Широкоплечий здоровяк еще только поднимался из-за стола, а он уже понял – будет драка. Собственно, что драки не миновать, он понял, едва переступил порог кабака «Золотой Грифон». В помещении, сплошь заставленном столами с давно не скоблеными столешницами, было тесно, душно, аромат жареного мяса смешивался с запахами пива, пота и чесночной похлебки. В обеденный час в кабаке собиралась самая разношерстная компания. Здесь были степенные купцы, все как один бородатые и серьезные, монахи-бенедиктинцы с благочестивыми постными лицами, уплетающие за обе щеки похлебку и облизывающие жирные пальцы с таким видом, будто читают молитву. Были здесь и лучники в одинаковых плащах, одинаково усатые и озабоченные, и стражники, которых только что сменили на посту. Мастеровые торопливо подбирали корочкой хлеба подливу со дна своих мисок. Парочка молодых оболтусов из тех, кто никак не может решить, чем им заниматься, хрустела зеленым луком, собрав перышки в пучок и щедро макая его в соль. Хозяин возился с жарким, а его жена, женщина весомых достоинств, разносила кружки с пивом, успевая строить глазки, бить по рукам особо ретивых посетителей и покрикивать на мужа, чтобы тот не зевал.
Казалось, драки ничто не предвещало. Но опытный взгляд определил, что большинство посетителей уже набило брюхо, залив сытную пищу изрядной порцией пива. Теперь они бросали рассеянные взгляды на соседей по столу. Кто-то уже начал говорить громче, кто-то загоготал над непристойной шуткой, кто-то развалился на скамье.
Похлебка была хороша, навариста, сдобрена травами. Он облизал ложку и с сожалением отодвинул от себя пустую миску. Быстро обвел глазами посетителей, задержался на здоровяке в дорожном плаще и с румянцем во все щеки. Здоровяк опустил одну руку под стол, придерживая на коленях нечто длинное, завернутое в холстину. Меч.
Хозяйка, только что получившая от здоровяка плату за еду, неожиданно громко взвизгнула, ее большие круглые груди подпрыгнули под ладно скроенной рубашкой. «Надо было уходить раньше», – подумалось грустно, когда здоровяк поднимался из-за стола, явно намереваясь призвать обидчика к ответу. Драка, которую все так ждали, началась, словно по сигналу.
Он сидел у стены, поэтому некоторое время мог просто спокойно наблюдать, с каким удовольствием горожане мутузят друг друга, с какой смекалкой используют все, что попадется под руку, будь то остатки жаркого, миска из-под похлебки или скамейка. Отвлекшись на хозяйку, которая невозмутимо, как знающая себе цену гусыня, счищала остатки еды с блюда, он пропустил меткий бросок в свою сторону. Кувшин, запущенный уверенной рукой лучника, медленно вращаясь, летел по красивой дуге и явно намеревался соприкоснуться с его крепким лбом. Он инстинктивно подался назад, выставил впереди себя руки, и кувшин разлетелся глиняными брызгами, словно натолкнулся на невидимую стену. Здоровяк, размахивавший мечом как дубиной, так и не сдернув с него холстину, с изумлением наблюдал бесславную кончину кувшина, а потому пропустил предательское нападение со спины, пошатнулся и рухнул кулем на стол, опрокидывая его.
Драка стихийно переместилась, и посуда, остатки еды и тела то и дело взлетали в воздух в опасной близости. Он нырнул за повалившийся на бок стол, подтянул к себе бесчувственного здоровяка, меч глухо стукнул об пол. Приподнял холстину (любопытно!). Ничего особенного, лезвие как лезвие.
Здоровяк меж тем уже пришел в себя, пробурчал что-то под нос, приподнимаясь и потирая затылок, затем произнес уже внятнее:
– Надо выбираться.
Он согласно кивнул, хотя слова были обращены вовсе не к нему. Выбираться и правда надо было, пока хозяева не призвали драчунов к ответу и не взыскали с них убытки. Пригибаясь, они со здоровяком почти пробрались к выходу. Он задержался на секунду, чтобы кинуть монеты хозяйке – плату за похлебку, – и пропустил еще один кувшин (что за день!), пока та отсчитывала сдачу. Здоровяк оказался проворнее, развернулся на три четверти и взмахнул мечом. Кувшин упал на пол, расколотый, здоровяк заботливо поправил холстину, подмигнул:
– Мы тоже кое-что можем.
Они выскочили на улицу, и запах свежего конского навоза ударил в ноздри.
– Славное местечко, – сказал здоровяк, и оба расхохотались.
– Я на север, – сказал здоровяк, отсмеявшись. – Годрик мое имя.
– Салазар.
Он заколебался, прежде чем назвать свое имя, но если им предстоит дальний путь... Еще утром он хотел прибиться к каким-нибудь пилигримам или купцам, потому что в одиночку, да еще зимой, идти на север – безумие. Здоровяк смотрел открыто и даже несколько простодушно, хотя чувствовалось, что он не так прост, как хочет казаться.
Был один способ решить дело. Салазар сунул руку в мешочек, пристегнутый к поясу, ощупал подвижными пальцами монетки, вытянул первую попавшуюся, с зазубриной на ободке, подкинул, словно бы играючи. Украдкой глянул в ладонь и убрал монетку обратно. И улыбнулся.
~ 2 ~
У Годрика его спутник вызывал противоречивые чувства. Они путешествовали уже не первый день, а разобраться, что за птица этот Салазар, Годрик никак не мог, и, пожалуй, именно это раздражало его больше всего. Раздражало его и то, что Салазар все время оказывался прав, предсказывал ли он погоду или выбирал, куда лучше свернуть, направо или налево. И то, что к нему, казалось, не пристает грязь: там, где Годрик измазывался по уши, Салазар умудрялся оставаться чистеньким и опрятным даже в своей поношенной одежде. И то раздражало, что в минуты задумчивого оцепенения, которые нередко случались у Салазара, особенно на привале, когда взгляд его упирался в какую-то точку, его пальцы начинали жить отдельной жизнью. Они подрагивали, шевелились, словно ощупывали воздух. Эти движения пугали. О себе Салазар рассказывал скупо, неохотно. Родом он оказался из Вены (Годрик слышал раньше название, но смутно представлял, где это), сбежал из дома, сам себе господин, – вот, пожалуй, и все, что удалось узнать Годрику.
Салазар был замкнутым, мало говорил, больше слушал и слушал внимательно, щуря близорукие глаза. Было видно, что ему интересны рассказы Годрика. О бесконечных каких-то драках, встревать в которые Годрик оказался мастером, о Хьюго Кривоносом, к которому Годрик нанялся в пятнадцать и который через три года, будучи в сильном подпитии, шлепнул тяжелой перчаткой Годрика по уху, после чего тот сгрузил Хьюго на лавку, а сам пешком отправился в Лондон...
– Я слышал еще ребенком, что в Лондоне живет не то колдун, не то ведун, он делает заговоры на удачу, – говорил Годрик, старательно – он всегда все делал старательно – помешивая в котелке похлебку. – И вот я решил, что надо найти этого колдуна. Зачем? Сам не знаю. Как будто внутри меня что-то говорило: иди, мол, Годрик, в Лондон, не пожалеешь. И потом, что я терял? Я молод, Хьюго меня отпустил, правда, спьяну, ну так ему и надо.
В лесу было тихо, так тихо, что было слышно, как снежинки опускаются на ресницы (длинные, черные, девичьи) Салазара и тают. Оранжевый огонь старательно лизал хворост, а похлебка источала ароматы поистине божественные.
– Лондон оказался городишком самым заурядным, видал я города и побольше. – Годрик лукавил. Лондон произвел на него впечатление, и очень сильное. Почти без денег, не имея связей и друзей в Лондоне, Годрик рассчитывал познакомиться с какой-нибудь богатой вдовушкой и какое-то время пожить у нее, пока не отыщется колдун, который сделает заговор на удачу, и все само образуется. – Бродил по улицам, пока случайно не вышел к пристани. Ах, Салазар, что за дивное зрелище – вода, в ней отражается небо, корабли качаются на волнах, мачты что копья...
«Видал, а?» – спросил у него тогда Толстяк Оуэн, балагур и выпивоха, с которым Годрик познакомился на площади, возле торговки яблоками. Толстяк Оуэн заметил голодный взгляд молодого человека, явно пришедшего издалека, явно бедного, явно готовящегося что-нибудь стянуть с прилавка. Какие цели преследовал Оуэн, накормив голодного малого (съевшего, к слову, и на свой молодой возраст, и на свой немаленький аппетит), неясно. Может, Годрик ему просто понравился, он удивительным образом располагал к себе, улыбчивый и открытый.
«Видал», – согласно кивнул Годрик, восхищенный гордыми профилями и высокими бортами – больших кораблей он еще не видел. Он и так находился под впечатлением, но вдруг замер, не реагируя на болтовню Оуэна.
По сходням на пристань спускалась девушка – не девушка, а сказка. Мягкие черты лица, благородная стать, тонкий стан, черные длинные волосы. Маленькая ножка в коричневом сапожке, тонкие брови, плавные движения... Оуэн замолчал, поняв, что Годрик его не слушает, посмотрел в ту же сторону, что и его новый знакомый. На пристань сошла знатная дама в сером, с надменным лицом, вся тощая, ухватиться не за что, взгляд колючий. «Ты что?» – подтолкнул он локтем в бок Годрика. Тот сглотнул: «Соколица...»
– Соколица, Салазар, – Годрик вдруг стал серьезным и даже как-то погрустнел, присел на корточки перед котелком, обхватил коленки руками. – Бывает так, знаешь, видишь что-то и начинаешь желать страстно, до безумия. Я возжелал эту женщину с первого взгляда. В глазах потемнело, я не помню, что делал потом, кажется, что-то глупое. Я помню ее прощальный взгляд, полный презрения и удивления. Всеми правдами и неправдами я постарался узнать ее имя, куда она следует. Я одержим ею, Салазар...
Салазар тихонько рассмеялся (он и говорил всегда тихонько, как шелестят осенние листья). Их совместное одиночество в лесу, перед костром, чистое небо, яркие звезды, тонкая улыбка луны, ночь, – и не стыдно обнажать душу, а к утру все забудется.
– Как ее зовут? – спросил он, уже догадавшись, куда стремится Годрик.
– Ровена.
~ 3 ~
К утру повалил густой снег, липкий и мягкий. Плащи тут же намокли и отяжелели, стало ясно, что надо где-то переждать снегопад. «Куплю шляпу, буду натягивать ее по самые уши», – ворчал себе под нос Годрик.
Вдруг Салазар остановился, с шумом втянул носом воздух, его тонкие ноздри раздулись, сам он весь подобрался, поворачивая голову то вправо, то влево.
Годрик, по правде говоря, не ощущавший опасности, тем не менее положил руку на меч и замер, чутко прислушиваясь.
И все равно пропустил нападение.
Какой-то вихрь сбил его с ног, утопил в снегу, а сверху еще навалился и Салазар, и Годрик забарахтался, отплевываясь и с трудом понимая, что или кто на него набросился.
Потом вдруг стало неожиданно свободно, Салазар оттащил противника, сел на него сверху, подмял под себя. «Веревку, Годрик, скорее», – бросил он отрывисто.
Вскоре нападавший был связан. Он явно просчитался, выбрав первой жертвой Годрика.
Салазар проверил еще раз узлы и только потом повнимательней присмотрелся к копошащемуся существу.
Из-под меховой шапки, низко надвинутой на лоб, на него с нескрываемым презрением смотрели два голубых глаза в окружении рыжих ресниц. Бледная кожа (какая бывает у рыжих), вздернутый нос, острые зубки под ярко-пунцовыми губами... вне всякого сомнения, это была особа женского пола. Салазар затруднился определить ее возраст, но успел ощутить исходящие от нее волны ненависти.
Годрик потряс головой, утирая лицо, весь он был в снегу. Кое-как отряхнувшись, он удостоверился, что меч никуда не пропал, и подошел к Салазару.
– Вот так так! – воскликнул он, тоже определив пол нападавшего. – Салазар, ну и нравы у местных жителей!
– Она не местная, – отозвался Салазар, взявшись снова проверять крепость пут. Ему было неуютно под тяжелым взглядом этой женщины.
Снег повалил еще сильнее.
– Я плохо вижу собственную вытянутую руку! – пожаловался Годрик. – Салазар, надо выбираться!
– А что делать с этой? – Салазар кивнул в сторону пленницы.
Годрик пожал плечами, всем своим видом демонстрируя безразличие к судьбе женщины. Салазар кратко вздохнул.
Годрик отвернулся, выкапывая из-под снега свой дорожный мешок, накинул его на плечо и услышал, как Салазар сдавленно крякнул, а пленница издала какой-то невнятный звук. Годрик обернулся. Салазар взвалил женщину на плечо, ее шапка упала в сугроб, высвободив две тяжелые рыжие косы, которые свесились вдоль спины Салазара. Голова женщины мотнулась, она фыркнула и попыталась изогнуться, за что получила шлепок пониже спины и как-то сникла.
Годрик неодобрительно хмыкнул, подобрал мешок Салазара и меховую шапку пленницы, пошел вперед, протаптывая дорогу приятелю с тяжелой ношей на плече.
– Левее бери, – только и сказал Салазар.
Немного погодя, когда Салазар выдохся окончательно, Годрик принял у него пленницу, устроил ее у себя на крепком плече, и теперь Салазар шел впереди (уверенно, словно знал дорогу).
Еще не начало темнеть, когда они вышли на околицу деревни. Снегопад к тому времени прекратился. Деревня была довольно большая, в ней даже обнаружился постоялый двор, куда, влекомые запахами еды и пива, и направили свои стопы Годрик и Салазар.
Усадив пленницу на лавку, они потребовали почти хором по кружке для начала.
– Ну, скажешь, кто ты? – почти дружелюбно спросил Годрик у пленницы. Та не ответила, сделав вид, что вопрос к ней не относится.
– Оставь ее, Годрик, – устало протянул Салазар. – У нее был трудный день.
Он допил свое пиво, не глядя на женщину, но всей кожей ощущая ее колючий взгляд.
– Развяжите, – потребовала она внезапно. Мужчины отреагировали как-то вяло, видимо, сказалась усталость. Годрик пожал плечами, всей душой мечтая только об одном – поесть. А Салазар просто отвернулся.
И вздрогнул. По телу женщины прошла крупная дрожь, а затем она повела плечами и скинула веревки, оказавшиеся... развязанными.
Годрик опасливо отодвинулся – вместе с миской, полной сдобренной маслом каши, которую поставила перед ним неулыбчивая служанка.
– Почему не освободилась раньше? – только и спросил Салазар, поднимая с пола веревку и сматывая ее в моток (не пропадать же добру). И тут оказалось, что пленнице едва ли семнадцать, глаза у нее с рыжинкой, а улыбка – до ушей.
– А зачем? – пожала она плечами и потянулась к миске Годрика. – Вы бы меня бросили в лесу. А так – донесли, спасибо.
Вопреки опасениям, аппетит у Годрика не пропал, и Салазару пришлось даже стукнуть его ложкой по руке, чтобы тот оставил ему хоть что-нибудь.
Бывшая пленница сыто облизнулась:
– А зовут меня Хельгой.
~ 4 ~
Ни монетка, ни предчувствия не обманули. Здоровяк по имени Годрик оказался вполне сносной компанией. Было в нем что-то первобытное, неиспорченное цивилизацией. На многие вещи он смотрел легко, с детской непосредственностью рассказывал о себе, о каких-то постоянных драках, кабаках, хорошеньких дочках то мельника, то аптекаря... Он был прост и бесхитростен. Прямолинеен и откровенен.
– А колдуна того я встретил, – невпопад сказал как-то Годрик, отчего-то поглаживая меч – совсем как ластящуюся собаку. – Занятный у нас вышел разговор. Как у слепого с глухим.
Проснувшись утром после снегопада, приятели обнаружили, что Хельга пропала. А с ней пропали и их кошельки. У запасливого Салазара было припрятано несколько монет в потайном кармане, так что конфуза с хозяевами постоялого двора не вышло. Дальше свой путь они опять продолжили вдвоем.
– Колдун этот, он сделал заговор на удачу? – спросил Салазар с любопытством (каковое выказывал редко).
– Какое там, – махнул рукой Годрик. – сказал, что такими глупостями не занимается. Он, видишь ли, все с деревом работает.
– С деревом? – переспросил Салазар.
– Он палочки стругает, – с легким недоумением в голосе ответил Годрик. – У него по дому раскиданы деревянные колоды, он из них вырезает палочки – ну, в палец толщиной, не больше. А длиной с локоть. Шкурит их и полирует. Они ему, говорит, для опыта нужны. Зачем так много, спрашиваю. Так, говорит, ломаются часто, никак пропорции нужные не найду.
Салазар поднял брови, слушая Годрика внимательно и с каким-то странным блеском в глазах.
– Ну-ну, – сказал он, – и как его звали, колдуна твоего?
– Олливандер, – ответил Годрик.
– Ха, – воскликнул Салазар и хлопнул рукой по коленке, мол, так я и знал. – Не колдун он вовсе. Но травник знатный. А вот про палочки я от него не слышал, давно мы с ним виделись последний раз... Значит, не сделал он тебе заговор на удачу?
– Не сделал, – подтвердил Годрик. – Говорит, на мне заговоры не держатся. Хотел было палочку подарить, да я отказался. Зачем мне палочка?
Салазар улыбнулся, как улыбаются матери, когда их любимое чадо сморозит глупость.
– Хотя, – продолжил Годрик, – кое-что он мне подарил... Сейчас... – И полез в дорожный мешок, долго в нем копался. – Кошель, – сказал он, – я его в кошель положил. А где теперь этот кошель... Найти бы эту рыжую заразу да косы бы ей укоротить.
– Найдем, – отозвался Салазар тем странным голосом, какой обычно у него становился, когда речь заходила о предчувствиях.
~ 5 ~
Чтобы восполнить денежные потери, Салазар (сказав, что всякий труд почетен) справился у хозяина постоялого двора о нуждах местных жителей и дня три занимался знахарством. Вырвал три зуба, принял одни роды, вправил десяток вывихов, варил отвары от поноса и горячки, попутно вылечил скотину от крупа и ящура, в общем, потрудился на славу. Годрик, к его чести, не отставал: его видели то в кузне, то на мельнице.
В конце недели случилась оказия – торговый обоз, с которым приятели и отправились в путь. Салазар сказал, что обоз – это хорошо, далее развивать мысль не стал, Годрик поверил ему на слово.
С обозом и без приключений добрались приятели до Йорвика, где снова встретились с Хельгой. А произошло это так.
На рыночной площади было многолюдно. Яростно спорили торговки, надрывно кричали петухи и свиньи, воняло рыбой, топор мясника со свистом разрубал сухожилия и кости, под ногами чавкал растаявший снег, смешанный с грязью. Годрик как раз нацелился на моченые яблоки, когда стоявший рядом Салазар, даже не оборачиваясь, схватил кого-то за руку, потянувшуюся было к его карману.
– Ба! – воскликнул он, повернув голову. – Годрик, смотри-ка, кого я поймал!
Годрик кивнул торговке, мол, еще вернусь к яблокам, и посмотрел на воришку.
– Я же говорил, что мы еще встретимся, – тем временем с некоторой долей самодовольства сказал Салазар. Хельга, которую он крепко держал за запястье, смерила его презрительным взглядом, впрочем, не пытаясь вырваться. – Что, все наши денежки потратила уже?
– Знаешь, что бывает с ворами? – агрессивно спросил Годрик, наступая на Хельгу. Та задрала подбородок и выпятила грудь, так что Годрик вынужден был остановиться.
– Поверить не могу, что опять на вас напоролась, – с некоторой обидой в голосе сказала Хельга. Годрик выразил степень своего возмущения громким фырканьем. Салазар покосился на торговку, которая даже не скрывала своего интереса к происходящему, кивнул Годрику, подхватил девушку под локоток и почти насильно потащил на окраину рынка.
– Ну? – спросил он, убедившись, что на них троих никто больше не обращает внимания. – Только давай не молчи. Тебе нужны деньги?
Годрик, сторонник радикальных мер в разговоре с ворами и мошенниками, вынужден был признать, что спокойный, чуть насмешливый тон Салазаром был взят верно. Хельга сморгнула и кивнула.
– Нужны, – сказала она. – Я в Шотландию иду.
– Одна? – недоверчиво покачал головой Салазар.
Хельга шла одна.
Разговор продолжился в теплом уютном трактире. Девушка ела жадно, шумно, аппетитно стуча ложкой по дну миски.
– Трудно устроиться в жизни, когда твоего папу зовут Эйрик. Хотя он и женился на англичанке, и я родилась в Ноттингеме, а не в Упсале или Стокгольме. Папа назвал меня Хельгой. Он считал, что я должна гордиться своими корнями. Папа умер год назад. А мамы давно уже нет на свете. Я, конечно, горжусь папой, но гораздо проще жить, если ты Мэри или Грейс. А вот попробуй-ка завоевать уважение у англичан, если ты Хельга Эйриксдаттен.
В этом месте рассказа Годрик сочувственно кивнул. Да уж, святая правда. После славной победы в Дувре простые люди почувствовали, что датчане дали слабину. И хотя на севере земли принадлежали викингам, имя короля Альфреда слышалось все чаще и чаще.
– Все бы ничего, – продолжала Хельга, – да я с детства была какая-то невезучая. Другим все нипочем, а меня вечно ловили на вранье, вечно я набивала синяки и шишки... А в тринадцать на меня свалилось еще это...
Девушка замолчала, рассматривая свои руки с тонкими запястьями, маленькими ладошками и сильными пальцами с обломанными ногтями. Годрик и Салазар выжидающе смотрели на нее. Хотя Салазар, как показалось Годрику, понимал, что имела в виду Хельга. Она приподняла руку, чтобы приятелям было лучше видно, и вдруг на ее ладони расцвел пунцовый цветок, листья которого опали на стол, съежились, почернели, вспыхнули и мгновенное сгорели. Салазар одобрительно покивал. Годрик, о чудесах слышавший только от престарелой тетки, рассказывавшей мальчику сказки на ночь, потрогал темные, еще горячие пятна на деревянной столешнице.
Когда Годрик отвлекся от столешницы, он с удивлением обнаружил, что Хельга и Салазар сидят молча, но на щеках девушки алеет румянец, от чего она даже похорошела, а Салазар кусает губы, стараясь не улыбаться.
– Мы идем на север, Хельга, – сказал Салазар, почти справившись с улыбкой. Он не высказал предложения, но Годрик почти почувствовал, как оно витает в воздухе. Из приоткрывшейся входной двери потянуло сквозняком, и он поднялся, чтобы ее закрыть.
Хельга потупилась. Салазар увидел, как она залезла в карман, высыпала на стол пригоршню мелких монеток, и сочувственно покачал головой: он и сам, случалось, прибегал к такому способу решения проблем.
Когда Годрик вернулся к столу, все было уже решено.
~ 6 ~
У границ Шотландии чутье Салазара подвело (потом он оправдывался, мол, очень крепко спал). На маленький импровизированный отряд напали разбойники – впрочем, неумехи и трусы, получившие на орехи от Годрика, который немного хвастливо предложил Салазару и Хельге отойти в сторонку.
Потом они ели рагу из кролика, которое приготовила Хельга (она оказалась отменной поварихой), и Годрик первый затеял трудный разговор.
– Вот что, друзья, – сказал он, облизав ложку и убрав ее в свой дорожный мешок. – Думаю, настала пора выбрать место, где мы расстанемся.
– Расстанемся? – переспросила Хельга.
– Ну да. Вряд ли вы оба имели намерение попасть в ту дыру, куда стремлюсь я.
«Дыра» прозывалась Годриковой Лощиной и была отчим домом Годрика, откуда тот сбежал в тринадцать лет искать лучшей доли.
– Мне приснилось во сне, что отец умер и на поместье сразу налетели стервятники. Конечно, дюжину лет они обо мне не слышали, решили, что я умер. А я не умер, нет. Лощина – моя вотчина, хотя и дыра, каких мало. Вот хочу убедиться, что там... что дома все в порядке. А потом...
Он не произнес это имя, но Салазар сразу понял, что – вернее, кого – имел в виду Годрик, говоря «а потом...».
– Нам почти по пути, – сказал Салазар, задумчиво рассматривая свою ложку. – Мне надо немного западнее Лощины. Я держу путь в Хогсмид.
Хельга всплеснула руками.
– Не может быть! – воскликнула она. – Хогсмид! Ну надо же!
– И ты туда же? – спросил Салазар.
– Примерно в те же края, – уклончиво ответила Хельга, но не удержалась и добавила: – Какой необычайный случай свел нас вместе, неправда ли?
Годрик готов был ответить на это совершенно справедливое замечание, но Салазар сделал предостерегающий жест.
Почти сразу они услышали шум приближающейся кавалькады. Деревья расступились, пропуская на поляну всадников.
– Вот что я называю случаем, – пробормотал Салазар, глядя, как Годрик поднимается, неотрывно глядя на молодую женщину в синем плаще, отороченном мехом. Была эта женщина самой обыкновенной внешности, но держалась с таким достоинством, что при взгляде на нее хотелось склонить голову. «Соколица», – назвал ее Годрик. По одному этому сравнению узнал Салазар женщину. Несомненно, что имя ее было Ровена.
Заглядевшись на всадницу, Салазар пропустил момент, когда ее спутники обнажили мечи.
~ 7 ~
– В чем дело, хотелось бы мне знать! – воскликнул Годрик, преграждая Ровене путь. – Я согласился на все твои условия и все равно тебе не мил!
– В чем дело? Я собрала их всех под свои знамена, я плачу им деньги, но никто из них не потрудился принести мне клятву! – Ровена вся кипела от возмущения. – А тут появляется какой-то наглый выскочка, без роду-племени, и все, все они... они... – она издала горлом невнятный звук и замолчала. Годрик почувствовал себя неуютно. Хотя он не до конца понимал смысл претензий Ровены. Приносить присягу женщине – что за блажь! А присяга была нужна, ведь нельзя командовать людьми, в чьей верности ты не уверен.
Салазар стоял в сторонке, чему-то улыбаясь.
Не прошло и трех часов с того момента, как на скромный обед из рагу пожаловали вооруженные всадники, а Годрик снова успел не угодить леди Ровене, как и когда-то в Лондоне.
Стоило ей только заикнуться о том, что в родовом ее замке не все ладно, как из неуклюжего здоровяка Годрик преобразился в отважного рыцаря, смелого и беспощадного к врагам. От него исходила сила, уверенность, он словно светился изнутри, скупой на жесты, но с неколебимой уверенностью в собственной правоте. Неудивительно, что Ровена (в первую очередь женщина, а потом уже хозяйка замка) подпала под обаяние Годрика и, несмотря на то что проявил он себя в их первую встречу не с лучшей стороны, попросила о помощи.
О чем спустя три часа горько пожалела.
– Женщины, – пробурчал Годрик, отходя к кучке воинов, которые встретили его сочувственными возгласами, кое-кто даже хлопнул по плечу. Салазар же проводил взглядом Ровену, севшую возле костра. С прямой спиной, аккуратно собранными в простую прическу волосами, она являла собой воплощенное Презрение. Хельга, копошившаяся по другую сторону костра (она вообще восприняла появление Ровены и ее спутников как нечто само собой разумеющееся, словно они явились на назначенную встречу), поглядывала теперь на нее с опаской.
– Так что там такое? – спросил Годрик у старшего из воинов, дав честное-пречестное слово самому себе больше не смотреть в сторону Ровены и все же посмотрев на нее «один последний разочек».
– Никто не знает. Замок Равенкло достался леди от покойного мужа. Она не была в нем ни разу. Леди жила при дворе Карла во Франции, когда получила весточку из Англии. В ее замке творилось что-то неладное, кто-то или что-то поселилось в подвалах, стали пропадать люди. Леди написала родственникам в Лондон, те послали в Равенкло людей, но никто не вернулся. Поползли слухи. Крестьяне разбежались. Леди решила сама узнать, что происходит.
– Леди не отличается умом, да? – пробормотал Годрик. Он помолчал, что-то обдумывая. – Ну-ка, – сказал он затем, – кто бывал в Равенкло? Нарисуйте мне план замка.
~ 8 ~
К обеду следующего дня отряд Ровены, увеличившийся на две с половиной единицы (как известно, считается, что женщина может быть приравнена только к половине мужчины), добрался до Хогсмида.
Построенная на развалинах римского поселения, деревушка была похожа на все бедные деревушки Англии. На ее окраине стоял большой полуразрушенный дом, то ли бани, то ли конюшни, с первого взгляда не определишь. Дом удивительно гармонично вписывался в ландшафт и был предметом гордости местных жителей.
На том, чтобы остановиться в Хогсмиде, настоял Годрик. Он преследовал несколько целей. Соваться в Равенкло без разведки было глупо, заставлять Рове... леди Равенкло ночевать зимой в лесу – тоже глупо. Но пуще всего ему хотелось взглянуть на место, куда стремился Салазар. Салазар, который ничего не рассказывал о себе, задавать вопросы которому Годрик не решался. Увидеть Хогсмид стало для Годрика навязчивой идеей.
Что же, он увидел Хогсмид.
Но времени разбирать тот букет ощущений, который его охватил, не было. Он, совершенно неожиданно получивший вчера большие полномочия (а Ровена была слишком возмущена его наглостью), оказался в водовороте событий. Он устраивал людей на ночлег, задавался вопросами о фураже, попутно пытался вызнать у местных крестьян подробности о странном существе, обитающем в Равенкло. Со всеми этими делами он как-то позабыл о Хельге и Салазаре.
Эти двое во время их совместного путешествия часто о чем-то шептались, соприкасаясь локтями и коленями, Салазар щурился, Хельга краснела. Когда твое сердце разбито черноволосой соколицей, видеть такое единение душ и сердец было почти невыносимо и вместе с тем приятно – хоть у кого-то мир и согласие.
Вопрос с замком прояснил деревенский староста, мужчина еще не старый, но уже с обильной сединой в волосах.
– Хоронили всех на опушке, – обстоятельно рассказывал староста, – кого нашли. Вся челядь из замка разбежалась уже давно, ну а наши мужики, кто посмелее, приходили туда.
– Как они умерли? – спросил Годрик, вертя в руках тряпицу с набросанными на ней планами первого этажа и подвалов.
– Непонятно как, – ответил староста. – Взгляд у всех был остекленелый, а тела застыли в немыслимы ...
– За пределами Равенкло у этого существа были жертвы? – спросил подошедший Салазар. Он казался чем-то озабоченным. Больше, чем даже Годрик, на которого свалилось негаданное руководство вооруженным отрядом.
– Нет, – так же обстоятельно ответил староста. – Только в Равенкло. Двоих нашли на первом этаже, троих на ступеньках, ведущих в подземелья.
Салазар кивнул, отошел.
Выставив на ночь посты (на всякий случай), Годрик, гонимый бессонницей, обнаружил себя на окраине Хогсмида. Заброшенный дом высился перед ним. Годрик прислонился к стене, запрокинул голову к небу. Ударил легкий морозец, кожу на лице слегка пощипывало. С каждым выдохом из носа вырывалось облачко пара. Годрик запахнулся было в плащ, но с удивлением обнаружил, что ему не холодно. Стена излучала тепло и еще что-то такое, что пахло странной смесью пряностей. Годрик плотнее прижался к стене, впитывая ее тепло, ее запах, он захотел слиться с ней, стать ее частью, и чуть было не задохнулся от восторга, когда что-то начало получаться (он даже дышать забыл).
Как он добрался до постели, Годрик не помнил, но на рассвете проснулся свежий и отдохнувший. Накидывая на плечи плащ, он почувствовал, как от грубой ткани слабенько пахнет пряностями.
~ 9 ~
– Я за этой тварюгой давно охочусь, – пояснил Салазар шепотом, когда больше не мог выносить молчаливый укор во взгляде Годрика. Они со всяческими предосторожностями спустились в подземелья Равенкло, вооруженные ловчей сетью и факелами. Годрик прихватил с собой и меч. – Она ускользнула от меня в тот раз, но я вычислил, где она могла спрятаться. Все указывало на Хогсмид, я ошибся всего на чуть-чуть, тварь не в Хогсмиде, а в Равенкло.
Утром, еще до того, как поднялись молчаливые и серьезные воины для похода в Равенкло, Салазар отозвал Годрика в сторону и попросил выслушать его.
– Там василиск, – сказал он, когда убедился, что их не подслушивают.
– Кто?
– Василиск. Огромный змей, чей взгляд смертелен. Туда не надо вести весь отряд. Достаточно нас двоих.
– Салазар, ты шутишь? Прости, мне не до шуток, мне пора...
– Я не шучу. Вооруженная толпа только разозлит ее.
– Ее? – Годрик потряс головой, пригладил пятерней растрепавшиеся волосы. – Кто там еще?
– Один василиск. Но это самка. Она высиживает яйца и очень агрессивна.
В подземелье было сыро, воздух был затхлый, в свете факелов на стенах на высоте не более метра от пола и на самом полу виднелась слизь. Салазар мазнул пальцем по стене, понюхал, брезгливо поморщился. «Она иногда выходит погулять», – пояснил для Годрика происхождение следов.
Последующие полчаса Годрик помнил смутно.
Когда запах гнили усилился, Салазар передал свой факел Годрику, а сам развернул сеть, позволил ей волочиться рядом с собой. Они полезли в какой-то проход, и Салазар велел производить как можно больше шума. Потом, когда завоняло нестерпимо, со стороны послышался свист, и Годрик вынужден был тыкать факелами всюду, потому что тварюга, как назвал ее Салазар, металась от стены к стене, отчаянно смердя и колотя толстым сплюснутым хвостом Годрику по ногам. Что делал Салазар в это время, разобрать было трудно. Но, судя по его отрывистому шипению, ему было тяжко, и тогда Годрик обнажил меч. Правда, рубить он не решался, потому что боялся задеть Салазара. Он только молотил плашмя по лишенному чешуи гладкому телу, даже почувствовал азарт. А потом вся эта вакханалия резко закончилась, и трепыхающийся василиск оказался спеленатым сетью.
Годрик отер пот со лба.
– Приключение, однако, – пробормотал он. Один из факелов он уронил, второй же светил исправно. Салазар задержался, передавив сапогами яйца, а затем, отдуваясь, потащил за собой тело василиска, вслед за Годриком с факелом в руке.
Вдруг тварь дернулась, едва не порвав сеть, метнулась в стену, раздался громкий «крак», и посыпались камни. Проход завалило. Тварь больше не шевелилась.
Пришлось возвращаться обратно, в логово василиска, оттуда вел еще один коридор – в противоположную сторону, но выбирать не приходилось. Годрика едва не тошнило от запаха; как долго они шли, он не запомнил. В чувство его привел только энергичный тычок в плечо. Салазар сгрузил тело в углу. Годрик поднял повыше факел. Вокруг были каменные колонны, какие-то барельефы.
– Знаешь, где мы? – спросил Салазар, деловито осматриваясь. Деловитость очень шла ему, придавая сухощавой фигуре основательности и значимости. Годрик неуверенно кивнул. – Тут где-то должен быть лаз наружу. Ну-ка, подсади!
Чудом избежав удара по голове, когда обнаружился лаз и посыпались обветшалые камни, а вслед за ними и плита, скрывающая путь на поверхность, охотники на василиска смогли выбраться. Годрик никак не хотел расставаться с мечом, из-за этого он чуть не сорвался обратно вниз, но Салазар вовремя подхватил его.
– Что будем делать с... этим? – спросил Годрик у Салазара, признав за ним безраздельное право распоряжаться.
– М-м-м, – протянул Салазар задумчиво. – Вот что, друг. Выйди на улицу и проследи, чтобы сюда никто не забрел случайно. А я тут немного... поколдую.
Годрику, вне всякого сомнения, было любопытно, что имел в виду Салазар, говоря небрежно «я тут поколдую». Однако, признав за Салазаром право распоряжаться, он ни секунды не колебался, когда, подхватив меч, шагал к выходу.
~ 10 ~
Ровена проснулась задолго до рассвета, поворочалась в постели, затем поднялась и неслышно вышла в общий зал, отделенный от закутка, где ей постелили на отдельной лежанке, меховым пологом. Во всем Равенкло с утра до ночи весело стучали молотки и топоры, отдыхая только ночью, заново нанятые слуги отмывали замок от слизи. Ровена категорически отказалась туда переселяться до тех пор, пока не выветрится мерзкий запах. А поэтому жила она в доме деревенского старосты.
Она плеснула себе на лицо ледяной водой из плошки, выставленной на стол. На поверхности воды плавали льдинки, и кожа моментально покрылась мурашками. Затем молодая женщина выскользнула на улицу.
Уже неделю ее томило чувство стыда.
В то утро она тоже проснулась рано. Ее воины уже собрались во дворе, не было только Годрика. За ним послали. Через некоторое время стало понятно, что, прихватив с собой Салазара (приятель же, не разлей вода), Годрик отправился в Равенкло. «Самоубийца», – вынес вердикт староста.
Вышла Хельга с растрепанными косами. Часто моргая и жмурясь на солнце, она сладко потянулась, как кошка, и мгновенно подобралась, поняв – что-то случилось.
– Леди? – подошел к Ровене седоусый воин, самый старший из всех, он первым принес клятву верности Годрику, признав в нем командира. – Ждем приказаний.
– Подождем, – сказала Ровена, послушавшись внутреннего голоса, подсказывавшего ей, что каким-либо образом все образуется. И они принялись ждать. Позавтракали чем бог послал, проверили оружие, уже слышался смех, уже был затеян шуточный кулачный бой, когда Хельга, вроде бы бесцельно бродившая по двору, остановилась, прислушалась к чему-то, а потом побежала.
Она успела как раз к тому моменту, когда Годрик, неимоверно чумазый, в какой-то слизи, сверху щедро присыпанной пылью, появился из заброшенного дома. Был он необычайно возбужден.
Ровена с отрядом вооруженных мужчин подоспела чуть позже. Земля заходила ходуном у них под ногами, стены затряслись, Хельга шмыгнула внутрь дома и исчезла из виду.
Ровена поспешила было за ней, но Годрик схватил ее за рукав (совершенно бесцеремонно и не считаясь с тем, что руки у него грязные) и притянул к себе. И вовремя, потому что почувствовал сокрушительный удар, едва не сбивший его с ног. Оглушенный, он стоял не двигаясь, и Ровена замерла возле его груди. А потом Годрик понял, что сквозь него проходят волны тепла и света, хотя волнам тут взяться было неоткуда. И защемило сердце, и стало нечем дышать.
Обернувшись, Годрик в каком-то желтом мареве увидел стену, которая на глазах расползлась, сердце ухнуло вниз, вместе с сердцем и Годрик провалился вниз, в подвалы, где Салазар держал руками белый свет, плотный и осязаемый. А потом в голове что-то взорвалось, и Годрик рухнул на землю. Ровена склонилась над ним и не заметила, как на поверхность выбрались Салазар и Хельга, и Салазар хлопнул Хельгу по плечу и шепнул куда-то ей между кос: «Спасибо за помощь».
Хотя за этот свой порыв помочь потерявшему сознание Годрику Ровене стыдно не было. Стыдно было за безобразный скандал, который она устроила из-за того, что Годрик все сделал по-своему, когда он пришел в себя, напичканный какими-то снадобьями, изготовленными Салазаром.
Стыдно было, что она до такой степени перепугалась за этого наглого выскочку, что вышла из себя и накликала снежную бурю.
~ 11 ~
Равенкло обшарили сверху донизу, не пропустив ни единой бойницы, ни единой половицы, ни единой паутины. Ничего и никого подозрительного (кроме мерзко воняющей слизи) не нашли.
Но Ровена категорически отказалась жить в замке, пока его не вычистят. Отчего-то она боялась уходить из Хогсмида, где поселились наглый выскочка, его приятель, к чьей силе и умению она испытывала уважение, и рыжая датчанка.
Ровена знала, что Салазар имел с Годриком продолжительную беседу и вот уже несколько дней подряд делится с ним своими знаниями. Удивительно, как долго древние силы дремали в Годрике, пробудившись только сейчас, случайно потревоженные волшбой Салазара...
Ровена, зябко кутаясь в шаль, вся во власти тягостных раздумий, шла мимо домов, пробуждающихся к работе.
– Миледи, – остановил ее голос Салазара. – Распогодилось как, да? – Салазар стоял, прислонившись к стволу дуба, скрестив руки на груди, щуря глаза. – Если вы ищете Годрика, то он в кузне.
Его глаза улыбались. Ровене показалось, что он даже подмигнул ей, правда, утверждать наверняка она не могла. Поспешила в противоположную кузнице сторону и вышла к ней кружным путем. Ноги сами принесли ее к приземистому строению, откуда доносилось мерное позвякивание.
Годрик, голый по пояс, с подвязанными шнурком волосами, сосредоточенно и методично орудовал молотом, поворачивая свой меч то одной стороной, то другой. Над кадкой с водой курился легкий дымок волшбы, и Ровена поняла, что свой меч Годрик решил не просто перековать, но еще и зачаровать.
– Как назовешь сие творение? – спросила она. Хотела ласково, а получилось насмешливо. Годрик, не отрываясь от работы, ответил:
– Золотой Грифон.
– Почему? – удивление в голосе Ровены прозвучало самое искреннее, и Годрик отложил молот в сторону и сунул меч в кадку с водой пополам с чарами.
– Так назывался кабак, в котором я встретил Салазара, – объяснил он застенчиво. – Мне этот меч достался от отца, это семейная реликвия, но баланса никакого, им только и можно, что драться плашмя а не рубить.
– Дай помогу? – предложила Ровена, и Годрик (уже научившийся чувствовать силу в других людях) понял – и правда может помочь.
– Спасибо, – тем не менее ответил он с достоинством. – Я сам.
Ровена еще какое-то время постояла возле входа, с удовольствием рассматривая крепко сбитое тело Годрика, ее взгляд словно ласкал его ключицы, шрамы, треугольник волос на груди, высокий лоб, закурчавившуюся от пота челку... А потом Ровена ушла, но Годрик не сразу вернулся к работе – только когда смог перевести дыхание.
Салазар, прислушивавшийся к звукам, доносившимся их кузни, замер: такую светлую, такую заразительно щедрую на радость песнь запела сталь под ударами молота, словно и не меч вовсе рождался в руках Годрика, а слагалась любовная баллада.
~ 12 ~
Уже несколько недель дул слякотный западный ветер, и Салазар загадал, что наконец-то покинет Хогсмид, когда ветер сменится на северный.
Ровена перебралась в Равенкло, Годрик делал огромные успехи, впитывая новые, необычные знания. Василиск, цель путешествия Салазара, был замурован под заброшенным домом. Здесь его больше ничего не держало, и однако же он никак не мог собраться и уйти, потому и загадал на ветер, чтобы случай помог ему принять решение.
В ту ночь, когда ветер сменился, Салазар отчего-то проснулся в холодном поту. Он встал с кровати – шкура, служившая ему покрывалом, сползла на пол.
Во дворе на широком плоском камне сидел Годрик и сосредоточенно полировал тонкую рябиновую палочку с расщепленным концом.
– Смотри, – сказал он, не поднимая головы, почувствовав приближение Салазара, – я нашел, кажется, нужные пропорции. До Олливандера мне, конечно, далеко, но сойдет и так. Сейчас ошкурю как следует. Думаю, я правильно понял, зачем Олливандер с ними возится. Полезная штука. Вот закончу – и надо бы съездить в Лощину. Конечно, теперь я чувствую, что отец жив-здоров, но все равно, надо бы показаться ему на глаза. Да и за то, что украл семейную реликвию (Годрик кивнул на лежащий у ног меч), надо бы извиниться.
– Ветер переменился, – невпопад сказал Салазар и присел на камень с другой стороны. Годрик подвинулся.
Они сидели молча, думая каждый о своем.
– Ровена, – первым нарушил молчание Салазар. – Она хотела с тобой поговорить. Поговорила?
– Поговорила.
Салазар помолчал. Осторожно заметил:
– Кажется, она любит тебя, Годрик.
Тот невесело усмехнулся.
– Она – и я. Странная была бы пара...
– Она и ты, – повторил Салазар. Снова помолчал. – Я ухожу, Годрик, – внезапно сказал он.
– Салазар!.. – укоризненно.
– Да?
– Ты вернешься? – грустно.
Салазар поднял голову, пристально вглядываясь в небо, по которому плыли облака, гонимые в путь северным ветром.
– Не знаю. Может быть. Почти наверняка нет.
– Твой дом – твоя дорога, – пробормотал Годрик.
– Что? – переспросил Салазар. – Ах, дорога... Нет, знаешь ли. Эти несколько сытых недель под крышей настоящего дома почти примирили меня с болотами, слякотью, твоей докучливой болтовней и колючим солнцем. Кажется, я нашел себе пристанище. Тот заброшенный дом. Крышу добрую справить... Собрать дюжину ребятишек смышленых...
Издали показался всадник на пегой лошадке. Всадник спешился, взметнулся вверх синий плащ с меховым подбоем.
– Кто из вас Годрик? – спросил он с достоинством, какового обычно лишены слуги.
– Я, – откликнулся молодой человек. Салазар молчал, отвернувшись и улыбаясь.
– Госпожа Ровена из Равенкло приветствует славного рыцаря и просит его пожаловать в ее замок для беседы.
– Нет, Салазар, как тебе такое нравится?! – воскликнул Годрик. – Сначала сама не знает, чего хочет, потом зовет...
– Женщины, – пожал плечами Салазар, – чего они хотят, того хочет Бог. Не сопротивляйся.
В тот же день Годрик отправился в замок Равенкло.
Доподлинно неизвестно, что там произошло, поскольку на время обеда слуги были удалены из зала и леди Ровена лично запечатала двери, дабы никто не дерзнул подслушивать. Известно лишь, что спустя какое-то время Годрик поспешно покинул замок, шепча под нос: «Ведьма! Воистину, Боже, это ведьма!».
~ 13 ~
...Годрик остановился, только когда понял, что заблудился. Лес, окружавший его, был незнакомым. Земля была покрыта инеем, кое-где на деревьях и кустах трепетали сухие сморщенные листья, и где-то поблизости было болото, от которого по земле полз туман, рваными хлопьями окутывая все на своем пути. Лошадь беспокойно перебирала копытами и стригла ушами. Годрик похлопал ее по шее, успокаивая, огляделся.
Сколько времени прошло с тех пор, как он покинул замок? В какой стороне он вообще находится?
Спешившись и набросив повод на ветку ближайшего дерева, чтобы лошадь не убежала, молодой человек достал из-за пазухи свою рябиновую палочку, несколько раз взмахнул ею, пока с ее кончика не сорвался сноп искр. Он был уверен, что нашел все же нужные пропорции, и палочку, должным образом заговоренную, можно использовать при волшбе.
Позади него послышался женский смех.
– Так-так-так. Гордый рыцарь из Хогсмида пользуется волшебной палочкой?
Годрик обернулся. Среди деревьев, в синем платье и сером плаще с откинутым капюшоном, стояла Ровена.
– Что тебе нужно от меня, ведьма? Как ты вообще меня нашла?
– Какой тон! – улыбнулась Ровена лукаво. – Я же ведьма, нашла тебя с помощью своего колдовства. Поворожила, перенеслась сюда.
Она подошла к Годрику, и кончик рябиновой палочки уткнулся ей в живот. Ровена мельком взглянула на нее, подняла глаза на Годрика. Тот дышал тяжело и прерывисто, и пар вырывался изо рта. Что-то неуловимо изменилось в ее взгляде – он стал теплее. А улыбка стала ласковее. Близость женщины, обладать которой он не сможет никогда, спутала его мысли, у Годрика дрогнула рука, в которой он все еще сжимал дурацкую палочку, и рябина, не в силах проткнуть упругую женскую плоть, надломилась. И Ровена, чувствуя, что сопротивления больше нет, прижалась к груди Годрика, обнимая его, обволакивая своими чарами. «Соколица», – выдохнул Годрик ей в волосы
Хельга, мягко ступая своими кожаными сапожками, подошла к Салазару. Возникла у него за спиной, кашлянула.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросил он. И устыдился своего тона. Хельга, конечно, не была виновата в том, что он раздражен.
Хельга пропала в начале недели. Обнаружили ее в Равенкло, на кухне, где рыжая воровка старательно скребла пол. «Всякий труд почетен», – сказала она, вызвав у Салазара приступ беспричинного смеха, и осталась в замке.
Решительно, как она действовала всегда, Хельга собрала нехитрый скарб и ушла из Хогсмида. Подальше от Салазара. Он понравился ей еще в тот раз, когда, взвалив на плечо, нес уверенно и быстро, несмотря на кажущийся хрупкий вид. Она болталась, связанная, упиваясь своей кажущейся беспомощностью (хотя могла освободиться в ту же минуту). Хотя то, что Салазар ей понравился, не помешало Хельге стянуть у него и его спутника кошельки.
Тщательно надраивая полы, Хельга размышляла о несправедливости мира и однобокости отношений (вот и Годрик ходит как в воду опущенный, страдая от неразделенности чувств), когда услышала разговор на повышенных тонах. Хлопнула дверь, и Годрик пронесся мимо нее, даже не заметив. Вслед ему полетела кринка молока. Белые подтеки на только что вымытом полу Хельга сочла достаточным поводом, чтобы закончить работу.
Она поднялась, старательно отряхнула ладошки и коленки и услышала, как Ровена всхлипывает.
– Довели человека, – пробормотала она, удивляясь самой себе: почему ей не удивительно, что такая сильная женщина, такая благородная леди плачет. И вместе с тем она почувствовала растущее раздражение.
– Леди, вы сами не понимаете, чего хотите, – сказала Хельга. Она не чувствовала почтения к благородному происхождению. Ровена посмотрела на нее почти с ненавистью. Из ее глаз катились крупные слезы. – Идите к нему.
– Не могу! Не хочу! Не буду! Я боюсь! – если Ровена и хотела вызвать у Хельги сочувствие, ей это не удалось.
– Надо решать. Вы мучаете и его, и себя.
– Смелая, да? – обиженно надулась Ровена. Простую служанку она бы давно уже оттаскала за косы, но за Хельгой признавала право так говорить.
– Бросьте жребий. Ваше сословие любит жребии.
Хельга покусала губы, потом, не давая Ровене времени передумать, сбегала на кухню, где в укромном месте спрятала свои пожитки, покопалась в них и извлекла на свет мешочек.
– Выбирайте, – сказала она, высыпая из мешочка на стол монетки (возвращать деньги Салазару Хельга не собиралась, мысль об этом даже не мелькнула у нее в голове). Ровена вздохнула, но не по-настоящему, а как-то театрально, перебрала монетки, взяла одну, с дырочкой посередине, и подкинула ее в воздух.
Спустя три часа раскрасневшаяся от быстрой ходьбы Хельга появилась в Хогсмиде.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Салазар.
– Я пришла к тебе. – Хельга заразительно улыбнулась. – Я видела сегодня первые почки. Скоро весна.
Салазар покачал головой.
– Я... я...
– Знаешь, почему я, которая так стремилась в Шотландию, осела здесь? – спросила Хельга. Салазар хотел было сказать: «Догадываюсь», но промолчал. – Потому что у меня не было иной цели, кроме как следовать за тобой.
И Салазару почудились раскаты майского грома, соловьиные трели, журчание ручья и перезвон колокольчиков, – вся та ерунда, каковой старался избегать всю жизнь.
– Ты обо мне ничего не знаешь, – сказал он строго.
– Начни рассказывать прямо сейчас, – предложила Хельга.
~ 15 ~
И хотя он просто держал Хельгу за руку – все равно, когда на пороге возникли Годрик и Ровена, почувствовал, как мучительно краснеет.
– Салазар, дружище! – воскликнул Годрик, взъерошенный, глаза блестят.
Салазар почувствовал себя несчастным. Годрик метнулся к нему (Салазар было решил, что тот налетит на него и собьет с ног, так стремительно он передвигался).
– Когда мы встретились и я предложил тебе идти на север, – сказал Годрик, – ты ведь колебался, и дело решил случай. Давай, испытай судьбу еще раз!
Не без удивления Салазар понял, что так до конца и не понял этого человека, которого поначалу принял за простоватого здоровяка. И что еще удивительнее, Салазару отказало его чутье. Он не мог сейчас наверняка сказать, чем все закончится.
– У меня нет монет, – сказал он зачем-то, хотя в его кошеле была кое-какая мелочишка.
– Возьми мою, – сказала Ровена, протягивая Салазару монету, которую одолжила у Хельги и спрятала в потайном кармашке «на счастье». – Пусть она примет за тебя решение, если ты сам этого не можешь сделать.
Салазар, недоверчиво улыбаясь (все это глупо, право слово!), подкинул монету, подставил ладонь, но монетка выскользнула из его руки и упала на стол.
– Смотри-ка, – удивился Годрик, прижимая ее пальцем, – это же моя монетка! – Он подкинул тускло блеснувший медный кругляшок, поймал в кулак. – Ну точно моя. С дырочкой, и царапина вон глубокая, и зазубрина на ободке. Мне ее в Лондоне Олливандер дал. Сказал, что счастливая монетка. А я совсем о ней забыл, взял да и расплатился ею... в кабаке, Салазар, помнишь, где мы встретились... Интересно, как она попала сюда...
– Чудеса, – только и сказал Салазар.
~ 16 ~
– Хогвартс? – Олливандер оторвался от письма, которое держал в вытянутых руках (дальнозоркость, как это иногда бывает у стариков), и посмотрел на энергично жующего гонца в синем плаще. Его, свалившегося как снег на голову, пришлось кормить чем бог послал. Гонец не ответил, облизывая пальцы.
В открытое оконце ветер швырнул пригоршню желтых листьев, с реки потянуло сыростью. Октябрь в этом году выдался дождливый, но теплый. Гонец цыкнул зубом, и Олливандер вернулся к строкам, начертанным уверенным твердым почерком без всяких финтифлюшек и закорючек, которыми любят украшать послания.
«А василиска, за которым гонялся, я поймал, – писал Салазар. – Годрик из Годриковой Лощины передает тебе привет и просит поблагодарить за подарок. Будет время, сделай с дюжину палочек. Перезимую я в Хогвартсе, а весной приеду к тебе, заберу их».
Олливандер поднялся, потирая рукой ноющую поясницу, подошел к столу, на котором были разложены инструменты и палочки разной степени готовности. Над столом висели полочки с выставленными на них склянками вперемешку с книгами и свитками. На самой верхней полочке лежали обереги и талисманы всех размеров и мастей. Олливандер мастерил их ради собственного удовольствия. Он провел пальцами по оберегам, нащупал нужный и повернулся к свету.
Круглый, похожий на некрупную монетку, оберег подставлял то один бок, то другой, когда Олливандер вертел его в пальцах, бормоча: «Старею, старею».
В прошлом году он решил подарить оберег пришедшему к нему за заговором на удачу молодому человеку, да в дверь постучал сосед, чья жена вот-вот собиралась разрешиться от бремени, и, заторопившись, Олливандер перепутал и отдал молодому человеку вовсе не оберег, а обычную монетку, забытую на столе.
«Вот ведь как бывает», – покачал головой Олливандер, отложил оберег в сторону и принялся сочинять ответ на полученное письмо: «Друг мой Салазар, рад, что Годрику из Годриковой Лощины мой подарок пришелся по сердцу...»
Оберег лежал на столе и ухмылялся начертанными на нем рунами.
Замечательная история очень в духе моего любимого "Хелота из Лангедока". Вероятно написана одним из мастеров фэндома. 1. Раскрытие темы: 10 2. Соответствие жанру: 10 3. Язык и стиль: 10 4. Общее впечатление: 10
Тема раскрыта - история с монетой органично завершает все Приключение (именно с большой буквы) и дополняет образ Годрика. Все-таки по прочтении все время хотелось спросить: "А где же его магия?" А вот она. Соответствие жанру: это именно фэнтезийные приключения, сдобренные юмором, именно в той пропорции, в которой я их люблю. За язык отдельное спасибо. Это третий фик, прочитанный мной на Олимпиаде, и первый, в котором меня ни одна фраза, ни одно слово не заставили недоуменно хмыкнуть. Канва текста сплетена идеально крепко.
1. Раскрытие темы - 10 2. Соответствие жанру - 10 3. Язык и стиль - 9 4. Общее впечатление - 10
Беспросветное AU, но уж очень хорошо написано. Одно небольшое замечание. Одна двусмыленная фраза там, где её не должно быть, самую малость испортила великолепное впечатление от фика.
Характер Хельги я восприняла как явный намек на то, что хаффлпаффцы не так просты, как кажутся :-)) Спасибо, очень интересный фик, прекрасная стилизация, интересные персонажи. Тема, по-моему, раскрыта замечательно. Вот жанр... Я правильно поняла, что это таки должен быть романс? Тут выше говорили, что это - приключения с юмором. Согласна. Но ведь это не то задание, на которое нужно было писать приключения с юмором? А тут они слегка (и даже не слегка) все-таки любовные линии затмевают... Итого: 1. Раскрытие темы - 10 2. Соответствие жанру - 7 3. Язык и стиль - 10 4. Общее впечатление - 8
Очень приятные ощущения от прочтения. И особо радостно за характер Хельги.) И только один вопрос - можно ли по условиям Олимпиады смешивать жанры, или чтобы они были только близки к романсу?...
1. Раскрытие темы - 10 2. Соответствие жанру - 7 3. Язык и стиль - 10 4. Общее впечатление - 9
Тут выше говорили, что это - приключения с юмором. Согласна. Но ведь это не то задание, на которое нужно было писать приключения с юмором? А тут они слегка (и даже не слегка) все-таки любовные линии затмевают...
А я из правил поняла, что именно приключения или приключения с юмором и следовало написать. Из Правил Олимпиады: Примечание: поскольку в категории «джен» романс написать нельзя, то команда Романс должна на соответствующие задания выставить джен-фики в жанре приключения или приключения/юмор.
Значит так. Это задание из категории "редкий пейринг", а не "джен" (см. шапку). Здесь нужно было написать романс любого из следующих типов: гет, слэш, прегет, преслэш.
Смешение жанров допустимо, пока главный (тот, что в задании) остается основным. То же касается пейрингов.
Заметим только в скобках, что романс как жанр не обязан, строго говоря, счастливо заканчиваться, а также включать в себя высокорейтинговые сцены.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума