Снарри-форум

«Надо» - пульсирует в сознании, обжигающим отчаяньем сметает все хладнокровие, выработанное годами страшной войны и бесчисленных потерь, каждая из которых - уродливый шрам на сердце.
«Надо» - и разводы слез на щеках, стиснутые зубы и сжатые в ярости кулаки, когда злость приходит на смену удушливой боли. Не сдержаться. Выбросить руку вперед, чтобы стереть с бледного лица этот холодный, отчужденный взгляд и наигранную усмешку. Но, будь ты проклят, я не могу даже этого. Знаю, что лучше и не пытаться.
- Иногда надо уметь забывать, Поттер.
Опустошение. И шаг назад - вжаться в жалостливую тень угла. Забыть, перечеркнуть.
«Надо».
Нет-нет-нет. Не слушать тебя. И стон тогда не сорвется с губ. Ведь слез и так достаточно, чтобы сломить давно измученную гордость.
Ах, как, оказывается, просто, Гарри!
Ах, как, оказывается, просто.
Забудь.
Но предательски дрожат руки. И ноги - словно ватные - под страхом смерти не сдвинуться с места.
«Иногда надо уметь забывать».
«Но ты же сам пришел ко мне!» - кричит внутренний голос. Осколками мыслей впивается понимание безысходности. «Я не просил тебя о помощи, когда остался один! Ты сам пришел!»
Вернее, ворвался, выбив дверь, и бросился вперед, рыча и брызгая слюной. Чтобы влепить наотмашь оплеуху, от которой я полетел на пол. Оглушенный. Не ударом, нет. Просто мир вокруг вдруг приобрел краски. И я лежал там, а отвратительно-желтый на вид яд разъедал безупречность замысловатых узоров ковра подо мной.
- Ну, что, успокоился, Поттер?
Успокоился. Позволил теплым рукам поднять меня на ноги и отвести в спальню, напоить снотворным. Позволил тонким губам рассказать всю правду о том дне, когда зеленый затопил ночное небо над величественным замком. Позволил костлявому телу прижимать меня к себе, когда после битвы уже не оставалось сил даже встать. А потом сам прятал лицо в грязных черных прядях - и каждый раз, словно в последний.
И совершенно не заметил, когда так по-подлому необходимость превратилась в нечто большее. Когда не мог уже заснуть, не сомкнув пальцы на худых плечах. И дыхание сбивалось при виде того, как свежая сетка шрамов расчерчивала безжалостно изуродованную спину.
А бесконечные годы все тянулись, и знакомые лица уходили в небытие. Но ты возвращался. Бесшумно открывал дверь, резко и с отвращением скидывая порванную и окровавленную мантию у порога, и шел ко мне.
- Не спишь, Поттер?
- Не сплю, - отвечал я, сцеловывая усталость с хмурого лица и чувствуя как облегчение сладкой отравой расползается по венам. Вернулся. Значит, все хорошо.
И не было ни обещаний, ни клятв. И не было лишних слов. И всякий раз, когда в ответ на едкое замечание в мою сторону я лишь прижимался лбом к надежному плечу, ты вскидывал подбородок и говорил «мальчишка» - насмешливо и раздраженно, как будто не знал, что еще сказать.
И - наконец-то, наконец-то - «Авада Кедавра» - переполненным от ужаса собственным голосом, неизбежным эхом под высокими сводами зала.
Свободен. Справился. И черная метка на левой руке истекает кровавыми слезами, но голос не дрожит, когда победным рыком «Бежим, Поттер, мать твою!» безумная радость душит в своих объятиях.
Безмолвие. Дождь. Деревья. И Снейп. «Северус».
Все кончено.
«Иногда надо уметь забывать».
- Все кончено, - беспощадно двумя днями позже.
«Расстаемся?»
- Переживешь. Иногда надо уметь забывать.
Ах, как же больно, Гарри. Не ожидал? Не думал? Впрочем, как обычно.
- Да, надо, - дрожащей рукой стереть соленую влагу. Выпрямиться, выползти из тени. И по-гриффиндорски напролом - Иногда.
Скрюченными пальцами вцепиться в его расстегнутый воротник. Не дать сбежать - упрямым, загнанным, но чертовски-уверенным блеском во взгляде. «Не отпущу».
И бесконечно смотреть, как привычное раздражение загорается в черных глазах. Чувствовать, как грубо тебя швыряют на постель. Не сопротивляться, нет. Только кусать до крови губы, бессвязно шепча «не уходи».
И - «Поттер» - злобным рычанием по распаленной коже на смятых простынях. Не разобрать, где ты, а где он. Отдать себя всего до конца. Не утаить ни капли, а потом, зевая, доверчиво ткнуться носом в теплую ладонь, в надежде на совсем другую ласку.
И когда в доме станет тихо-тихо, услышать долгожданное «ты мой», когда он думает, что ты уже спишь.