раз.
Драко показалось, что мать сейчас потеряет сознание, такой неестественно белой стала ее кожа, а руки безвольно упали. Он удержал ее за плечи, но уже в следующее мгновенье она порывисто поднялась, сняла с пальца серебряный перстень с прозрачно-голубым аквамарином и протянула его Снейпу. Зельевар взял кольцо, закрыл глаза и исчез.
«Почему она отдала ему свой перстень?» - удивился Драко. Поместье Малфоев было защищено древними чарами и аппарировать здесь можно было только с помощью фамильных колец. Снейпу удалось переместиться сюда из окрестностей Хогсмида только благодаря перстню Драко, который тот носил с тех пор, как поступил в Хогвартс. Отцовский перстень после его ареста хранился в Министерстве Магии, но был еще и четвертый, которым не пользовались, он хранился в тайнике в кабинете Люциуса.
После того, как отца посадили в Азкабан, жизнь Драко кардинально изменилась. Теперь именно он считался хозяином Малфой-Мэнор. Все вопросы, связанные с имением, сейчас решала Нарцисса и на допросы Министерства ходила тоже она, но распоряжаться имуществом и фамильными ценностями мог только он – наследник рода – Драко Люциус Малфой, а это значило, что все тайники и сейфы, все многочисленные артефакты в этом доме подчинялись только его силе.
Почему он не задумался об этом раньше? Ведь это значит, что мать не имела доступа даже к хранилищу в банке Гринготтс, но она ни разу не обратилась к сыну с просьбой о деньгах.
Нарцисса по-прежнему стояла посреди комнаты, видимо, собираясь с силами для какого-то важного разговора.
- Пойдем, я отдам тебе перстень, - сказал Драко, поднимаясь и почему-то намеренно избегая взгляда обернувшейся матери. Она молча последовала за ним по длинному коридору.
Минуя комнаты для гостей и бесчисленные залы, подавляющие своей нарочитой роскошью, Драко думал о последних словах Снейпа: «тем больше вероятность, что ты видишь сына в последний раз». Да, гнев Лорда, без сомнения, будет ужасен. Он не оправдал доверия. Он не смог убить, хотя не было ничего проще.
Открыв портал для Пожирателей, Драко был уверен, что самое сложное наконец-то, позади. Великий светлый маг в последнее время все больше и больше походил на древнего обессилевшего старика, справиться с которым не составило бы труда даже подростку. Конечно, подростку хорошо подготовленному, хладнокровному, обученному непростительным заклятьям, а именно таким и был он – Принц Слизерина – Драко Малфой. Однако это оказалось вовсе не так просто, как он рассчитывал.
…Драко не слушал Дамблдора, он просто смотрел на него, повторяя про себя два слова: «Авада Кедавра! Авада Кедавра! Авада…» - снова и снова, словно заезженная пластинка. За те роковые минуты заклятье раз сто уже готово было сорваться с его губ, но почему-то так и не прозвучало.
Самым страшным в этой ситуации было то, что Драко абсолютно не понимал, почему молчит. Он пришел убить. Он был не просто готов к этому – он этого хотел!
Темный Лорд за последние полгода стал для Драко тем, кем никогда не стремился стать отец – учителем, наставником. Он обладал всеми качествами, перед которыми преклонялся Драко – несгибаемой волей, честолюбием, незаурядным умом и умением подчинять. Волдеморт смог подчинить себе даже тех, кто не умел подчиняться – того же Люциуса – расчетливого циника, привыкшего жить только для себя.
Ежедневное самоудовлетворение всеми способами и средствами – именно так мог бы охарактеризовать жизнь отца Драко. Для Люциуса имел значение только он сам – лишь его желания должны были быть исполнены, лишь его мнение имело ценность. Весь остальной мир существовал только для того, чтобы он, Люциус, имел возможность наслаждаться его радостями. И даже сын был для него лишь логичным продолжением его самого, своеобразным придатком, бесправным и бессмысленным по своей сути, но необходимым для целостной завершенности великого творения природы под названием «Люциус Малфой».
Драко жил и дышал пятнадцать лет своей жизни лишь как наследник рода и бледная копия своего неотразимого отца. Он привык считать себя второстепенным и незначительным рядом с блистательным оригиналом.
Однако Волдеморту удалось подчинить отца и заставить сына поверить в то, что он может существовать и сам по себе, действовать согласно своим желаниям, идти по самостоятельно выбранной дороге. И разве важно, что в конце концов дороги отца и сына пересеклись под одним и тем же солнцем – черным солнцем Волдеморта?
Драко хотел убить вовсе не из-за того, что так повелел Господин, и не в память об отце, заживо гниющем в Азкабане. Он был здесь в первую очередь потому, что это нужно было ему самому – это был первый в его жизни самостоятельный выбор, и не имело значения, что его желание почему-то входило в планы Лорда. Это было даже кстати. Драко никогда не был глупцом и прекрасно осознавал все плюсы своего положения. Он не только докажет себе самому, что является полноценной личностью, но еще и исполнит волю Господина, а значит, обеспечит себе место в числе сильнейших, среди приближенных.
Было и еще кое-что. Если Люциус все же каким-то чудом избежит казни и выберется из Азкабана, он больше не сможет считать Драко ничтожеством и будет просто не в состоянии смотреть на сына с прежним презрением, потому что никто и никогда не позволит себе так смотреть на убийцу Величайшего Светлого мага современности. Драко мог вытерпеть все: насмешки толпы, равнодушие матери, пренебрежение Поттера, но только не эту высокомерную снисходительность отца.
Драко не мог жалеть человека, стоящего под прицелом его палочки, как не мог жалеть, например, Эверест или Монблан. А Дамблдор был для него именно чем-то подобным – непознаваемым, недосягаемым, незыблемым, однако не вечным. Вечность рушит даже горы, осушает моря и гасит звезды. Ведь никому не приходит в голову плакать об упавшей звезде, так почему он – шестнадцатилетний подросток – должен жалеть старика, который прожил невероятно долгую жизнь. Прожил так, как хотел, как считал нужным, играя в свою, никому не ведомую игру и заставляя других играть по своим правилам. Почему бы ему просто не принять тот факт, что теперь не он тасует колоду и раздает козыри.
А директор все говорил и говорил. Кажется, в чем-то убеждал и на что-то надеялся. И Драко даже что-то отвечал ему, сам не понимая, что и зачем. Наконец, юноша решился покончить с этим затянувшимся фарсом. В конце концов, он не трус, нападающий из-за угла. Он пришел убить и сделает это, но сделает так, как считает правильным. Вскинув подбородок, Драко вызывающе посмотрел прямо в глаза директору.
Нет, он вовсе не надеялся увидеть страх – это было бы слишком просто. Но не было в них ни усталого равнодушия, ни удивления, ни спокойной обреченности. Драко ошибся – в них не было и надежды – на то, что можно что-то исправить, что юный слизеринец опустит палочку и раскается.
В пронзительных голубых глазах, по-прежнему ясных и лучистых, угадывались какая-то непонятная удовлетворенность и понимание. А еще была вера. Именно эта вера вдруг заставила Драко ясно осознать, что он не сможет произнести два таких простых и таких нужных слова. Великий волшебник верил в него. Этот совершенно чужой старый человек, наверное, единственный во всем мире действительно верил, что Драко Малфой, жестокий и беспринципный слизеринец, не станет убийцей, несмотря на то, что больше всего на свете сейчас хочет убить.
С детства Драко был замечательным актером, даже, можно сказать, гениальным – все роли, какие только могла выдумать жизнь, были ему по плечу, к тому же, он мог распознать малейшее притворство в других. Но здесь никто не притворялся.
Много лет назад маленький мальчик не боялся ничего – ни ночного мира, ни бездонного неба, ни одиночества, потому что все это было знакомым и понятным, а шестнадцатилетний юноша вдруг испугался самого себя, того, в кого так искренне верил сейчас старый волшебник.
Юноша поспешно отвел взгляд, разрывая контакт, и уже опускал палочку, когда смертоносное заклятье все же прозвучало. Но ни ослепительной зеленой вспышки, ни смерти директора Драко не видел. Зажмурившись и изо всех сил сжав кулаки, он сейчас безумно хотел только одного – навсегда похоронить в этой ночи белокурого незнакомца, внезапно призванного к жизни из неведомых глубин его темной слизеринской души Альбусом Дамблдором…
Драко протянул руку и провел пальцем вдоль чуть заметной ложбинки на большом сером камне, немного выступающем из стены, и немедленно на месте вековой кладки проявилась большая двустворчатая дверь, которая распахнулась, впуская молодого хозяина в святая святых – тайный кабинет Люциуса.
Стараясь избавиться хотя бы на время от мрачных мыслей и воспоминаний, Драко тряхнул головой, откидывая с лица заметно отросшие пепельно-серебристые волосы, и решительно шагнул в комнату.
Аврорам не было доступа сюда, Они, вероятно, даже не предполагали, что самое важное помещение в замке Малфоев осталось нетронутым после их тщательнейшего обыска. О, да, конечно, в Министерстве не мало достойных могущественных волшебников, однако у чистокровных представителей древнейших родов свои тайны, своя магия – нерушимая магия крови. И пусть ей сильно не хватает изысканности и изящества современного волшебства, и пусть ее законы порой отличаются необоснованной жестокостью первобытных времен, зато она нерушима.
Взмахом палочки зажигая свечи в тяжелых серебряных канделябрах, Драко в который раз отметил невероятную педантичность отца, мельком взглянув на блестящую полированную поверхность массивного секретера красного дерева с бесчисленными ящиками. Простенькое заклинание очищения, и эта комната может хоть сто лет ожидать своего хозяина, оставаясь все такой же безупречно аккуратной.
Кабинет представлял собой просторное помещение без окон. Вместо них в стенах были две ниши, задрапированные тяжелыми бордовыми портьерами. Темные шкафы с ровными рядами книг почти доставали до потолка. Большой камин, которым, видимо, никто никогда не пользовался, был инкрустирован черным мрамором.
Ни одной лишней вещи, ни одной безделушки не было здесь. Почти аскетическая простота интерьера совершенно не соответствовала характеру Люциуса, во всем стремящегося к необоснованной роскоши. Однако в чем нельзя было обвинить старшего Малфоя, так это в отсутствии безупречного вкуса. И тем нелепее смотрелось в комнате старое кресло, стоящее недалеко от камина. Когда-то пунцовый с огромными синими цветами бархат обивки изрядно потерся, и белые проплешины отчетливо выделялись на ткани. Пушистые золотистые кисти спускались по краям наклонной спинки. Причудливо изогнутые маленькие ножки смотрелись слишком неуместно под необычно массивным сиденьем.
Драко даже невольно поморщился, глядя на это отвратительное творение какого-то древнего мастера, то ли начисто лишенного каких бы то ни было эстетических принципов, то ли чересчур безрассудного, потому что только полный псих мог додуматься изготовить для главы рода Малфоев такое убожество. Если бы ему, Драко, преподнесли в качестве ключа к фамильному тайнику нечто подобное, он по достоинству оценил бы чувство юмора зарвавшегося мастера и как следует отточил бы на нем свои навыки в применении непростительных заклятий.
Подойдя к креслу, он оглянулся. Матери в комнате не было, а дверь оставалась распахнутой. Заметив Нарциссу, по-прежнему стоящую в полутемном коридоре, он почувствовал нарастающее раздражение. Еще не хватало, чтобы здесь появился какой-нибудь особо ретивый домашний эльф.
- Почему ты не входишь? – стараясь контролировать эмоции, спросил Драко.
- Потому что я не могу, - тихо ответила мать.
О, ну, конечно! Он совсем забыл! Быстро подойдя к проему двери, Драко встал, раскинув руки, едва дотягиваясь кончиками пальцев до распахнутых створок:
- Путь свободен входящему со мной!
Полупрозрачный голубоватый энергетический барьер, отделяющий его от Нарциссы, дрогнул и рассеялся, и женщина торопливо вошла в комнату. Юноша отступил, пропуская ее и прикрывая дверь.
- Почему ты сразу не сказала, что не можешь войти? – Драко был удивлен. Ему почему-то казалось, что мать как полноправный член семьи имеет право на беспрепятственный вход в кабинет мужа.
- Потому что я думала, что ты не собираешься меня впускать.
Только сейчас Драко обратил внимание, с каким интересом мать оглядывает комнату, как ее изумленный взгляд задерживается на старом кресле. Это было очень странно. Внезапная догадка заставила его напрячься.
- Ты что, никогда не была здесь?
- Нет. Я ничего не знала об этой комнате.
- Отец…
- Он ничего не рассказывал, Драко. Если хочешь, я уйду.
Так, значит, он открыл Нарциссе тайну. Но почему отец не предупредил его? Видимо, намеревался сделать это позже. Если учесть, что Драко виделся с матерью только на каникулах, да и то часы их пребывания вместе можно было сосчитать по пальцам одной руки, то вероятность того, что он что-нибудь расскажет Нарциссе, была минимальной.
Первый раз Драко побывал в этом кабинете с отцом, когда приезжал домой на Рождество в прошлом учебном году. Именно тогда Люциус показал ему комнату и тайник. Создавалось впечатление, что делал он это очень неохотно, может быть, предчувствуя что-то, а может быть, просто решив соблюсти верность традициям. Как-никак Драко был наследником рода и имел полное право знать, и Люциусу приходилось с этим мириться.
Второй раз Драко приходил сюда прошлым летом изучать книги по черной магии после того, как получил от Лорда свое первое задание, которое при неблагоприятном стечении обстоятельств может стать последним. Но думать об этом сейчас ему не хотелось. Взглянув на мать, он ответил:
- Нет, я не хочу, чтобы ты уходила. Я привел тебя сюда, чтобы отдать перстень, и я его отдам.
В конце концов, на свете нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным. Видимо, жены Малфоев, несмотря на знатность происхождения, были лишь бесправными игрушками, с ними не считались, им не доверяли. Они были просто сосудами для вынашивания наследников, иногда способные подчеркнуть в случае необходимости своей красотой неотразимость Малфоев в обществе.
В принципе, в этом был смысл. Смог бы, например, он доверить жене свои секреты, рассказать о собственных чувствах? Сразу почему-то представилось лицо Пэнси, смотрящей на него влюбленными преданными глазами. Ну да, его потенциальная невеста не отличалась ни острым умом, ни изяществом, ни безупречной красотой, но она любила. И именно это почему-то раздражало Драко больше всего. Он был уверен, что если доверит ей какой-нибудь секрет, она сохранит его даже под пытками, однако это ничего не меняло. Так почему отец, никогда не отличавшийся ни привязанностью к жене, ни чувствительностью, должен был что-то ей рассказывать?
Но времена меняются. Глава рода – в Азкабане, а когда вернется в родовой замок юный наследник, неизвестно. Значит, пришло время открывать тайны.
Опустившись в кресло, Драко откинулся на спинку, обхватил подлокотники и вдавил пальцы в небольшие углубления с нижней стороны. По всему телу разлилось приятное покалывание. Расслабленно вздохнув, он невольно вздрогнул, когда острый шип вонзился в подушечку безымянного пальца левой руки, прокалывая тонкую кожу и мгновенно исчезая в отполированном углублении. Кровь Малфоев – необходимое условие для того, чтобы зачарованный механизм начал действовать. Кресло дрогнуло и медленно опустилось вниз вместе с гладкой каменной плитой, на которой оно стояло. Спуск был недолгим. Взгляд Драко, по-прежнему сидящего в кресле, приходился теперь как раз на туфли Нарциссы, стоящей у самого края тайника.
Драко снял с одной из полок справа небольшую черную шкатулку, откинул крышку и, вынув перстень, почти идентичный тому, который забрал Снейп, положил его у ног матери.
- Возьми. Кажется, его нужно будет немного уменьшить.
Нарцисса быстро опустилась на колени, поднимая перстень и надевая его на палец. А Драко уже брал с другой полки толстую книгу в потертом кожаном переплете и маленький мешочек из красного бархата. Положив и то и другое на колени, он зажмурился и снова крепко обхватил подлокотники.
«Вверх!» – мысленно приказал он, и кресло медленно поднялось. Плита встала на место так плотно, словно она была лишь частью монолитного пола комнаты.
- Я сейчас составлю завещание и доверенность на твое имя, - Драко смотрел на мать, сидящую на полу перед креслом. – Все документы на имение и другие земли Малфоев – в нижнем ящике, - махнул он в сторону секретера. – С инвесторами отца и его поверенным ты уже общалась. И ещё… возьми вот это, с его помощью ты сможешь сюда входить, - закончил он, протягивая матери бархатный мешочек. Нарцисса растеряно взяла его и, развязав тонкий кожаный шнурок, высыпала на ладонь немного серебристого порошка.
- Что это?
- Точно не знаю. Какой-то пепел. Нужно будет просто окунуть в него палец и провести по ложбинке на камне, ты же видела, как я входил. Охранные чары я сниму. Они будут исчезать, как только откроется дверь.
- Драко, я думаю, не стоит этого делать, - почти испуганно возразила Нарцисса. Твой отец…
- Мой отец в Азкабане, и я совсем не уверен, что он сумеет выбраться оттуда.
- Но ты…
- А я не оправдал ожиданий Темного Лорда и теперь меня ждет длительная расплата, - он резко поднялся и направился к столу, стараясь не смотреть на съежившуюся от его слов Нарциссу.
Вытащив из верхнего ящика перо и чернильницу, Драко придвинул стул с высокой спинкой и сел. Открыв посередине взятую из тайника книгу, он принялся медленно ее пролистывать, пробегая глазами рукописные строчки. Наконец, дойдя до чистой страницы, юноша замер, видимо, что-то сосредоточенно обдумывая, а потом перо заскользило, едва касаясь желтоватого листа:
«Я, Драко Люциус Малфой, сын Люциуса Абраксаса Малфоя, будучи единственным наследником рода, в случае своей смерти завещаю все принадлежащее мне движимое и недвижимое имущество…»
- Драко, ты не можешь так поступить!
Юноша удивленно поднял голову. Мать стояла у стола. Полные слез глаза горели каким-то фанатичным, почти маниакальным огнем. Сейчас она была невероятно похожа на тетку Беллатрикс, которую Драко терпеть не мог. Порывистость и эмоциональность этой женщины были ему глубоко противны. Юноша считал, что ее невменяемость – последствие длительного пребывания в Азкабане, но сейчас, глядя на мать, он уже не был в этом так уверен.
- О чем ты?
- Ты должен попробовать скрыться!
- Должен? – Драко изумленно выгнул бровь, тонкие губы чуть дрогнули, изгибаясь в презрительной усмешке. – Я никому ничего не должен.
Но казалось, Нарцисса не услышала явной угрозы в голосе сына.
- Аппарируй в другую страну. Лорд не найдет тебя.
- Найдет. Месяцем раньше, месяцем позже – не все ли равно? В итоге я все равно должен буду предстать перед ним, - внезапно успокоившись, он отвернулся от матери и снова взял перо.
- Нет! Это не так! – Нарцисса сжала руку сына, все еще надеясь убедить. – Ты можешь спрятаться, переждать! Пожалуйста, Драко… – умоляла она. Щеки женщины снова были мокрыми от слез, но она как будто не замечала этого.
Юноша не выдержал. Вскочив со стула, он схватил мать за плечи и встряхнул:
- Я не смог! Ты понимаешь, я не смог его убить! Я не справился, и я заслужил наказание. Лорд не простит мне этого, но я искуплю свою вину. Я пройду через это, потому что верю ему! – Драко растерянно замолчал, пытаясь осознать, что он только что сказал. Он верит?! Верит Лорду?! Ну да, кажется, действительно верит. Разве можно не верить тому, кто учит и поддерживает тебя?
Во время последней аудиенции Волдеморт был к нему особенно внимателен. Он спросил, не передумал ли Драко? Действительно ли он хочет выполнить это задание?
«Пойми, Драко, - говорил Темный Лорд, - никто не вправе заставить тебя сделать то, чего ты не хочешь, в том числе и я. Знаешь, даже «Империус» не в силах поработить сильного духом. Никто не может осудить твой выбор, потому что он только твой. Твоя жизнь – это только твоя жизнь, и ты имеешь право прожить ее так, как считаешь нужным.
Запомни, Драко, жертвами обстоятельств становятся лишь безвольные, нищие духом люди. Заставь обстоятельства подчиняться тебе, и ты поймешь, что нет ни рока, ни судьбы, ни прочей чуши, придуманной для оправдания собственной несостоятельности и малодушия ничтожествами вроде магглов и полукровок. Ты – сам себе судьба, сам себе судья, и сам себе бог!»
Да, Драко верил ему. И сейчас готов был принять любое наказание, чтобы вновь услышать этот голос, словно проникающий в самые сокровенные уголки сознания. Только веря Волдеморту, он мог верить в смысл собственного существования, верить в себя.
- Я сам пойду к нему. Я объясню, что просто не смог этого сделать. Он поймет, я знаю. Он сам говорил, что…
- О чем ты? – воскликнула Нарцисса. – Кто поймет? Темный Лорд?! Драко, он ничего не поймет, он даже не попытается понять! Он просто уничтожит тебя! Для него не существует ни сострадания, ни жалости, ему не знакомы человеческие чувства. Он жаждет только господства, Я ненавижу его! Он – чудовище!
Как смеет так говорить о нем она, одна из приближенных? Он заставит ее замолчать сию секунду! Не помня себя от ярости, Драко размахнулся и изо всех сил ударил мать по лицу.
- Ты ничего не знаешь о нем, – почти шипел он, глядя, как на нежной светлой коже проступает багровое пятно. И без того большие глаза Нарциссы сейчас казались нереально огромными, она смотрела на сына не моргая, и невозможно было понять, о чем думает это женщина и что чувствует.
- Сынок… - тихо выдохнула она наконец.
- И давно в твоем лексиконе появилось новое слово? – ехидно поинтересовался Драко, прерывая ее. – Не заблуждайся, я уже давно не нуждаюсь в твоей заботе. Видимо, ты слишком щедро одаривала меня ею все эти годы, мама, - последнее слово прозвучало как оскорбление, и Нарцисса, глядя на злую усмешку, искривившую губы сына, невольно отшатнулась.
- Сейчас ты скажешь, что безумно любила меня со дня моего рождения, - продолжал Драко, - и что во всем виноват отец, или традиции, или Лорд, верно? – он удовлетворенно отметил, как болезненная гримаса исказила лицо матери, как дрогнули губы, но она промолчала. – Ты можешь говорить, что угодно, но я тебе не поверю, потому что все это ложь. Ты никогда меня не любила, потому что не умеешь любить, так же как и отец. Но ты можешь особенно не напрягаться по этому поводу, потому что я тоже не умею любить, вы забыли научить меня этому, а может, просто не могли. Но, в отличие от вас, я умею верить, и никто не отнимет у меня это право, ясно? А теперь, будь добра, не мешай мне. Просто помолчи, тебе ведь не привыкать, - он отвернулся и снова склонился над столом.
Нарцисса молча стояла на том же месте. Она больше не плакала, только между нахмуренными светлыми бровями пролегла глубокая морщинка, придавая прекрасному бледному лицу скорбное выражение. В ее взгляде не было ни злости, ни обиды, только боль и невероятная нежность, которая, должно быть, изумила бы Драко, если бы он хоть на миг оторвался от своего занятия и взглянул на мать. Но он сосредоточенно писал, сверяясь с текстом на предыдущей странице книги, поэтому ничего не видел и даже не догадывался, что Нарцисса в эти мгновения безмолвно прощается с ним навсегда.
Когда он наконец захлопнул книгу, заложив страницу тонким белым листком, и протянул ее матери, та была уже именно такой, какой знал ее Драко. Больше не было поводов для беспокойства и непрошеных мыслей.
- Возьми. Вызови Мишлена прямо сейчас, чтобы он заверил. Я сниму чары и поднимусь в гостиную. Иди.
Нарцисса молча взяла книгу и пошла к выходу. Открыв дверь, она взглянула на вновь возникшее полупрозрачное препятствие.
Драко внимательно наблюдал за матерью. Выйти из комнаты мог любой – охранные чары срабатывали только при входе, но Нарцисса не могла об этом знать. Однако, не сделав ни малейшей попытки вернуться или обратиться к сыну, она решительно шагнула вперед и, беспрепятственно миновав дверь, скрылась в полутемном коридоре, так и не оглянувшись. Да, он не ошибся и не зря восхищался матерью. Нарцисса Блэк, эта сильная холодная женщина, имела полное право носить древнюю звучную фамилию Малфоев. А теперь нужно просто забыть, навсегда вычеркнуть из памяти съежившуюся плачущую фигурку, случайно поддавшуюся отчаянью.
Выдвинув нижний ящик стола, Драко приподнял аккуратную стопку бумаг и вытащил со дна самый обыкновенный ключ – ключ от сейфа в хранилище банка Гринготтс. Драко раздумывал, отдавать или не отдавать его матери. Насколько он знал, в сейфе хранилось золото, драгоценности и какие-то особенно важные документы. С доверенностью, которую он написал, Нарцисса будет иметь открытый доступ к хранилищу банка, где вполне достаточно денег, так может, не стоит отдавать ключ? В конце концов, умирать в ближайшее время он не собирается.
Да, он будет наказан, может быть, даже искупит вину своей кровью, но Темный Лорд не убьет его, в этом Драко был уверен, несмотря на то, что убеждал Дамблдора в обратном, а значит, он вернется. Нет, он вовсе не сомневался в Нарциссе и знал, что в ее руках и деньги и земли будут в сохранности, но ему вдруг так невыносимо захотелось почувствовать себя полноправным хозяином, что он решил оставить под собственным контролем хотя бы часть огромного состояния Малфоев.
Задвинув ящик, он снова направился к креслу. Еще одно путешествие в тайник, и ключ от сейфа оказался недоступен для Нарциссы. Теперь чары. Они повинуются воле наследника, значит, он может приказывать что угодно. Встав у распахнутой двери, Драко очертил палочкой неполную восьмерку и громко произнес:
- Дверь открыта – путь свободен. Дверь закрыта – путь закрыт!
Погасив свечи в канделябрах и в последний раз оглянувшись, Драко вышел, и дверь за ним бесшумно закрылась.
Уже поднимаясь в гостиную, он услышал крики. Так, а вот и милая тетушка пожаловала.
- Твой сын – предатель! – вопила Беллатрикс. Что именно отвечала ей Нарцисса, Драко не разобрал.
- Он заслуживает смерти! - на этих словах тетки юноша распахнул дверь. Высокая темноволосая женщина стремительно обернулась, и Драко увидел искаженное ненавистью лицо.
- Приветствую, тетушка. Ты как всегда сама доброта и любезность, - хмыкнул он, моментально подобравшись, в любой момент ожидая нападения.
- Авада Кедавра! – выкрикнула Беллатрикс, молниеносно вскидывая руку с волшебной палочкой, незаметной до этого в широком рукаве черной мантии.
Слова заклятья еще звучали, когда Драко потерял равновесие, сбитый с ног кем-то стремительным и тяжелым, грохнулся на пол, больно ударившись подбородком, и отрешенно подумал, что, кажется, выжил, но с челюстью будут проблемы.
- Пусти! Пусти меня! Твой сын – недостойный выродок. Он не должен жить!
Подняв взгляд, Драко видел, как Нарцисса, сумевшая вырвать у сестры палочку, сжимает бьющееся в ее руках тело. Темноволосая ведьма царапалась и кричала, пытаясь вырваться, но мать каким-то образом умудрялась ее удерживать.
- Ты забываешься, Беллатрикс, - когда Снейп поднялся, освобождая Драко от тяжести своего тела, юноша смог, наконец, как следует вздохнуть и перекатиться на бок. – С каких пор ты так активно пытаешься свести счеты с жизнью? – Снейп подошел совсем близко к женщинам и, направив палочку на брюнетку, четко произнес: - Алларис! – запястья темноволосой ведьмы оказались стянуты толстым жгутом, и Нарцисса отпустила сестру.
Драко поморщился, поднимаясь с пола и ощупывая подбородок. Видимых повреждений, кажется, не было. Подвигав челюстью и обнаружив, что с ней все в относительном порядке, он решил, что родился под счастливой звездой, и снова мрачно взглянул на тетку.
- Что ты мелешь, Снейп? Я не собираюсь умирать. Я доживу до того момента, когда мой Господин воцарится над миром. Я буду служить ему вечно!
«Ну что за бред она несет? Какое еще вечное служение?» - подумал Драко. Видимо, декан был с ним полностью согласен, потому что в его словах прозвучала неприкрытая насмешка:
- Да неужели? Ты что, решила отправиться в загробный мир на поиски Фламеля и своей неотразимостью подвигнуть его не только на создание еще одного философского камня, но и на изобретение средства, способного возвращать жизнь умершим? Ты осмелилась нарушить приказ Лорда, видимо, решив, что тебе лучше знать, как следует поступить с Драко, - внезапно в его голосе послышались металлические нотки. - Не слишком ли ты самонадеянна в последнее время, Беллатрикс?
- О каком приказе ты говоришь, Снейп? - напряжение в голосе женщины было почти осязаемым. Она стояла сейчас перед зельеваром, высоко подняв голову с тяжелым пучком блестящих черных волос. Может, в молодости Белла и была красивой, но сейчас от былой привлекательности мало что осталось: сероватая кожа, глубокие морщины на осунувшемся лице, бледные бескровные губы, синеватые тени под глубоко запавшими темными глазами. Только осанка осталась прежней – величественная, почти царственная.
- Темный Лорд велел мне привести Драко к нему. Именно привести, так что труп его вряд ли устроит. Если бы ты больше слушала и меньше раскидывала направо и налево Авады, то знала бы об этом не хуже меня.
- Не тебе меня учить, Снейп, - окрысилась Беллатрикс.
- О, я и не собираюсь. Мне с избытком хватило безнадежных подростков в Хогвартсе, - Снейп развернулся на каблуках и воззрился на Драко: - Мы уходим.
Внезапно дверь отворилась, и на пороге появился домашний эльф. Испуганно прижав уши и поводя огромными глазами, ни к кому конкретно не обращаясь, он пропищал:
- Месье Мишлен к миссис Малфой.
- Да, я сейчас спущусь к нему, - отозвалась Нарцисса, и эльф тут же исчез.
- Профессор, мне нужно подписать завещание. Это не займет много времени. Вы позволите? – Драко твердо смотрел на декана и совсем не был похож на человека, несколько минут назад чудом избежавшего Авады. Снейп кивнул.
- Отдай мне палочку, Нарси, - заговорила Беллатрикс, глядя на проходящую мимо сестру.
- Только после того, как ты покинешь мой дом, - даже не обернувшись к Беллатрикс, Нарцисса протянула палочку Снейпу, застывшему у стены в своей любимой позе – со скрещенными на груди руками - и вышла из комнаты. Драко последовал за ней. Прикрывая дверь, он снова услышал возмущенный голос тетки: «Ты что, не пойдешь с ними? Да он же просто аппарирует у тебя из-под носа!» и тихий ответ Снейпа: «Если бы он хотел сбежать, его бы здесь уже не было».
Работать с таким поверенным, как месье Мишлен, было сплошным удовольствием. Молодой энергичный француз не задавал лишних вопросов и прекрасно знал свое дело. Люциус, несмотря на все недостатки, достаточно хорошо разбирался в людях и понимал, на кого может положиться во всех финансовых и имущественных вопросах.
С формальностями было покончено всего за несколько минут, и Драко, кивнув на прощанье матери, под бдительным оком Мишлена подписывающей какие-то бумаги, ушел. Нарцисса долго смотрела на закрывшуюся за сыном дверь, сжимая в пальцах белоснежное перо, а поверенный с профессиональной выдержкой и поистине удивительной проницательностью терпеливо ждал.
На этот раз в гостиной царила полная тишина. Вернувшись, Драко обнаружил Снейпа стоящим в той же позе на том же месте. Беллатрикс теперь сидела в кресле, мрачно глядя в окно, тонкие запястья больше не были стянуты веревкой. На звук открывшейся двери она не обернулась.
- Беллатрикс, ты собираешься уходить без волшебной палочки через парадный вход или аппарируешь вместе с нами? - Снейп крепко сжал руку юноши и неприязненно взглянул на женщину. Драко знал, что отношения декана с теткой оставляли желать лучшего, но, по всей вероятности, сегодня Снейп решил создать хотя бы видимость нейтралитета.
Беллатрикс молча подошла и, не глядя на племянника, взяла Снейпа за другую руку.
На этот раз, погружаясь в привычную мешанину цветов, Драко не зажмуривался и, оказавшись в огромном мрачном зале, освещенном неверным колеблющимся пламенем свечей, сразу увидел Лорда, но в ту же секунду прозвучало резкое «Ступефай», и он потерял сознание.
Что ж, провалов в памяти не наблюдалось, но это почему-то не радовало. Темный Лорд даже не заговорил с ним, просто вырубил. Впрочем, разве он заслужил что-то другое? Конечно, не заслужил. Подумаешь, Дамблдор в него поверил. И что из этого? Лорд тоже верил в него, иначе не поручил бы такое важное задание. И что это он раскис? Какие-то звезды, слезы, глаза… Просто романтическая ерунда для девчонок, бредящих любовными романами.
«Мерлин, как я мог опуститься до такого?!» - Драко закатил глаза и тяжко вздохнул.
Интересно, какой гадостью напоил его Снейп? Несмотря на то, что при употреблении жидкость не имела ни вкуса, ни запаха, теперь во рту был стойкий горьковатый привкус с крайне неприятным запахом, который можно было определить как нечто среднее между полынью и эвкалиптом. В довершение безобразия появилось ощущение, что в язык вонзаются сотни острых иголочек.
- Такое впечатление, что я решил пожевать кактус. Черт возьми, Снейп, ты спас мне жизнь, чтобы тестировать на мне свои потрясающие зелья? – пробормотал Драко и тут же сильно прикусил губу, продолжая чертыхаться уже про себя, потому что теперь стало действительно больно.
К счастью, длилось это совсем недолго, неприятные ощущения исчезли, и Драко облегченно вздохнул.
Надо будет во что бы то ни стало поговорить с Лордом, сказать, что произошла досадная ошибка, которая больше никогда не повторится. Он выбрал свой путь и ни за что не свернет с него.
Незавидное положение прикованного пленника странным образом вернуло Драко бодрость духа. Или это зелье Снейпа так действует?
Нет, все-таки слизеринцам повезло с деканом – и зельем в случае надобности напоит, и лишний десяток баллов за какую-нибудь мелочь накинет, и от Авады прикроет. Ну, вот если честно, успела бы разве эта облезлая МакГонагалл опередить смертоносное заклятье? У нее ведь, наверное, и ревматизм, и остеохондроз, и болезнь Альцгеймера, и еще целый букет полагающихся старухам недугов. И валялся бы сейчас ее ненаглядный Поттер в какой-нибудь канаве, бездыханный и абсолютно, стопроцентно мертвый, а он, Драко Малфой, целый и невредимый, лежит себе и радуется жизни. Ну, подумаешь, приковали, от этого ведь не умирают. Вот и чудненько.
Воображение подсунуло Драко потрясающую картинку: Мальчик-Чтоб-Он-Столько-Же-Раз-Помер-Сколько-Выжил лежит в грязной луже лицом вниз, над ним рыдает скрючившаяся в остром приступе радикулита МакГонагалл, а проливной дождь словно отгораживает их от мира плотной завесой…
Однако в полной мере насладиться видением юноша не успел – длинные изломанные тени выросли на стене, и из полумрака выступили фигуры. Драко напрягся, пытаясь разглядеть лица, но почти все были в низко опущенных капюшонах. Однако один из пришедших шагнул вперед, и слизеринец замер под взглядом красноватых глаз.
Продуманные слова оправдания почему-то никак не хотели произноситься. Этот взгляд сковывал лучше всяких цепей, он завораживал и лишал воли.
- Почему же ты молчишь, Драко? – почти прошептал Лорд. – Ты еще не до конца пришел в себя или тебе просто нечего сказать?
- Мой Лорд, я… Простите… - больше всего Драко хотелось сейчас быть свободным, чтобы броситься перед Волдемортом на колени, целовать край его мантии и просить, умолять его о прощении. Как, должно быть, жалко выглядит он сейчас, распростертый на полу, не имеющий возможности даже поклониться.
- Простить? О да, конечно, я прощу. И отпущу все грехи. Как это?.. Ах, да: «Absolvo te». А цена… Поверь, тебе это почти ничего не будет стоить. Всего лишь немного удовольствия. Разве ты не хочешь порадовать меня?
- Конечно, Мой Лорд! Все что угодно!
- Я знал, что ты не будешь против, мой юный друг. Аварис!
От резкого болезненного рывка Драко едва не закричал. Теперь он стоял перед Лордом, слегка касаясь спиной скользкой каменной стены, со сведенными над головой руками. Взглянув вверх, Драко увидел массивную цепь, соединившую оковы на руках и теряющуюся где-то в темной высоте.
Стараясь не думать об острых металлических краях, от натяжения нещадно впившихся в кожу на запястьях, юноша взглянул в лицо стоящего перед ним человека. Человека ли? Впрочем, какое это имело значение, особенно сейчас?
За прошедшие несколько лет со дня возрождения Темному Магу удалось почти полностью вернуть себе прежний облик. Если раньше он еще оставался человеком, и ему приходилось мириться с уродством тела, отражающим уродство души, то теперь, возродившись вновь, он уже не зависел от нелепых человеческих законов и мог стать таким, каким был в молодости. Стройное подтянутое тело могло вызывать восхищение, но, кажется, это волновало Лорда меньше всего. Просто так было удобнее – молодым организмом проще управлять, он подвижен, энергичен, способен к самостоятельной регенерации.
Природа, словно насмехаясь над кем-то, наградила Тома Риддла удивительной красотой. Конечно, время и характер наложили заметный отпечаток на внешность этого человека, черты лица стали более резкими, почти грубыми. Однако и сейчас он был самым потрясающим мужчиной из всех, каких Драко доводилось когда-либо видеть. Лишь Люциус, пожалуй, мог сравниться с ним, но красота этих двух людей была настолько противоположной, что Драко предпочитал не задумываться над вопросом о чьем-либо превосходстве.
Ледяная красота Люциуса: белая, почти прозрачная гладкая кожа, шелковистые блестящие волосы какого-то невероятного лунного цвета, тонкие нежно-розовые губы, колючие серые глаза, стройная хрупкая фигура, запястья с голубоватыми венами, длинные тонкие пальцы – создавала впечатление нереальности. Он был чудом, в которое невозможно поверить: глядя на него, хотелось пойти и удавиться от собственного несовершенства. Было страшно даже прикасаться к нему, боясь нарушить эту удивительную гармонию линий и цвета.
Волдеморт был совершенно другим: густые темно-каштановые волосы, завивающиеся на плечах в непослушные тугие кольца, высокий лоб, не тронутый морщинами, прямой нос, правильно очерченные губы, волевой подбородок, четкая линия скул и невероятные темно-синие глаза.
К сожалению, Драко только один раз видел эти глаза такими – во время последней встречи с Лордом. Демоническое начало, пробужденное в себе этим человеком, было слишком сильно, чтобы его можно было скрыть, и синий цвет – цвет жизни и вечности – сменился темно-красным цветом смерти. Словно адское пламя металось в глубине этих глаз, обжигающее, разрушительное пламя.
Том Риддл не был изящным и хрупким, как Малфой, - порывистые стремительные движения, широкие плечи, упругие мышцы. Этот человек был реален. В него невозможно было не верить. Он был самой жизнью, по каким-то абсурдным законам мироздания несущей смерть всему живому.
Застывшая красота Люциуса таяла и рассеивалась призрачным мерцанием, когда Лорд Волдеморт смотрел на тебя, словно живое воплощение мечты о силе и могуществе.
Драко нечеловеческим усилием отвел взгляд и попытался выйти из оцепенения. Еще ни разу он не стоял так близко к Лорду, и никогда еще его желание дотронуться до этого потрясающего тела не было таким мучительно-необходимым. Казалось, что все счастье мира обрушилось бы сейчас на него, если бы можно было провести ладонями по мускулистым плечам, очертить пальцами глубокие морщины у рта – неизменный признак сильной воли и умения добиваться поставленной цели – дотронуться до мягких губ и хотя бы на миг вернуть этим глазам цвет вечернего моря.
- Круцио!
Прежде чем его накрыла яростная волна боли, Драко успел заметить удовлетворенную улыбку на губах Волдеморта. Выгибаясь от безумного пламени, пожирающего, казалось, каждую клеточку тела, юноша не чувствовал, как режут нежную кожу оковы на напрягшихся щиколотках и запястьях, не видел, как тонкими струйками стекает по рукам кровь. Он метался в агонии, казалось, бесконечно долго и почему-то никак не терял сознания.
Лорд опустил палочку, и тело Драко, в последний раз конвульсивно дернувшись, обмякло, голова безвольно упала на грудь. Не было сил даже открыть глаза.
- Что ж, теперь ты сможешь расслабиться, верно? Мне было неприятно видеть тебя таким напряженным, а, как известно, самое полное расслабление можно испытать только после мучительной боли. Ты чувствуешь сейчас ослепительную легкость. Каждый удар сердца, каждый вдох кажется невероятным счастьем, невесомое тело словно покачивается на волнах, наслаждаясь долгожданным покоем. Разве это не прекрасно, Драко?
Удивительный ровный чуть хриплый голос, который хочется слушать вечно… Драко, стиснув зубы, все-таки открыл глаза, не обращая внимания на расплывающиеся багрово-черные круги, и неосознанно потянулся туда, откуда слышался этот голос. О, пожалуйста, пусть он говорит, пусть говорит, что угодно. Пусть делает, что угодно, только бы слышать его!
- Эвилис!
Сначала Драко не понял, что произошло, но когда зрение восстановилось, он увидел, как Лорд подходит к нему вплотную, и почувствовал прикосновение прохладных пальцев к груди. Теперь он был полностью обнажен, но почему-то не ощущал ни холода, ни сырости.
- Одежда немного запачкалась, - пояснил Лорд, заметив удивленное выражение Драко, и, дотронувшись до плеча юноши, поднес к его глазам окровавленные пальцы. – Кровь. Всего лишь кровь. Бесценный дар, которым мы владеем с рождения, - продолжал он, под пристальным взглядом серых глаз один за другим погружая влажные пальцы в рот.
От этого зрелища у Драко почему-то пересохло во рту, и он нервно облизал губы.
- Разве можно бездумно расточить хоть каплю этого дара? Нет, его нужно хранить, бережно скрывая от посторонних глаз, как самую страшную тайну, как самую безумную мечту, - с этими словами Волдеморт притянул Драко к себе и его горячий язык заскользил по внутренней стороне предплечья, ловко собирая мелкие рубиновые капельки и слизывая чуть присохшие струйки.
Драко задохнулся от остроты необычных ощущений и дернулся, цепь с легким металлическим звяканьем качнулась вперед, почти тут же возвращаясь в исходное положение, а Темный Лорд уже перешел ко второй руке, также методично возвращая покрасневшей коже прежнюю белизну.
Драко вздрогнул, когда уверенные пальцы профессора коснулись его рук. Снейп что-то шептал, и раны, образовавшиеся под широкими наручниками, казалось, затягивались. Драко даже чувствовал легкий зуд заживающей кожи.
Еще немного поколдовав, декан отошел, снова сливаясь с остальными Пожирателями, стоящими полукругом.
- Ты видел когда-нибудь нечто подобное, мальчик? - вкрадчиво спросил Волдеморт, снова подходя к юноше пугающе близко. – Видел, чтобы раны затягивались от легкого прикосновения без применения волшебной палочки? – Лорд помолчал, видимо, ожидая ответа, но Драко почему-то никак не удавалось обрести голос, а просто помотать головой казалось дерзостью.
- Отвечай! – теперь голос мага звучал повелительно, ему просто невозможно было не подчиниться.
- Нет.
- Это древняя магия, забытая современными волшебниками. Они решили, что тайные знания предков можно заменить новыми заклинаниями, и предпочитают размахивать палочкой, выкрикивая глупые заклятья вместо того, чтобы принять посвящение и стать необходимым звеном в вечной и великой Цепи Силы. Они слишком самоуверенны.
То, что ты видел, - лишь малая толика моих возможностей. И я, в отличие от Дамблдора, всегда делился своими знаниями с каждым, кто был готов принять их. Скажи, чему научил тебя директор за долгие шесть лет, что ты был рядом с ним? Что он сделал для тебя за все это время?
Альбус предпочитал держать свои тайны при себе, желая владеть Силой безраздельно. Думаешь, для своего обожаемого Поттера он делал исключения? Ошибаешься. Директор не делился своими знаниями даже с ним, - прошипел Волдеморт, наклоняясь к самому лицу Драко. Красные глаза полыхали безумной злобой, и казалось, еще чуть-чуть, и пламя вырвется, сметая на своем пути все преграды, оставляя за собой разрушение и хаос.
- Дамблдор, - продолжал Темный Лорд, не замечая страха в глазах притихшего Драко. – как гигантский паук, плел свою словесную паутину, опутывая сетью ничего не значащих красивых фраз о храбрости, благородстве и любви. Теперь его нет, и что осталось у тех, кто шел за ним, не задумываясь о том, куда и зачем его ведут? Ничего. У них не осталось ничего. Они знают, за что им необходимо бороться и к чему стремиться, но разве можно сражаться словами? Они теперь беспомощны и жалки, - в голосе Волдеморта слышалось явное удовлетворение. – Я же даю каждому столько Силы, сколько он способен принять.
Моя Сила не исчезнет. Она не рассеется и не угаснет, потому что вечна, потому что любой из принявших ее никогда не устанет копить и преумножать, непрерывно развивая свои способности и увеличивая потенциал. И ты мог бы узнать мои тайны, мальчик, мог бы стать одним из избранных, но этого не будет. Ты предал меня. Ты предал всех нас, - отступая от Драко, Темный Лорд обвел широким жестом стоящих позади Пожирателей. – Ты не принял Силу, и она покарает тебя! – Волдеморт резко вскинул руки, и Драко впечатался в стену.
Казалось, что его придавило к скользким камням многотонной плитой. Это была даже не боль – кожа будто плавилась от сокрушительного напора энергии. Драко казалось, что он слышит, как трещат, разламываясь, ребра, и чувствует, как на тысячи кусочков разрывается от немыслимого напряжения сердце.
Вдруг в затуманившемся сознании отчетливо проявилась виденная когда-то у матери подвеска – прозрачная капля янтаря с застывшей в ней маленькой черной мушкой: изломанные крылышки, тонкие лапки и почти осязаемая вечность, в которую растянулся последний миг этой хрупкой жизни.
Вот сейчас он так же вплавится в эту стену и останется навсегда в плену влажного черного камня с сероватыми извилистыми прожилками…
Но Темный Лорд опустил руки, и от нахлынувшего ощущения внезапно возвращенной жизни Драко, наконец, потерял сознание…
- Энервейт!
Дежа вю. Юноша открыл глаза и, как и несколько часов назад, вновь увидел лицо склонившегося над ним Снейпа, только сейчас тот стоял рядом с лежащим Драко на коленях под пристальным взглядом Волдеморта в полукруге его верных слуг, и в руках у него не было пузырька с зельем. Теперь его прохладные пальцы прикасались к обнаженной груди Драко, а бледные тонкие губы беззвучно шевелились.
Тупая боль в левой части груди почему-то испугала Драко больше всего. Пожалуй, он впервые так отчетливо почувствовал, что у него действительно есть сердце. Он прислушивался к тяжелым мерным ударам под ладонью Снейпа, неосознанно считая каждый из них и больше всего боясь, что сердце перестанет биться, замрет, погрузившись в эту незнакомую давящую боль.
Драко запретил себе отчаиваться. Ведь Темный Лорд сказал, что простит его, а значит, нужно просто потерпеть.
Он где-то слышал или читал, что некоторые маги на востоке обрели такую удивительную власть над собственным телом, что могут вообще не чувствовать боли. Их режут, жгут, зарывают в землю, а они продолжают жить. А может быть, Волдеморт тоже умеет это? Может быть, он и причиняет боль другим именно потому, что сам уже утратил способность чувствовать ее?
«Нужно будет спросить у Снейпа», - подумал Драко, когда вновь услышал повелительный голос:
- Достаточно, Северус. По-моему, с ним уже все в порядке.
На всякий случай покрепче сцепив зубы и решив вытерпеть любую пытку во что бы то ни стало, Драко напряженно ждал. Но к тому, что произошло дальше, он был явно не готов.
Сильные руки Волдеморта приподняли его, и яркие губы закрыли рот властным настойчивым поцелуем. Драко, не совсем ясно осознавая, что делает, подался навстречу и, внезапно поняв, что руки больше не скованы, вцепился в плечи Господина, боясь, что контакт прервется.
Однако Волдеморт не спешил отстраняться. Не встречая на своем пути ни малейшего препятствия, он проникал все глубже. Быстрые, точные, словно змеиные, движения его языка подчиняли и заставляли желать большего. Он как будто пил Драко, уверенно втягивая в себя его дыхание, терзая податливые губы, прикусывая язык.
Мантия Лорда под пальцами юноши стала влажной, и Драко понял, что весь покрылся испариной. Его трясло от лихорадочного, все возрастающего возбуждения, и когда Волдеморт вдруг резко опрокинул его на камни, он даже не почувствовал боли от сильного удара затылком, лишь несколько раз бессознательно моргнув, рассеивая темноту перед глазами, и не ощутил тяжести придавившего его тела.
- Ты хочешь меня, мальчик? – выдохнул Волдеморт прямо в приоткрытые губы, еще влажные от поцелуя.
- Да. Да, да, да… - задыхаясь, всхлипывал Драко, выгибаясь навстречу, пытаясь еще теснее прижаться к длинному гибкому телу.
Густые пряди каштановых волос скользнули по его лицу, вызывая новый приступ неконтролируемой дрожи, когда Волдеморт склонился ниже. Он провел языком обжигающую влажную дорожку на тонкой шее, а потом с силой втянул белую нежную кожу и впился в нее зубами, прокусывая. Драко придушенно вскрикнул, но не попытался отстраниться, вопреки здравому смыслу отчаянно желая продолжения. Он хотел сейчас целиком принадлежать Господину, хотел раствориться в его Силе, подчиниться властным настойчивым рукам.
- Я надеюсь, Люциус был таким же талантливым учителем, как и учеником? – спросил Лорд, отстраняясь.
Драко непонимающе взглянул на него, удивляясь появившимся в голосе насмешливым ноткам.
- Твой отец хорошо обучил тебя древнему искусству любви?
Любви? О чем он говорит? Он имеет в виду, что… Нет, не может быть!
- Я и мой отец, мы не… мы никогда… - почему-то катастрофически не хватало слов, и он беспомощно уставился на Темного Лорда. Тот, казалось, был удивлен.
- Ты хочешь сказать, мальчик, что Люциус не прикасался к тебе?
- Нет. Он никогда не…
- Что ж, это довольно неожиданно. Жаль, что я уже не смогу спросить Люциуса о причинах такого странного воздержания. Ты так похож на него. Это могло бы быть довольно забавно – спать с двойником, с собственным отражением, смотреть в свое лицо во время оргазма, целовать свои губы, дотрагиваться до своей кожи… Однако, надеюсь, ты не девственник?
Было бы действительно странно, если бы он, неотразимый Драко Малфой, по которому страдала большая часть учащихся Хогвартса с первого до седьмого курса, причем, как женского, так и мужского пола, в свои почти семнадцать лет оставался девственником.
Он менял партнеров с расточительной небрежностью, наутро благополучно забывая, с кем провел прошедший вечер.
Сокурсники-слизеринцы, начиная с четвертого курса, активно обсуждали каждую новую жертву своего Принца.
Драко никогда не заводил длительных романов и никогда не возвращался к оставленным партнерам даже на одну ночь.
Секс был своеобразным способом самоутверждения, и здесь Драко никогда не позволял себе слабости или проигрыша. Его не интересовало, кто перед ним – девушка или парень, он, не задумываясь, шел на разрыв и с теми и с другими, и не было еще ни одного человека в его жизни, о расставании с которым он жалел хотя бы иногда.
Драко был превосходным любовником, способным и на безумство и на нежность, требовательным не только к партнеру, но и к себе. Секс был, прежде всего, удовольствием, и, по его твердому убеждению, это удовольствие должно было быть взаимным.
- Что ж, тем лучше, - кивнул Волдеморт, легко перекатывая юношу на живот.
Драко приподнялся на локтях, прогибая спину и вздрагивая в ожидании, но такого жестокого вторжения он не ожидал.
Волдеморт сразу вошел целиком, и Драко пронзительно закричал, чувствуя, что горячая твердая плоть разрывает его. Он попытался отстраниться, но холодные пальцы впились в его плечи, не давая пошевелиться. Волдеморт двигался в нем резкими яростными толчками, все увеличивая темп.
Драко казалось, что это намного хуже Круциатуса. Под действием непростительного заклятья тело сжималось, распределяя боль по всем участкам, а теперь она сконцентрировалась в одном месте. Он пытался съежиться, хоть на секунду задержать эту дикую боль, но ритмичные сильные движения врывающейся в него плоти делали его сопротивление бесполезным.
По щекам неудержимо катились слезы, а голос уже сорвался от крика, когда толчки стали еще яростнее и быстрее.
«Кажется, скоро все кончится», - успел подумать Драко перед тем, как пальцы Волдеморта сомкнулись на его шее. Ничего больше не понимая, Драко задыхался и хрипел, а пальцы с каждым новым толчком сжимались все сильнее. Обдирая локти об острые выступы камней, он выгибался, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха. Сил на то, чтобы вцепиться в удерживавшие его руки в попытке оторвать их от себя, уже не было.
Когда от сухого раздирающего жара в груди и болезненной пульсации в висках, выкатились невидящие глаза; когда скрюченные в агонии пальцы заскребли по камню, а высокий мужчина с длинными черными волосами, стоящий ближе всех к извивающемуся на полу юноше, до крови закусил бледные губы, сильное тело Лорда конвульсивно содрогнулось, и он, запрокинув голову, удовлетворенно выдохнул, разжимая пальцы и отстраняясь от обмякшего тела, бессильно распростершегося на полу.
Волдеморт поднялся, запахивая мантию, и взглянул на людей, безмолвно наблюдавших за происходящим.
- Что ж, пора. Думаю, нам удалось довольно удачно провести время до возвращения Фенрира и Беллатрикс.
Полукруг распался, и люди в капюшонах устремились за своим господином.
- Да, Северус, - вдруг обернулся Волдеморт, безошибочно находя взглядом нужного человека, идущего сейчас позади всех, – взгляни, может быть, он еще жив. Думаю, стоит оставить мальчишку еще на несколько раз. Ему, конечно, далеко до отца, но ностальгия – великая сила, особенно если она так сильно пахнет кровью, - прекрасное лицо на мгновенье исказилось в страшной усмешке, а потом Темный Лорд ушел.
Не дожидаясь, когда скроется за поворотом последний из его сегодняшней свиты, Снейп кинулся к Драко, наверное, первый раз в жизни молясь всем богам, в которых отродясь не верил, о том, чтобы не было слишком поздно.
На этот раз Драко пришел в сознание без посторонней помощи, в тот момент, когда пальцы Снейпа скользнули между ягодицами. Он не смог сдержать болезненный стон и попытался отстраниться.
- Чшш, Драко, ты не в том состоянии, чтобы проявлять малфоевскую гордость.
- Что вы… - Это всего лишь заживляющий бальзам. - Неужели я все еще жив? Просто невероятно. - Как видишь, - лаконично ответил Снейп, продолжая осторожно смазывать поврежденное тело.
- Мне кажется, что я разбился на куски, которые уже не способны воссоединиться. Я не чувствую ни рук, ни ног, - Драко удивлялся, как это у него еще получается связно говорить. Голос, правда, было едва слышно, но даже это казалось ему сейчас чудом.
- Ты слышал о маггловской анестезии? – тихо спросил Снейп и, не дожидаясь ответа, пояснил: - Это заморозка, своего рода мощное обезболивающее. Сейчас ты находишься под воздействием очень сходного по свойствам заклинания.
- Да? А почему я все равно чувствую боль?
- Это не боль. Это всего лишь слабое эхо боли. Если быть точным, ты сегодня вообще не испытывал настоящей боли.
- Что?! – изумлению Драко не было предела. – Что это значит?
- Это значит, что зелье, которое я дал тебе днем, очень сильное притупляющее средство – ты не чувствовал и половины предназначавшейся тебе боли.
- Но почему вы сделали это?
- Потому что если бы ты потерял сознание от первого же пробного Круциатуса, я бы сейчас с тобой не разговаривал. Темный Лорд очень болезненно реагирует на слабость жертвы.
- Вы хотите сказать, он бы убил меня? – недоверчиво спросил Драко.
- Именно. А сейчас помолчи, ты мне мешаешь.
Драко замолчал, пытаясь осознать услышанное. Несмотря на пережитый кошмар, он все еще не верил, что Господин собирается его убить. В конце концов, что мешало ему прикончить Драко Авадой сразу после аппарации, но он ведь не сделал этого, верно? Конечно же, это просто весьма изощренная пытка, которую он заслужил, но после нее его наверняка ждет прощение.
Руки Снейпа добрались до шеи, и это прикосновение обожгло нестерпимой волной боли. Едва сдержав стон, Драко прошептал:
- Кажется, это обезболивающее уже не действует.
- Да, действие заклинания слабеет, но его нельзя использовать несколько раз подряд – тело может навсегда потерять чувствительность. Потерпи, осталось совсем немного.
Когда экзекуция, наконец, закончилась, Драко чувствовал себя настолько беспомощным и жалким, что безумно хотелось забиться в укромный темный угол, подальше от посторонних глаз, и, съежившись, поскуливать от бессилия и страха.
Узкая прохладная ладонь профессора легла на его разгоряченный лоб, пальцы пошевелились, убирая со лба слипшиеся светлые пряди, легонько коснулись виска и щеки.
От этой неожиданной и такой необходимой сейчас ласки сердце Драко сжалось, и он, превозмогая боль, стремительно поднялся, обвил непослушными руками шею Снейпа, прижался к его груди, с наслаждением вдыхая знакомый запах трав и зелий, и разрыдался.
Профессор замер на мгновенье, потом нерешительно провел рукой по растрепанным шелковистым волосам, а потом крепко обнял содрогающееся в рыданиях тело, легонько покачивая, словно баюкая.
Он ничего не говорил, но Драко сейчас и не нуждался в словах, ему необходимо было просто чувствовать эти надежные руки, которые, казалось, способны оградить его от страшного неизбежного будущего.
- Спасибо, профессор. Спасибо за все, - прошептал Драко, еще продолжая всхлипывать, но чувствуя, что приступ животного отчаяния понемногу проходит.
Убедившись, что прильнувший к нему юноша уже способен слышать и воспринимать, Снейп заговорил:
- Ты не должен заблуждаться на мой счет. Если бы Темный Лорд не приказал мне остаться с тобой, я бы ушел.
Драко немного отстранился и внимательно посмотрел в знакомые черные глаза.
- Вы бы ушли, и я сейчас был бы мертв?
- Да.
- Но вы ведь здесь. К тому же, вам не приказывали поить меня притупляющим зельем и прикрывать от Авады.
На это Снейп ничего не ответил, просто разжал тонкие руки, сцепленные на его шее, расстегнул мантию и, сбросив ее, накинул на хрупкое юношеское тело.
- Отдохни. Я не буду тебя приковывать, все равно ты не в состоянии подняться. Немного позже я принесу тебе чего-нибудь поесть.
Он бережно уложил Драко на пол, плотнее запахивая на нем мантию, поднялся и исчез в плотном сумраке.
Сейчас Драко был не в состоянии даже думать, мысли тяжело ворочались в голове, причиняя почти физическую боль, поэтому он просто закрыл глаза, несколько секунд прислушиваясь к царящей в помещении тишине, а потом заснул.
Драко не знал, сколько времени он уже провел в этом подземелье в плену у Волдеморта. Все время превратилось в одну бесконечную ночь беспокойных кошмарных снов, прерываемых лишь нечастыми появлениями Снейпа, который приходил только для того, чтобы влить ему в рот что-то, сильно напоминающее обезжиренный бульон, и торопливо смазать медленно заживающее тело исцеляющим бальзамом. Он почти не разговаривал со своим подопечным, ограничиваясь приветственным кивком и отрывистыми фразами вроде «Перевернись на бок», «Запрокинь голову», «Согни ногу».
Драко чувствовал, что спрашивать сейчас о чем-нибудь или пытаться завести разговор - бессмысленно, поэтому молчал, безропотно подчиняясь. Но сегодня неизвестность стала настолько невыносимой, что когда Снейп, завершив уже ставший привычным ритуал исцеления и кормления, уже собирался подняться и уйти, Драко не выдержал.
- Когда он придет? – спросил он, безуспешно пытаясь перехватить взгляд декана.
- Откуда мне знать?
- Скажите мне, прошу вас, - Драко приподнялся, удерживая Снейпа за руку, и такая отчаянная мольба звучала в его голосе, что профессор все же ответил.
- За это время в волшебном мире произошли события, которые требуют его постоянного контроля. Темный Лорд занят сейчас разработкой очередной стратегии. К тому же, ты еще не готов к новой встрече с ним. Ты отключишься прежде, чем он успеет войти в тебя, а Темный Лорд, несмотря на его нестандартные предпочтения, не склонен к некрофилии, Драко. Ему нужно сопротивление, ответная реакция, обостренное восприятие, а не покорность бессознательного тела.
- Что происходит в Лондоне, профессор? – несмотря на ужас, испытанный при мысли о новой порции удовольствия для Лорда, Драко не смог сдержать любопытства.
- Министерство бросило все силы на поиски убийцы великого Дамблдора, - бесстрастно ответил Снейп. – Авроры сейчас специализируются на внезапных облавах с целью тотальной зачистки. Ты понимаешь, что это значит?
Драко растерянно помотал головой.
- Это значит, что отряд авроров внезапно появляется рядом с домами магов, на которых донесли пятеро не связанных между собой человек как на сочувствующих делу Темного Лорда. Мощной атакой с использованием древних сильнейших артефактов снимаются охранные чары, и производится зачистка, иными словами, убивают всех магов, присутствующих в этот момент в доме, исключая детей, которые отправляются в специально созданный приют, находящийся под бдительным надзором сотрудников Министерства. Убийство, само собой, объясняется случайностью при поимке преступников, оказывающих яростное сопротивление. Благодаря этой новой тактике истреблены уже две чистокровные семьи, служившие Темному Лорду.
Драко в ужасе смотрел на Снейпа, на лице которого не отражалось абсолютно никаких эмоций.
- Но почему убивают? Почему не отправляют в Азкабан?
- Потому что Азкабан не безразмерный, Драко, а после недавних массовых арестов, в ходе которых тюрьма почти наполовину пополнилась магами, не имеющими ни малейшего отношения к Пожирателям, там осталось слишком мало места для размещения всех подозреваемых. К тому же, убийство гораздо надежнее, чем заключение, - ухмыльнулся Снейп. – Ну так что, мистер пленник, у Вас есть еще вопросы?
- Да. Вы думаете, он убьет меня? – Драко не стал уточнять свой вопрос, потому что был абсолютно уверен, что Снейп его и так прекрасно понял.
- Убьет. Но я сделаю все возможное, чтобы это произошло как можно позже.
- Я Вам не верю.
- А я и не настаиваю. Но неужели ты до сих пор думаешь, что Темный Лорд всерьез рассчитывал, что ты убьешь директора? С самого начала именно мне было приказано сделать это. А твое, так называемое, сверхсекретное задание было всего лишь местью в духе Лорда.
- Местью кому?
- А ты не догадываешься?
- Отцу? – Драко не верил, он просто не мог в это поверить. – Но он же сказал, что я предал его?
- О, да, Темный Лорд любит произносить пафосные речи не меньше, чем Дамблдор при жизни, - хмыкнул Снейп. – Правда, сам он никогда не признает этого. А еще он склонен к излишним театральным эффектам, и у тебя была прекрасная возможность еще раз в этом убедиться. Уверяю тебя, он получил исключительное удовольствие, разыграв перед тобой этот маленький спектакль об отпущении грехов.
Ничего больше не добавив, Снейп поднялся и как обычно стремительно исчез.
Неужели все, что произошло, действительно было лишь местью за ошибку отца? Это немыслимо. Но зачем же тогда все эти беседы о выборе, об умении добиваться своей цели? Почему бы просто не убить его при первой встрече? Может быть, Снейп чего-то не знает. А может, просто пытается лишить его веры? Но зачем ему это?
Драко ничего не понимал. В памяти снова и снова всплывала сцена в кабинете Люциуса - заплаканная Нарцисса, пытающаяся убедить его, что Волдеморт – чудовище.
Драко знал, кем стал для него за время после ареста отца Темный Лорд, но вот кем он сам был для Господина? Неужели просто ненужной вещью? Не сыном бывшего любовника, не потенциальным последователем, а просто подходящим средством для осуществления мести? Значит, все было ложью?
Едва слышный звук приближающихся шагов заставил Драко пристально вглядываться в темноту. Может быть, вернулся Снейп? Но страх, внезапно сковавший тело, был слишком откровенен – это не он, это… Но ведь декан говорил, что еще слишком рано. Почему же тогда?..
Драко, от внезапного холода лихорадочно кутаясь в мантию, каждой клеточкой напрягшегося тела ждал…
На этот раз Волдеморт пришел один. Как ни готовил себя Драко к новой встрече с ним, она все равно была неожиданной. Расширившимися от ужаса глазами он смотрел на приближающуюся фигуру.
- К чему такой страх, Драко? Ты не рад меня видеть?
От обволакивающего мягкого голоса привычно перехватило дыханье. Хотелось вновь ощутить вкус этих губ, почувствовать запах этой кожи, а больше всего хотелось верить, но что-то мешало, Драко не мог расслабиться, не мог отвести настороженного взгляда от руки с волшебной палочкой.
- Ты боишься меня? – темная бровь нарочито удивленно приподнялась.
- Н-нет, - с трудом выдавил Драко.
- Никогда не лги, если не умеешь этого скрывать, мальчик, - усмехнулся Темный Лорд. – Ты боишься, но не меня, а боли. На самом деле, боль – это единственное, чего действительно стоит бояться. Она лишает воли и превращает человека в животное. Но ведь она может так же доставлять удовольствие. Смотри, - Волдеморт подошел к стене и вытащил из крепления факел. Приблизившись к Драко, он одним движением скинул мантию, и юноша замер, восхищенно уставившись на обнаженное тело, представшее перед ним, оно было пугающе совершенным.
Безумно хотелось дотронуться до этой матовой кожи, покрыть поцелуями подтянутый живот, стройные бедра…
Поудобнее перехватив факел, Волдеморт сначала медленно провел ладонью над пламенем, словно наслаждаясь обжигающим теплом, а потом решительно погрузил руку в огонь.
Драко завороженно следил за ничуть не изменившимся выражением лица темного мага. Оно было по-прежнему спокойным и прекрасным, только губы сейчас были плотно сжаты и слегка нахмурены темные брови.
Наконец, он опустил факел и протянул Драко обожженную руку, на глазах покрывающуюся волдырями, которые лопались, сочась желтоватой жидкостью. Юноша опасливо прикоснулся к ней и осторожно дотронулся губами до тыльной стороны ладони.
- Это запретное удовольствие, Драко, возбуждающее и неизменно доставляющее наслаждение, - Лорд пошевелил пальцами, и под взглядом изумленного юноши обожженная влажная ладонь подсохла, посветлела, и вскоре от ожога не осталось и следа.
- Как вы…
- Ускоренная регенерация. Небольшое усилие воли, и организм активизирует свои потенциальные возможности, доводя результат до совершенства. – Что ж, теперь твоя очередь, - и прежде, чем Драко успел понять, что происходит, мантия на его груди вспыхнула.
В панике он попытался вскочить на ноги, но, запутавшись в широких складках, упал обратно, неловко пытаясь избавиться от горящей одежды. Ослепленный болью, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, Драко перевернулся на живот и отчаянно терся о камни, пытаясь погасить огонь, не дать ему распространиться, и едва не теряя сознания от тошнотворного запаха паленой кожи.
Чувствуя, что на этот раз ему удалось спастись – огня больше не было – он старался не думать о том, что Лорду ничего не стоит снова поднести факел, и тогда у него уже не хватит сил, чтобы бороться за свою жизнь.
- Ты радуешь меня, мальчик – сегодня я не услышал ни одного крика. Думаю, сообщение Люциусу о смерти единственного наследника задержится еще на некоторое время, - прошептал Волдеморт, склоняясь к уху Драко. Его дыханье обожгло шею, и невыносимое жжение охватило все тело, как будто сам Драко вдруг превратился в пылающий факел. Чтобы не закричать, юноша впился зубами в запястье.
- Эвилис! – послышалось знакомое заклинание. Обгоревшая мантия исчезла, и Драко сразу почувствовал на себе тяжесть чужого тела.
А дальше ему оставалось только стонать, не разжимая зубов, с трудом балансируя на грани сознания, задыхаясь от слез и чувствуя только боль и металлический привкус собственной крови из прокушенной руки, а потом его накрыла тьма.
Теперь Волдеморт стал появляться регулярно, и Драко уже потерял счет его визитам, так же как и пыткам, которые с завидным разнообразием рождались в его изощренном воображении.
Снейп, с одному ему присущим гипертрофированным упорством, пытался справиться с последствиями посещений Лорда, но с каждым днем его усилия становились все более тщетными. Оковы, которые после второй встречи с Темным Лордом больше не снимались, оставляли на запястьях и щиколотках глубокие рваные раны. Если поначалу под действием целебных зелий Снейпа они затягивались хотя бы на время, то теперь кожа истончилась настолько, что кровоточила даже от легкого соприкосновения с металлом. Когда-то безупречное тело было покрыто темно-фиолетовыми синяками, кровоподтеками, уродливыми рубцами и незаживающими следами зубов.
Драко почти перестал приходить в себя, большую часть времени находясь в горячечном бреду или состоянии, близком к каталепсии. Он больше ни во что не верил и каждый раз умолял Снейпа позволить ему умереть.
В редкие моменты реальности он бессильно лежал с закрытыми глазами, потому что не мог теперь выносить даже слабого света факела, и думал о смерти. Не было смысла сопротивляться неизбежному, не стоило даже пытаться, да и сил на это уже не осталось. Хотелось просто забыться и исчезнуть уже навсегда.
Очнувшись в очередной раз, Драко каким-то внутренним чутьем угадал, что пришло время следующего появления Волдеморта, но теперь он уже не боялся – на смену страху пришло тупое равнодушие. Он не открыл глаз даже когда шаги послышались совсем рядом.
- Снейп, почему ты снова и снова вытаскиваешь его из этого дерьма? – Драко совсем не ожидал услышать резкий голос тетки, но удивляться теперь тоже не было сил, поэтому он продолжал отрешенно слушать.
- Это приказ Лорда.
- Не говори ерунды. Тебе ничего не стоило бы в очередной раз приложить поменьше усилий, а Лорду сказать, что мальчишка не выдержал. Чего ты добиваешься, Снейп? Или на склоне лет у тебя появилась склонность к садизму?
- Ты, кажется, хотела навестить племянника, Беллатрикс, а не обсуждать мои пристрастия, - Снейп в это время привычно смазывал раны Драко, легко поворачивая истощенное полубессознательное тело.
- Тебя не было вчера вечером в замке, а ведь Темный Лорд никуда тебя не посылал. Во что ты играешь?
- Я не собираюсь перед тобой отчитываться, но позволь напомнить, что Малфои испокон веков привыкли к чрезмерности, это относится и к их жилищам. Если ты не заметила, в этом замке столько башен и комнат, что даже если бы здесь собрались все болельщики квиддичной национальной сборной, они бы не заняли и половины помещений. Я не отлучался из замка, Беллатрикс, и пришел в Черный Зал по первому зову Лорда.
- Если все пройдет по плану, завтра ему предстоит последняя встреча с Господином, а потом для него все закончится.
Драко почувствовал тяжелый запах духов, прикосновение жестких пальцев к его волосам и услышал слабый металлический звук.
- Что ж, - вздохнула Беллатрикс, - думаю, Нарциссе будет приятно получить на память прядь волос сына, - она наклонилась и легко коснулась губами пересохших губ Драко, - и его прощальный поцелуй. Несмотря ни на что, мне жаль ее. Бедняжка, она всегда была чересчур чувствительной. До встречи, Снейп, и не думай, что я поверила хотя бы одному твоему слову. Я выясню, что ты затеваешь.
- Боюсь, у тебя прогрессирующая паранойя. Советую срочно обратиться к специалистам, чтобы не было слишком поздно.
Проигнорировав дружеский совет Снейпа, тетка ушла, и Драко наконец открыл глаза. Фигура склонившегося над ним декана расплывалась, и он безрезультатно пытался сфокусировать взгляд на бледном бесформенном пятне, которое, по всей видимости, было лицом.
- Он не придет?
- Нет.
- Завтра я умру?
- Скорее всего, да.
- Так будет лучше, - облегченно вздохнул Драко и даже попытался улыбнуться. Однако, получившаяся гримаса, видимо, не особенно впечатлила Снейпа, потому что, когда он заговорил, в голосе слышалась абсолютно не характерная для этого человека ярость.
- Лучше для кого? – прорычал Снейп. – Для твоей матери, которая вот уже неделю не выходит из своей комнаты и никого не принимает, для отца, который первым получит сообщение о твоей смерти, потому что Волдеморт решил доставить себе такое удовольствие, или для тебя, не дожившего до семнадцати лет всего несколько дней?
Но конец фразы Драко почти не слышал. От потрясения даже муть перед глазами рассеялась.
- Вы… Как вы назвали его?
- Кого? – Снейп удивленно уставился на юношу.
- Его. Темного Лорда.
Где-то на самом дне глубоких черных глаз мелькнуло понимание, и уже совершенно спокойно Снейп ответил:
- Я назвал его именем, которое он сам себе выдумал, и не собираюсь объяснять тебе причины. - Вы его не боитесь, да?
- Боюсь. Только глупец может не бояться сильнейшего темного мага.
- Но Вы не боитесь противостоять ему, – внезапно кусочки разрозненной до этого мозаики дрогнули, складываясь в четкую законченную картину. Какая ирония. Надо же было оказаться приговоренным к смерти, чтобы понять, что Снейп - предатель. Драко не нужно было никаких доказательств, он просто знал, знал абсолютно точно.
- У тебя жар, - откликнулся Снейп, почти насильно вливая в рот юноше какое-то зелье.
Драко не стал спорить, в этом не было смысла. Завтра он умрет, и будет уже совершенно безразлично, кто кого предал.
- Скажи, Драко, если бы у тебя появился шанс выжить, ты бы нашел в себе силы бороться?
- Зачем все это? У меня нет шансов. И уже не будет. Завтрашний вечер станет последним.
- Кто знает, - тихо сказал Снейп, но Драко уже не слышал его – он спал.
Надо же как интересно. Кто-то беспокоится о Драко, а кто-то о Снейпе - приоритеты разделились Продолжение планируется завтра, там все и прочтете, но тоже не волнуйтесь. Это ведь не даркфик.
И застыло время на изломе – День и ночь, дыхание и смерть. Вновь и вновь лишенному покоя – Не дышать, не верить, не смотреть.
Жизнь неловко, неумело скомкав, Закричать затравленно: «Верни!» И разбить на тысячу осколков Сердце, опустевшее, как мир.
А потом на ощупь, оступаясь, Прочь идти, отыскивая путь. Не заметить гибельного края И на повороте не свернуть.
Но в слепящем розовом рассвете На мгновенье распахнуть глаза И услышать. И успеть ответить. И решиться повернуть назад.
1.
Гарри Поттер сидел на подоконнике, сосредоточенно выводя пальцем на стекле причудливые иероглифы. Каким образом стекло могло запачкаться до такой степени, было совершенно неясно, однако гриффиндорца это волновало сейчас меньше всего. Время от времени он начинал покачивать ногой, пока амплитуда движений не увеличивалась настолько, что кроссовок с глухим звуком впечатывался в ржавую батарею.
Если хорошенько присмотреться, можно было разглядеть за окном невероятно грязный тесный дворик с двумя переполненными мусорными контейнерами и наполовину развалившимся деревянным строением. Что же делал легендарный Мальчик-Который-Выжил в этом странном месте? А он здесь просто жил.
Несколько дней назад Гарри перебрался сюда, в отдаленный район маггловского Лондона, о самом факте существования которого было известно, пожалуй, только бродягам да мелким воришкам, мастерство которых оставляло желать лучшего и не позволяло надеяться на жизнь в более приличном месте.
Дом, в котором Гарри сейчас находился, крайне сложно было назвать гостиницей. Скорее, это была ночлежка, состоящая из длинного помещения с неправдоподобно низким потолком, где прямо на полу коротали ночи постояльцы, и нескольких отдельных крошечных комнат для тех, кто был в состоянии заплатить не ворованными безделушками или подобранным на свалке старьем, а наличными. Одну из этих «привилегированных» комнат и занимал Гарри.
Как это ни удивительно, он был очень доволен, что находится именно здесь. После долгих поисков получив от хозяина, толстого старого маггла с испитым лицом, ключ от собственной комнаты, он несказанно обрадовался.
Со дня смерти Дамблдора прошло чуть больше месяца, но Гарри казалось, что миновали годы, унылые годы бездействия и скапливающегося раздражения. Если и раньше Гарри Поттер не отличался ангельским характером, то, покинув Хогвартс, он все чаще испытывал приступы глухого недовольства и неконтролируемой злобы.
Его раздражали все и всё, а больше всего собственные противоречивые желания – исчезнуть, забиться в темную незаметную щель, на время погрузившись в блаженное оцепенение, и в то же время – перевернуть весь этот чертов мир, найти и уничтожить хоркруксы и покончить с Волдемортом навсегда. Когда он думал об этом, на него накатывали волны такой дикой ярости, что казалось, он сможет растерзать красноглазого урода голыми руками, с легкостью разорвать на бесчисленные кровоточащие куски, которые уже никогда не смогут стать единым целым.
Однако постепенно Гарри начинал замечать другие радикальные перемены в своем характере. То ли он действительно повзрослел, то ли просто осознание невосполнимой потери, пришедшее вскоре после убийства единственного человека, на чью защиту и поддержку он привык рассчитывать, в ком сосредоточились, казалось, все его представления о справедливости и мудрости, так повлияло на него. Но в любом случае юный гриффиндорец теперь ясно понимал, что остался один и значит, он должен научиться думать. Не гнаться по привычке за хаотично скачущими мыслями, не идти на поводу у очередной бредовой опасной идеи, а именно думать. Осознавать, сопоставлять, делать выводы и выстраивать обоснованные гипотезы. Это было сложно, гораздо сложнее, чем представлялось сначала, но он обязан был это сделать.
И первым делом Гарри решил научиться контролировать свои эмоции. Этим он и занимался почти месяц в Норе среди людей, которым доверял. Ему казалось, что особой трудностью станет общение с Джинни, но вскоре после приезда с удивлением понял, что просто перестал обращать внимание на тоскливые взгляды девушки, которые первое время делали его на самом деле несчастным. Джинни со своей стороны очень помогла ему. Она каким-то чудесным образом умудрялась почти не пересекаться с Гарри в переполненном доме, в то же время общаясь со всеми членами семьи.
Как ни странно, самым тяжким испытанием для Гарри оказалось чужое счастье, и первыми в списке отчаянных, решившихся быть счастливыми в это страшное время, стали, конечно, Билл и Флер, сыгравшие свадьбу через две недели после похорон Дамблдора.
Флер словно не замечала страшных, с трудом заживающих ран на еще недавно красивом лице Билла. Он едва не отказался от брака, пытаясь внушить светловолосой красавице, что она просто не может любить такое чудовище с сомнительным будущим. Однако Флер все же сумела заставить его поверить, что она любила его таким, каким он был, и продолжает любить таким, каким он стал, независимо от количества шрамов на его теле. Сразу после свадьбы молодожены отправились к французским родственникам. Билл еще не был готов вернуться к своей работе в Ордене.
Не успел Гарри от души порадоваться, что ему не придется изо дня в день наблюдать семейную идиллию, как эту же самую идиллию, только немного в другом варианте, начали претворять в жизнь Тонкс и Люпин. И если Ремус, сутками пропадающий в Штабе вместе с Моуди, ставшим сейчас негласным лидером Ордена, в Норе появлялся редко и вел себя как всегда сдержанно, то взбалмошная Тонкс, вернувшая себе всю прежнюю жизнерадостность вместе с ультра-розовым цветом волос, почти каждый вечер появлялась на кухне, безуспешно пытаясь помочь Молли по хозяйству. Видимо, решив отблагодарить ту за поддержку таким странным способом, как битье тарелок и опрокидывание стульев.
Гарри просто физически не мог смотреть на ее одухотворенное лицо и слышать веселый смех, сопровождающий очередную неловкость. Почему-то ему такое поведение казалось кощунством. Закрывая глаза, он снова и снова видел ослепительную зеленую вспышку и побледневшее осунувшееся лицо директора. Он прекрасно осознавал, что жестоко и попросту нелепо обвинять кого-то в попытке стать счастливыми, несмотря ни на что, тем более что любой день их жизни мог стать последним. К тому же, и сам Дамблдор был бы несказанно доволен тем, что в мире стало хотя бы одной искренней улыбкой больше. Однако Гарри ничего не мог поделать. И если у него получалось, поначалу до боли сжимая челюсти и вонзая ногти в ладони, сдерживать эмоции на людях, выглядеть довольным и приветливым и даже успешно изображать радость, то наедине с собой он давал выход скопившейся злости.
Осмотрительно наложив заклятье тишины на бывшую комнату Фреда и Джорджа, где он ночевал, Гарри хаотично крушил все вокруг. Вдребезги разбивал то, что билось, рвал немногочисленные книги, каждый раз яростно сражаясь с переплетами, и с помощью палочки разносил на куски мебель. А потом, обессилевший, сидя в куче обломков и осколков, методично возвращал комнате привычный вид, каждый раз клятвенно обещая себе обратиться в клинику Святого Мунго за средством от психоза и неконтролируемой агрессии.
Но постепенно он начал воспринимать все гораздо спокойнее и однажды с удивлением отметил, что смотрит на Тонкс с какой-то покровительственной снисходительностью, словно умудренный опытом старец на непутевую юную девчонку.
Но последней проверкой на прочность стал приезд Гермионы. Она было на свадьбе Билла и Флер, но потом снова вернулась к родителям. Теперь же Гермиона приехала в Нору с намерением остаться здесь до конца лета. И стало понятно, что не за горами еще одна свадьба.
«Если Волдеморт не поторопится, то волшебное сообщество в скором времени сотрясет демографический взрыв», - цинично думал Гарри, в очередной раз замечая загадочно-многозначительные взгляды, бросаемые Роном на необычайно заспанную и утомленную Гермиону.
Он был рад за друзей, но почему-то временами чувствовал себя абсолютно ненужным. Однако, в конце концов, Гарри рассудил, что это даже к лучшему, потому что все равно ему предстоит в одиночку встретиться с Волдемортом, и он сам не допустит, чтобы кто-то из дорогих ему людей отправился за ним в самое пекло. После этого он решил, что первый экзамен на психическую устойчивость и умение контролировать эмоции он сдал если не на «Превосходно», то уж точно на «Выше ожидаемого». А значит, можно переходить на следующий уровень самовоспитания, которому он сам придумал ужасно сложное, но подходящее название - «Концентрация и сосредоточение как путь к постижению законов логики и активизации мыслительного процесса».
Оставив пространное письмо Рону и Гермионе с просьбой не переживать и обещанием не пытаться самостоятельно отправиться на поиски хоркруксов, в одно солнечное июльское утро он аппарировал в Штаб, воспользовавшись привилегией хозяина дома на Гриммуалд-Плэйс, на встречу с Моуди. Он во что бы то ни стало намеревался заручиться его поддержкой и обеспечить себе несколько недель относительной свободы.
Опытнейший аврор с пониманием отнесся к просьбе Гарри. То ли из-за симпатии, которую он испытывал к этому зеленоглазому юноше, то ли просто потому, что сам был одиночкой, привыкшим отвечать за каждый свой промах в первую очередь перед самим собой, неизменно руководствуясь лишь своей совестью и принципами. К тому же, у Аластора сейчас хватало проблем – новая политика Министерства была ему глубоко противна, и он всеми возможными и даже невозможными способами пытался помешать творящейся повсеместно вопиющей несправедливости, не забывая при этом и о непрерывной работе Ордена, и о безопасности людей, за которых он чувствовал себя ответственным.
Гарри по-прежнему отказывался рассказать кому-нибудь о хоркруксах, хотя в последнее время все чаще задумывался о невозможности их уничтожения в одиночку. Во-первых, он абсолютно не представлял, где искать даже известные хоркруксы, а уж о том, чтобы строить предположения об остальных, не могло быть и речи.
Во время разговора с Моуди у Гарри создалось впечатление, что если тот и не знает о тайне Волдеморта, то наверняка догадывается о ней.
Старый аврор долго изучал гриффиндорца, с решительным видом стоящего перед ним, причем, сейчас волшебный глаз не вращался с ужасающей скоростью, а был прикован к лицу Гарри, и юноша под этим пристальным взглядом неожиданно вспомнил уроки окклюменции со Снейпом.
Не сумев сдержать нервную дрожь, он отчаянно попытался выкинуть из головы образ ненавистного профессора. Сейчас не стоило думать о нем, потому что в этом случае тренировки были бессильны – любая мысль о Снейпе вызывала такой шквал эмоций, что хотелось предусмотрительно скрыться из поля зрения любого мыслящего существа, во избежание неприятных последствий возможных катаклизмов.
Наконец, Моуди кивнул: - Хорошо, Гарри. Если тебе нужно время, чтобы осознать все, что произошло, и подумать о своем дальнейшем пути, ты его получишь. Ты хочешь уйти в мир магглов?
- Да, сэр. Думаю, мне будет легче среди обычных людей, не знающих, кто я и что мне предстоит.
- А если Волдеморт найдет тебя, что прикажешь делать?
- Он не найдет. Вернее, не станет искать. Во всяком случае, пока.
- Почему ты так думаешь? – хмуро поинтересовался Моуди. – По-моему, сейчас самое время.
- Мне так кажется, - пожал плечами Гарри. Он не собирался объяснять, что после той самой кошмарной ночи в Хогвартсе понял, что Волдеморт не очень-то спешит его уничтожить. Тогда любой из Пожирателей мог не раз убить его. Сейчас, вспоминая, как глупо и непоследовательно он вел себя, как, не задумываясь вообще ни о чем, настырно лез под заклятья, как будто специально играя со смертью, он невольно морщился.
Дамблдор до последнего пытался спасти ему жизнь, защитить его, а он, как полоумный, ринулся догонять Снейпа. Видимо, его убийство сейчас действительно не входило в ближайшие планы Волдеморта, потому что то, что Снейп не прикончил его вслед за директором, можно было объяснить либо внезапным помешательством зельевара, либо чудом, либо строгим приказом Лорда.
Так как Снейпа Гарри мог уличить во многом, но уж точно не в сумасшествии, а в подобные чудеса он, как истинный волшебник, не верил, то оставался только третий вариант. Таким образом, можно было предположить, что Волдеморт, преследуя какие-то одному ему известные цели, отложил расправу с ненавистным Поттером. Постепенно предположение переросло в уверенность, и Гарри решил с пользой потратить так услужливо предоставленное ему время.
- Ты боишься смерти? – внезапно спросил аврор.
Гарри удивленно уставился на него, пытаясь понять, в чем смысл подобного вопроса. За свою не очень долгую жизнь он слишком много думал о смерти. После поступления в Хогвартс эти мысли были неразрывно связаны с мыслями о родителях. Однако собственная кончина представлялась как нечто туманное и далекое.
Гибель Седрика произвела на него ужасное впечатление, тогда он впервые столкнулся со смертью лицом к лицу, ощутил ее дыханье на собственной коже и оказался совершенно не готов к философскому восприятию этого явления. Тогда он был растерян и даже не мог толком сказать, что чувствует – страх, злость или просто жалость к преждевременно погибшему товарищу.
Потом он видел смерть Сириуса и, пожалуй, именно тогда, наконец, осознал всю ее трагическую безысходность. Отчаянье – вот, что он испытывал после событий в Министерстве. Бесконечное, беспросветное отчаянье. Вместе с крестным канули в вечность не только все мечты о доме и близком человеке, но и ожившая ненадолго память о прошлом, где Лили и Джеймс были не просто фигурами на старой колдографии и не призрачными лицами в голубоватой глубине волшебного зеркала, а реальными людьми, которые плакали и смеялись, росли и взрослели, верили в победу добра, ценили дружбу и умели любить.
И все же самым сильным потрясением для Гарри стала смерть Дамблдора, и, в конце концов, он понял, почему. Просто он вообще не верил, что директор может умереть. Дамблдор был до такой степени необходимым и обязательным, что Гарри до сих пор казалось, что с его смертью все в мире должно непоправимо измениться, и оставалось только удивляться, почему до сих пор не рухнуло небо, не высохли океаны, и не погасло солнце.
Нет, сейчас Гарри не боялся смерти, он просто очень хотел жить.
- Нет, - ответил он, уверенно глядя на Моуди. – Я не боюсь умереть, я боюсь не успеть.
- Что ж, в этом есть свои плюсы, - помолчав, кивнул Моуди. – Я отпущу тебя, Гарри, но с условием, что когда ты найдешь то, что ищешь… - Гарри невольно отметил двусмысленность этой фразы, тем более что ее выделили многозначительной паузой. – То придешь ко мне, и мы попытаемся обеспечить твою безопасность.
- Нет, сэр, я ухожу вовсе не для того, чтобы у меня под окнами дежурили замаскированные авроры, - Гарри начинал раздражаться, но со стороны казалось, что уверенный в себе юноша абсолютно спокоен.
- Авроры? О чем ты говоришь? Не так уж много у меня людей, и я не министр, чтобы тратить чужие силы на бесполезные занятия. Нет, Гарри, я лично поставлю защиту на твое жилище, а ты пообещаешь мне не высовываться без необходимости и регулярно уведомлять о своей целости и сохранности. Ясно?
- Да, сэр. Я понял.
- Ладно. Куда ты направишься сейчас?
- Аппарирую в Литл-Уингинг, если Вы разрешите мне сделать это самостоятельно. Профессор Дамблдор хотел, чтобы я в последний раз воспользовался защитой. Думаю, я там не задержусь. А потом найду комнату в каком-нибудь тихом районе и сразу появлюсь.
Моуди подошел вплотную к Гарри и сильно сжал его плечо.
- Я не Дамблдор и не умею произносить мудрых напутственных речей, но я рассчитываю, что ты вернешься живым. Можешь считать это своим первым официальным заданием, - старый аврор резко отвернулся, припадая на искалеченную ногу, подошел к столу и, опустившись на стул, который жалобно скрипнул под тяжестью грузного тела, взглянул на Гарри.
- Выполняйте, Поттер.
Жутко хотелось вытянуться в струнку и, отдав честь, гаркнуть что-нибудь вроде «Есть, сэр!», но вместо этого Гарри улыбнулся и молча вышел из комнаты. Только через несколько секунд склонившийся над бумагами Моуди почувствовал, что дверь снова приоткрылась, и услышал по-мальчишески звонкое «спасибо».
О нескольких днях в доме Дурслей Гарри вспоминать не хотелось. Кажется, за это время он умудрился ограничиться всего двумя фразами: «Я ненадолго» - при встрече и «Я ухожу» на прощанье. Все остальное время он просидел в своей комнате. Благо вода была под боком – в ванной, а голод его не мучил благодаря предусмотрительно купленным продуктам, не требующим приготовления.
Он провел у Дурслей три дня и за это время дважды отправлял Хедвиг к Моуди с сообщением, что у него все в порядке.
В этой комнате Гарри поселился два дня назад, и сейчас пытался решить, идти или не идти к старому аврору.
На самом деле соседство здесь было не из приятных, но зато гриффиндорец чувствовал себя впервые за много лет по-настоящему свободным, по-настоящему собой.
Здесь можно было не опасаться очередных статей о тайне избранного, не видеть обращенных к нему взглядов, в которых сквозило нетерпеливое ожидание. Странно, но ему казалось, что даже миссис Уизли в последнее время смотрит на него так, будто безмолвно спрашивает, когда же, наконец, Гарри оправдает возложенные на него надежды и рискнет встретиться с Темным Лордом.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 3
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума