When you have loved and you’ve lost someone You know what it feels like to lose (The Rasmus, Not like the other girls)
– Не спишь? – мальчик сладострастно потерся о спину своего любовника. Джордж вздрогнул и немного отстранился.
– Нет.
– Может, тогда займемся чем поинтереснее? – промурлыкал Энтони, целуя мужчину в плечо.
– Сходи поставь чайник.
– Что? – опешил парень.
– Чайник, говорю, сходи поставь, будь другом.
– Но…
– Тони, у меня башка болит, честное слово, мне завтра рано на работу… точнее уже сегодня. Все, что я хочу, это чашка горячего чая и выспаться. Неужели это так трудно понять?
– Ты меня не любишь, - тихо констатировал мальчик. В его голосе сквозила обида.
– Ну что ты, солнце, конечно, я тебя люблю, просто я в самом деле очень хочу спать, - мягко ответил Джордж, словно общался с опасным сумасшедшим, с которым лучше не спорить. – А теперь дуй за чаем, - мужчина улыбнулся так, что Тони был готов растаять от счастья и выполнить любое его желание. Нет, сначала выполнить, а потом растаять. Или нет… Окончательно запутавшись в том, что же он должен сделать сначала, мальчишка сам робко улыбнулся и пошел на кухню.
Джордж посмотрел вслед своему зеленоглазому любовнику, покачал головой и вздохнул. Что-то в этой жизни было абсолютно неправильно, хотя он никак не мог понять что. Казалось, у него было все, чего только можно было желать среднестатистическому американцу: дом, семья (ну, весьма необычная, но ведь Энтони – это в принципе семья, правда?), прибыльная работа, ежегодный отдых на Гавайях или во Флориде, Рождество в Финляндии, горные лыжи в Альпах… Счастье? Счастье. Только слишком пресное. Какое-то обыденное. Картонное.
Ему иногда начинало казаться, что все, что его окружает, лишь театральные декорации, и они вот-вот обвалятся, а за ними будут восторженные зрители, яркие софиты, люди с огромными черными камерами… Но годы шли, а декорации не желали обваливаться, и это рафинированное счастье, эта стерильная американская мечта все глубже засасывала его, поглощала и уничтожала, как человека, оставляя одну оболочку.
Волей-неволей вспоминались романы Стивена Кинга, особенно тот – о парне, который украл у отца пистолет и взял в заложники всех своих одноклассников, попутно расстреляв двоих учителей. Как там? Я знаю, что люди, которые бросаются с небоскребов, в своем уме, именно поэтому они и кричат… Джордж не ручался за точность цитаты (книга куда-то пропала года два назад, и теперь он не имел возможности ее перечитать), но чувствовал себя так, как те люди – в своем уме, на крыше небоскреба… и вниз… вниз… вниз…
Или тот рассказ про девочку-проститутку? Она всегда верила, что внизу окажется стог сена. Наверное, даже тогда, когда бросилась вниз с небоскреба. Верил ли он сам? И верил ли он вообще хоть во что-нибудь?
Он отчетливо помнил всю свою жизнь с того момента, как пять лет назад проснулся на лавочке на автомобильном вокзале Бэйкерсфилд, штат Калифорния. До этого – абсолютная пустота, белый лист бумаги вместо памяти.
Его разбудила какая-то грязная нищенка в перчатках без пальцев и розовой вязаной шапочке. От нее за милю разило алкоголем, она сжимала в маленькой руке бутылку пива в бумажном пакете и бормотала что-то о том, что это – ее лавочка, и не соблаговолит ли господин слезть? В менее цензурных выражениях, конечно.
Потом был полицейский участок, сотни унизительных проверок – его заставляли раздевать догола и обыскивали, раз за разом, словно подозревали, что он прячет оружие и наркотики. Где? Наверняка, за ушами или в длинных черных волосах. Со временем он научился относиться к этому с иронией, потому что вдруг понял, что все они – эти пузатые дяденьки в синих фуражках и с вечным пончиком во рту – безумно его боятся. Почему? Сложно сказать. Их пугал странного вида мужчина без документов, не проходящий ни по одной базе данных, не замеченный ни в одном преступлении или хотя бы правонарушении, включая переход улицы в неположенном месте. Его просто не было. Никогда. Нигде. До того момента, как он проснулся в Бэйкерсфилд.
Это их и пугало – человек из ниоткуда, словно с неба свалившийся, не помнящий своего прошлого, не знающий даже собственного имени. И его назвали Джордж – по имени дежурного в участке в тот день. Бэйкерс – от Бэйкерсфилд. Предположительно 45 лет, глаза черные, волосы черные, худощавого телосложения. Особые приметы: татуировка на левой руке в виде змеи, вылезающей из черепа. Дело закрыто.
Его переправили в психиатрическую больницу, где доктора пытались восстановить пациенту память. Безуспешно, впрочем. Случай обошел все медицинские конгрессы, «больного» выставляли, словно какой-то любопытный экспонат, диковинного зверя в зоопарке, но даже самые именитые светила медицинского мира не знали, как лечить ту неизвестную болезнь, которая поразила мозг новоиспеченного Джорджа Бэйкерса.
Самое интересное заключалось в том, что в остальном Джордж оставался нормальным человеком. Правда, взамен старой памяти природа даровала ему новую – он запоминал информацию с феноменальной быстротой и точностью. Он много читал, жадно поглощая все новые и новые сведения обо всем сразу, и уже через полгода знал ровно столько, сколько мог знать разве что профессор Оксфорда.
В противоположность мнению докторов, он не страдал ни синдромом Дауна, ни аутизмом, он просто стал самым обыкновенным человеком с богатейшим багажом знаний. По сути дела лечить его не имело смысла. И тогда его выпустили на поруки пожилому психиатру профессору Джонсону.
Все это, конечно, не означало, что у Джорджа не было никаких проблем. Он был нелюдим, сторонился общения, стараясь видеться с людьми ровно столько, сколько требовали первейшие жизненные потребности, и ни секундой больше.
А потом скончался добрейшей души старичок Джонсон, и Джордж уехал из Бэйкерсфилд. Здесь его больше ничто не держало, так какой смысл торчать в этом маленьком, Богом забытом городишке на краю Долины Смерти?
И он отправился в Лос-Анджелес. Странный выбор для мизантропа, если задуматься. Огромный людный город, шумный, сумасшедший, но… но в этом и была его прелесть – легче спрятаться среди толпы людей, которым нет до тебя дела. Этим и руководствовался Джордж Бэйкерс, сидя в стареньком автобусе, идущем на юг, к океану, глядя на безрадостный пустынный пейзаж за окном и обнимая новенький черный рюкзак, в котором покоились его скудные пожитки.
Выделенных в свое время профессором денег Джорджу хватило на то, чтобы снять комнатушку с небольшой кухней и санузлом на месяц. И немного осталось на еду.
Он принялся искать работу, но люди не спешили доверять человеку без прошлого, пока однажды…
Он шел по улице, пиная перед собой согнутую алюминиевую банку, и курил дешевые сигареты. Месяц подходил к концу, и его со дня на день обещали выселить из квартиры. Ежедневно приходила хозяйка – старая толстая негритянка воинственного вида – и грозилась вызвать полицию, если он немедленно не заплатит за следующий месяц. Или пусть убирается. Но убираться не хотелось, а платить было нечем. Пару раз в счет долга пришлось прочищать хозяйскую раковину, которая снова забилась. Но ведь так не может длиться вечно, правда?
Итак, он бесцельно бродил по улицам, почти отчаявшись найти хоть какую-нибудь работу, пока ему вдруг не попалось на глаза объявление на двери одной пивнушки (она называлась Sam’s): «Требуется бармен». И в груди что-то екнуло, словно сердце подсказывало, что стоит попытаться. И поскольку терять было уже нечего, он глубоко вздохнул, перекрестился и толкнул дверь бара.
Дверь заскрипела, словно ее тысячу лет уже никто не смазывал. Несколько позже ему объяснили, что это – лишь черный ход, а парадный выглядит куда более презентабельно и увешан неоновой рекламой, но сейчас Джордж видел такой же пустой, холодный, одинокий мир, как тот, что жил внутри него. И ему просто показалось, что этот мир способен его принять.
– Если Вы насчет работы, это туда, - появившаяся откуда не возьмись худенькая замученная девушка неопределенно указала ему на лестницу, ведущую на второй этаж, и отвернулась, потому что на тот момент ее куда больше интересовали швабра и набор моющих средств, нежели очередной посторонний мужчина.
Джордж пожал плечами и поднялся наверх. На втором этаже было всего две двери: за одной из них, судя по недвусмысленной надписи WC, скрывался туалет, за второй – что логично – начальство, наверное, этот самый Сэм, которому принадлежал бар.
Он так настроился увидеть в кабинете какого-нибудь жирного лысеющего мужика средних лет, что в первую секунду даже потерял дар речи, потому что за столом сидела женщина от силы лет двадцати пяти.
– Проходи, садись, чувствуй себя как дома, - она обреченно махнула в сторону единственного незанятого стула. – Как же меня все заебало, - пробормотала она себе под нос.
Оправившись от первого потрясения, Джордж про себя отметил, что женщина весьма недурна собой, и если бы обращала хотя бы раза в три больше внимания на собственную внешность, выглядела бы просто великолепно.
– Эта Ия, мать ее за ногу, чтоб она провалилась, сучка японская, подожди секунду, а? – без всякого намека на паузы и логические переходы выдала она и подошла к эмалированной раковине. И плеснула себе воды в лицо, растирая по нему пошлый макияж – ярко-красную помаду, тушь, румяна…
– Так ты гораздо больше похожа на нормального человека, - заметил Джордж, стоило ей сесть на место. Она отложила полотенце, которым вытиралась, и почему-то рассмеялась.
– Роскошный комплимент, спасибо.
Он пожал плечами.
– Просто я всегда говорю людям правду.
– Похвальная привычка. Я таких пару человек знала в свое время. Знаешь, что с ними потом случилось?
– Расскажи, - Джордж вдруг почувствовал, что ситуация донельзя забавляет его хотя бы своим градусом абсурда и отсутствием здравого смысла.
– Я тебя завтра отвезу в одно местечко и не только расскажу, но и покажу. Кладбище называется, - без тени жалости к любителям правды-матки ответила она. – Ты, кстати, по какому поводу?
– Насчет работы я.
– А… - протянула женщина. – А ты разве у меня еще не работаешь? – она стащила с настольной лампы резинку для волос и соорудила на голове некоторое подобие прически. Джордж почему-то заметил, что у нее всего одна сережка, да и та – в правом ухе.
– Нет вообще-то.
– А… - снова протянула она. – А то я смотрю, рожа вроде незнакомая, но если человек ко мне в кабинет вваливается, значит, не просто так, нэ? – она улыбнулась и протянула ему руку. – Сэм Ричардс.
– Джордж Бэйкерс.
– Будем знакомы. Ты вообще кем работать-то собрался?
– Барменом.
– Опыт работы-то у тебя есть, парень?
– Парень? – переспросил он, выгнув бровь. – Меня уже лет сорок никто «парнем» не называл, - на самом деле, таких тонкостей своей биографии он не помнил, но и признаваться этой девице в собственной амнезии не очень хотелось. – Возраст не тот, наверное. Да и внешность тоже.
– Ну и что? Меня уже лет двадцать никто не считает «нормальным человеком», так что мы квиты. Так есть у тебя опыт работы или нет?
– Пожалуй, что нет.
– Странный ты. Что ж пришел тогда?
– Позарез работа нужна. Дай я хоть попробую.
Сэм искренне расхохоталась.
– Ты хотя бы отдаленно имеешь представление о том, что там нужно делать, а?
– Давай все-таки попробуем, а? – в тон ей ответил Джордж.
Тот вечер в баре стал необычным для них обоих. Смесь удовольствия и удивления – с обеих сторон. А еще откровенного восхищения: «Парень, это от Бога» - с благоговением сказала Сэм, пробуя очередной коктейль, выходящий из-под умелых рук Джорджа. Поначалу его самого удивило то, как руки – будто бы руководствуясь откровением свыше – автоматически смешивают напитки с виртуозностью гения. Потом не осталось сил даже удивляться собственному таланту. Может, в той, прошлой, жизни, что была до Бэйкерсфилд, он был химиком?..
А еще была неприкрытая зависть. Джордж почти сразу заметил мрачный тяжелый взгляд черных глаз, неотрывно за ним следящих. Риккардо, первый и единственный в заведении бармен. С появлением Джорджа он стал вторым.
Эта новая жизнь с новой работой не стала раем, но она была куда легче, чем тот первый безработный месяц в Лос-Анджелесе. Сэм предложила ему переехать в подвальчик под баром, за который можно было не платить – при условии, конечно, что он будет там убираться, и он с радостью согласился.
Жизнь шла своим чередом – ночь за барной стойкой, днем он отсыпался на раскладушке в своей новой квартире или – если того требовало начальство – убирался в помещении, помогая худенькой девочке Мелиссе, которая по совместительству работала официанткой.
Единственное, что его раздражало, был ультиматум Сэм «выглядеть на уровень заведения». Как-то раньше он не задумывался о своем внешнем виде, теперь же в свободное от загадочной «сучки японской» Ии время мисс Ричардс таскала его по магазинам одежды и парикмахерским. Нет, это он, конечно, утрирует, было так всего пару раз, но бесило безумно. Честно.
А потом Сэм повела себя поистине оригинально. Пришла к нему в подвальчик и с порога заявила, что хочет с ним переспать. Джордж удивленно проморгался, а потом его вдруг пробрало на истерический смех, потому что… да много почему. С одной стороны, как истинный джентльмен он не мог отказать даме. Во-вторых, дама была его начальством. В-третьих, учитывая дурацкие законы этой дурацкой страны, все происходящее тянуло на статью о сексуальном домогательстве. Ну и в-четвертых, ситуация и в самом деле казалась ему смешной до абсурда.
Так или иначе, время от времени Сэм оказывалась в его постели. Когда хотела. А когда не хотела, уходила к очередной своей подружке на сутки-двое, кидая на него управление баром.
В каком-то смысле они были друг для друга идеальными любовниками: ни один не задавал вопросов и не требовал отчетов, ни один не стремился привязать другого к себе. Просто секс, не больше не меньше.
– Любимый, у тебя чисто случайно не завалялось тыщ пятнадцать баксов, а? – поинтересовалась женщина, поудобнее устраиваясь у него на груди.
– Даже специально не завалялось, любимая, - в тон ей ответил Джордж. Все-таки она не переставала его забавлять – маленькая, шабутная, про таких говорят «семь пятниц на неделе». За ней было интересно наблюдать, как за насекомым, и надо было следить, чтобы она ни во что не вляпалась, и не стоило воспринимать ее всерьез. По сути, она была маленьким капризным ребенком и в другой ситуации могла бы заменить ему дочь, которой у него никогда не было. А может, и была. Он не знал. И уже не надеялся узнать.
– Что-нибудь случилось? – гораздо мягче и спокойней спросил он наконец.
Сэм упрямо помотала головой.
– Не то чтобы, - и вдруг приподнялась на локтях и посмотрела ему в глаза. – Ию надо убрать, пока она не убрала нас, - тихо и на редкость серьезно сказала девушка.
А потом ее не стало. Не этой таинственной Ии, конечно, а Сэм. Темная подворотня прямо около черного хода, контрольный в голову, маленькая аккуратная дырочка по центру лба. Джордж, наверное, даже успел бы расстроиться, если бы местные правоохранительные органы почти сразу же не взяли его в оборот как едва ли не главного подозреваемого. Впрочем, тут же выпустили – за отсутствием улик.
Два дня до похорон он проходил как в тумане. Персонал бара в числе двух человек – Риккардо и Мелиссы – смотрели на него со священным ужасом в глазах, но опасались задавать вопросы. А он просто радовался, что все оставили его в покое. Если хоть что-то могло доставить ему радость в такой ситуации…
Она лежала в гробу – все такая же маленькая, с той же ехидной улыбкой на губах. Дырку от пули замазали специальным кремом, осталась только маленькая сухая корочка на лбу… и Сэм выглядела почти живой, только на ощупь была такой холодной, что казалась мраморной…
Он бросил первый ком земли на гроб, отвернулся и ушел. Смотреть на бьющуюся в истерике Мелиссу не хотелось. Вообще больше ничего не хотелось. Только утопиться. Благо, океан рядом.
Но он не утопился, не застрелился и не повесился. Он сжал зубы и продолжил жить дальше, постепенно погружаясь в повседневную рутину и пытаясь не думать о бывшей любовнице. Ее смерть словно оторвала кусок души, это было будто прикосновение к оголенным нервам, но с каждым днем проходила боль и исчезала горечь во рту. Просто надо было жить.
После смерти Сэм всплыла куча грязи – наркодилерство и подпольный бордель, но все это мало его касалось. Пусть с этим разбираются соответствующие органы. Его лично коснулось только гигантское чувство юмора усопшей – она завещала ему бар со всем содержимым, начиная с работников и до последней пылинки и двух блоков тонких женских сигарет Esse, которые сама называла тампаксами для кошек. Однако ж охотно курила, - горько усмехнулся Джордж, разбираясь в ее шкафу.
Появились деньги. Копаясь в бухгалтерии, он обнаружил, что бар приносил неплохие доходы. И что самое интересное – доходы вполне легальные. Подкопаться к чему-либо было просто невозможно.
А еще он переехал из подвала во вполне сносную квартиру, просто потому что не мог там больше оставаться. Уж больно это место давило на психику. Напоминало. А вспоминать он не хотел.
Вместе с баром, впрочем, появились и новые проблемы, первой и главной из которых была Ия.
На циновке, поджав под себя ноги, сидела женщина в черном с двумя небрежно заплетенными косичками.
– Господин Бэйкерс, - кивнула она. – Моя есть рада видеть вас в добрыя здравия. Обговаривать условия контракта?
За следующие полчаса, пока не начали пухнуть мозги от смеси ломанного английского, японского и почему-то немецкого, Джордж узнал, что оказывается компания Ии (на самом деле, на японском ее имя звучало как-то по-другому, но американскому языку выговорить ЭТО было не под силу – правило усвоила еще Сэм, а Джорджу пришлось унаследовать его вместе с баром и собственно Ией), - так вот, компания Ии и ее «мальчиков» (двухметровых шкафов с пуленепробиваемыми лицами) занималась охраной бара, а попросту говоря «крышевала» бизнес. И теперь девушка недвусмысленно намекала, что хочет увеличения платы за свои услуги.
– Черта с два, якудза недоделанная, - ровным голосом заявил Джордж.
На лице Ии не дрогнул ни один мускул. Потом она притворно вздохнула, покачала головой и легонько улыбнулась, словно была доброй няней, которая собиралась пожурить нашкодившего дитятю. Но глаза ее оставались все такими же холодными и жестокими.
– Ай-ай-ай, господин Бэйкерс, неужели вас не усвоить опыт госпожи Ричардс? Она есть тоже не хотеть платит. И ваша знать, где сейчас находайтся госпожа Ричардс?
– Вы мне угрожаете?
– Ну что вас! Моя никогда не угрожайт, моя только предупреждайт.
– Ее вы держали за горло. Тем же героином и борделем, которыми она заведовала. Думаете, что сможете провернуть этот номер со мной? Сильно сомневаюсь, - сказал Джордж с изрядной долей скепсиса в голосе. Ноги от долгого сидения на циновке нещадно ныли, хотелось поскорее избавиться от этой милой японской барышни (хотя бы на сегодня), но он не смог отказать себе в удовольствии ее подразнить. Очередное странное желание в его жизни, если подумать.
– Вас недооценивайт моя возможность, господин Бэйкерс, - холодно заметила Ия. – Моя в состоянии предоставляйт в рука властей интересный документ. И ваша поверяйте, моя есть могу доказывает, что ваш заказывайт сам госпожа Ричардс.
Джордж встряхнул головой, пытаясь понять, что же она хотела этим сказать.
– Намекаете, что сможете доказать, что это я убил Сэм?
Ия с несвойственным японцам темпераментом закивала головой.
– В яблочко, господин Бэйкерс.
– Интересно, и как же вы это докажете? – с искренним любопытством спросил он.
– Поверяйт мне, поверяйт. Моя мочь доказывает, - она широко улыбнулась. – Возможно, потом власть разбирайтся, что есть к чему, но на тот момент вас, господин Бэйкерс, давным-давно сидеть на электронный стул! Ах, найн, электрический!
Он не сдался, он просто отступил. На время.
Ноябрь. Стояла несвойственная для Лос-Анджелеса промозглая погода, с самого утра лил дождь – холодный и липкий, грозившийся затянуться на целые недели и даже месяцы. В такие дни совершенно пропадало желание жить.
Джордж стоял за барной стойкой и от нечего делать полировал стаканы. Посетителей было немного, да и те сидели с постными лицами, коротая вечер за одной (максимум, двумя) кружками пива. На приличную выручку рассчитывать не приходилось.
Чтобы хоть как-то поднять себе настроение, он в огромных количествах потреблял карамельки, и к середине смены успел схомячить целых две пачки. Впрочем, особо поднятию боевого духа это не способствовало. Просто помогало не сорваться на той же Мелиссе – к слову сказать, она в последнее время безумно раздражала его этим своим безропотным видом и покорным взглядом. Так и хотелось дать девке по морде, чтобы пришла в себя. Но он тихо скрипел зубами и пытался по возможности уйти от конфликта. Это все погода, - частенько оправдывался перед собой Джордж, не желая признавать, что дело не в погоде, а в том, что скучная серая жизнь в баре просто достала его своей однообразностью.
Сорваться на Риккардо было сложнее. Конечно, обворожительная улыбка горячего аргентинского мачо, щедро даримая им всем посетительницам бара, вне зависимости от возраста и внешних данных, производила обманчивое впечатление – не знакомым с ним людям второй бармен казался добродушным малым, с которым всегда можно поговорить по душам. Между тем, человек это был заносчивый и несдержанный, злобный и завистливый. Первые дни после похорон Сэм Джордж нередко слышал свистящий шепот за своей спиной: «Думаешь, если ты с ней трахался, так ты теперь крутой босс, да? Ни хрена, я тоже много с кем трахался».
А чего стоил один тот случай, когда Мелисса в шутку попыталась назвать его «Рики». Риккардо резко оборвал ее и на двух языках сразу (английском и родном испанском) популярно объяснил, что подобное обращение оскорбляет его мужское достоинство. На том разговор и замяли.
Так вот, в тот ноябрьский вечер Джордж стоял за стойкой и меланхолично жевал карамельки, как вдруг скрипнула дверь, и в бар юркнула худая фигура, завернувшаяся в тоненькую, почти не согревающую курточку, потом испуганно огляделась и робко села за столик в углу.
Джордж посмотрел по сторонам – Мелиссы нигде не было, принять заказ тоже некому – вздохнул, поставил надраенный уже до алмазного блеска стакан и, не спеша, пошел к новому посетителю.
– Будете что-нибудь заказывать? – спросил он, приготовив карандаш и блокнот.
Человечек вздрогнул, посмотрел на него снизу вверх и пробормотал:
– Н-нет, я…
Это был мальчишка лет двадцати, тощий, будто не ел уже дня два, да если и ел два дня назад, то не очень-то сытно. Испуганный, с растрепанными черными волосами… идеальная жертва, чтобы сейчас наорать на него и выпереть на улицу, под дождь…
Но в тот момент что-то остановило Джорджа. Черт его знает, что именно, но когда мальчик посмотрел на него своими огромными прозрачно-зелеными глазами, слова просто застряли в горле. От этого взгляда перехватило дыхание, этот взгляд просто говорил: делай, что хочешь, мне уже все равно. Ужасный взгляд – пустой и мертвый.
– Пойдем, - Джордж потянул парня за рукав и заставил встать на ноги. За сценой наблюдал удачно появившийся в зале Риккардо, и хозяин выразительно кивнул ему на барную стойку, одновременно подталкивая мальчишку к двери в подсобные помещения. Риккардо нахмурился, но послушно выполнил приказ начальства.
– Куда Вы меня ведете? – упираясь, спросил парень.
Джордж пожал плечами – он, собственно, и сам еще не знал, что собирается делать, просто внезапно захотелось почувствовать себя этакой Матерью Терезой.
Они оказались в кабинете на втором этаже, где он вручил своему гостю плед и чашку с горячим чаем. И за одно выражение лица мальчика в тот момент можно было сделать что-нибудь, хоть в тысячу раз большее – зеленые глаза неожиданно вспыхнули, ожили, словно впервые в жизни человек почувствовал, что хоть кому-то нужен. Он, поджав колени к груди и завернувшись в плед, отхлебнул чаю, и по впалым щекам вдруг потекли слезы. Он уткнулся носом в теплую зеленую шерсть и тихо всхлипнул.
Джордж сидел напротив и внимательно наблюдал.
– Есть хочешь?
– Что? – мальчик посмотрел на него своими нереально большими покрасневшими от слез глазами.
Джордж неуверенно почесал кончик носа.
– Есть, говорю, хочешь? Потому что с едой здесь напряженка, если честно. Выпивка – да, а вот из еды, пожалуй, что только лапша китайская какая-нибудь…
– Спасибо, - пробормотал парень.
– За что?
– За все. За то, что Вам не наплевать. Не знаю почему.
Молчание.
– Звать-то тебя как?
– Энтони. Можно просто Тони.
– А я Джордж, хозяин бара.
– А я думал, хозяина бара должны звать Сэм, - как-то нерешительно улыбнулся Тони.
– Звали, - коротко отозвался мужчина. – Ее убили несколько месяцев назад.
– Простите, - мальчик снова опустил глаза.
Джордж пожал плечами:
– Ты-то за что извиняешься?
Все это было донельзя странно. Ту ночь Тони провел у него в квартире – мальчика надо было отмыть и накормить для начала. А потом отпустить на все четыре стороны. Но отпускать не хотелось – просто потому, что было страшно за это потерянное одинокое существо. И потому что было страшно за себя – такого же потерянного и одинокого человека.
Тони волен был уйти – из его квартиры и его жизни. Но почему-то остался.
– Не прогоняй меня, а? – услышал Джордж, стоило ему войти на кухню следующим утром.
Тони сидел на табуретке и уплетал био-йогурт. Мужчина почувствовал, как по его лицу расползается совершенно дурацкая блаженная улыбка.
– Я гляжу, ты здесь неплохо освоился, - он кивнул на йогурт в руках мальчишки. – Я вообще-то и не собирался тебя прогонять. А что, тебе еще и жить негде?
Энтони помотал головой.
– А как же дом, семья? – Джордж уселся на табуретку напротив него.
– Нет у меня семьи, - мрачно ответил мальчик.
– Сирота?
Тони насупился, словно что-то обдумывая.
– Я сбежал из дома. Давно уже. Месяца два как.
– Чего так?
– Скажем, семья не оценила моей любви к сильной половине человечества. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Так ты еще и гей? – Джордж невольно отшатнулся.
– А ты что, гомофоб? – Тони оторвался от созерцания белого йогурта в стаканчике и внимательно посмотрел на хозяина квартиры.
– Нет, я… - Джордж легонько нахмурился. – Не знаю. Просто необычно как-то.
– Ну по крайней мере, ты не гомофоб. И на том спасибо.
Джордж улыбнулся и покачал головой, но ничего не ответил.
– Жаль, что ты все-таки не… - Тони с какой-то затаенной надеждой смотрел ему в глаза, и мужчина тихонько рассмеялся.
– Предлагаешь что ли?
– Я бы не отказался, - улыбнулся мальчик.
– Ты меня знаешь от силы вторые сутки, - разумно заметил Джордж.
– Ну и? Я знаю, что ты добрый, хороший… и красивый.
– Ты мне льстишь. Нагло и неприкрыто.
– Нет, - Тони снова уставился на свой йогурт. – Значит, не хочешь? – пробормотал он.
Джордж пожал плечами.
– Не знаю. Просто не знаю, никогда не пробовал. Да и тем более, сколько тебе лет, малыш? А то потом посадят за совращение малолетних.
– Я не малыш! – вспыхнул Энтони. – Мне уже 21 год, я вполне совершеннолетний.
– А по лицу и не скажешь.
– Я просто молодо выгляжу, - снова насупился мальчишка.
Черт его знает, почему все случилось, как случилось, но Тони остался в его жизни – сначала на правах нового официанта в баре и просто забавного подростка (хотя он не врал, по документам ему действительно был 21 год – впрочем, Джордж сильно сомневался в подлинности этих документов), потом как хороший друг, а потом – после совместного употребления горючих жидкостей (в тот вечер мужчина серьезно подозревал, что спаивают его неспроста, но остановить процесс уже не мог, да и не хотел, если честно) – как любовник.
Так или иначе, они жили вместе уже около полутора лет. И были счастливы, а это самое главное.
«Просто я всегда говорю людям правду», - сказал в свое время Джордж Сэм. На самом деле, так оно и было.
И этой ночью, когда он услал Тони за чаем, он не врал – у него действительно болела голова, а с утра ожидали очередные тяжелые переговоры с Ией.
Они снова сидели друг напротив друга на циновках, и у Джорджа страшно ломило ноги. Наконец, женщина отложила бумаги, которые внимательно изучала, и посмотрела на него с ангельской улыбкой на устах, что обычно не предвещало ничего хорошего.
– Моя советойвайт вас вычеркивать из бюджета горнолыжных отдых в Кюшадас, ах, найн, - она щелкнула пальцами, - в Кюршавель. Тогда ваша есть в состояний платить моя сполна, - Ия опять обворожительно улыбнулась.
В конце концов, выходя тем утром из маленького суши-бара, в котором квартировалась эта якудза недобитая, Джордж внутренне безоговорочно согласился с определением, данным когда-то Ие Сэм – «сучка японская». И лишь природная вежливость не позволила ему прибавить к этому пару своих, не менее метких эпитетов.
– Проблемы? – Тони по-хозяйски устроился у него на коленях, и Джордж почувствовал, как внутри разливается совершенно несвоевременная нежность. А еще бумаги разбирать, отчетность эту бухгалтерскую... А когда эта маленькая сволочь так бесстыдно на него смотрит своими огромными зелеными глазами, мысли совсем не о работе…
– Да так, Ия достала, - тряхнув головой, ответил мужчина.
– Денег хочет что ли?
– А ты как думаешь?
– Я думаю, что она в тебя влюбилась и теперь нагло домогается, - Тони смачно поцеловал его в щеку. – А денег требует потому, что ты намеков не понимаешь.
– Котенок, - пробормотал Джордж. – Если бы все было так просто…
– Это, по-твоему, просто? Даже думать не смей, чтобы изменять мне, тем более с этой узкоглазой стервой.
– Ревнуешь?
– Безумно. А еще мыслю практично – судя по тому, сколько она с тебя требует, в постели ты малой кровью не отделаешься. А значит, мне ничего не останется.
Джордж тихонько рассмеялся. На душе почему-то стало легко и спокойно. Все было правильно.
Он повернул к себе личико Тони за подбородок и посмотрел ему в глаза.
С самого начала в их отношениях было очень много страха и боли. Джордж боялся, что однажды проснется утром, а постель рядом будет пустой и холодной, что его мальчик уйдет, не прощаясь, что он не достоин такого сокровища, как Тони. Но каждый раз, просыпаясь, он видел худенькую нежную мордочку, уткнувшуюся ему в грудь, растрепанные волосы, длинные ресницы, чуть вздрагивающие во сне, и его затопляло такое необыкновенное счастье, что хотелось плакать и смеяться одновременно.
Было много непонимания. Джордж никак не мог взять в толк, что же это юное прекрасное создание нашло в нем – человеке, который старше его на четверть века, не очень красивом и довольно сдержанном в своих чувствах.
Была обида. Тони часто дулся по пустякам, демонстративно отворачивался и хлопал дверьми так, что дрожали стекла.
Было полнейшее несовпадение вкусов. Например, Джордж не понимал, как можно сидеть, поджав ноги, или есть био-йогурт, эту белую сметанообразную кислятину.
– Как ты можешь это есть? – однажды в лоб поинтересовался он. – Худеешь что ли? Смотри, еще немного – и ты вообще уйдешь в минус.
Тони мог на полную громкость включать Rasmus или Linkin Park, и тогда Джорджу хотелось лезть на стену. Тони обижался, когда ему предпочитали аудит или заставляли взять швабру и помочь Мелиссе.
И, тем не менее, они любили друг друга, и ни один – даже под страхом смерти – не отказался бы от другого.
Счастье? Счастье, - вдруг понял Джордж. Самое настоящее.
Теплый майский вечер. В баре было многолюдно, и он едва успевал обслуживать посетителей. На вертящийся стул перед стойкой уселся парень лет двадцати пяти, сложил руки и уткнулся в них лбом.
– Что? – парень словно очнулся, вздрогнул и поднял на него глаза.
«Матерь Божья», - ошалело подумал бармен. Мысли понеслись в голове, наступая друг другу на пятки, но главной из них была – «такого быть не может».
Если Бог когда-либо создавал совершенство, то оно сейчас сидело перед ним и смотрело нереально зелеными глазами. В мозгу померк даже образ Тони, потому что… этот парень перед ним… словно Тони был черновиком для природы, словно на нем она тренировалась, чтобы создать идеал, а потом взяла лучшие краски и нарисовала это чудо, эту мечту…
Джордж тряхнул головой, отгоняя эти неправильные мысли, и переспросил:
– Будете что-нибудь заказывать?
Гарри Поттер бродил по ночному Лос-Анджелесу. Вечер выдался теплым, но в своей легкой куртке он уже начинал замерзать, а посему решил завернуть в какой-нибудь небольшой бар – отогреться, дать отдых уставшим ногам, а заодно выпить чашку-другую кофе.
Вот уже четыре года он мотался по миру – почти без цели. Почти. И уж точно почти без надежды.
Может быть, тогда, когда он проснулся пять лет назад и увидел, что Северуса нет рядом, он и надеялся на что-то. И потом, когда после битвы искал его на поле боя… а потом надежда вдруг взорвалась, растаяла, сменилась огромным всепоглощающим горем, которое затопило его, отравило мысли и не давало спать по ночам… мучило кошмарами, в которых они занимались любовью, но Северус вдруг растворялся, и в руках Гарри оставался черный ядовитый туман, сжигающий изнутри его душу…
– Прости, - Гермиона ласково гладила его по спине, обнимала за плечи, словно это могло спасти их обоих. Но ни Северуса, ни Рона это вернуть не могло, и горе все больше заглатывало каждого из них.
– Прости, - говорила она, словно это что-то меняло.
Он прошел через многое в те дни. Он видел, как допрашивали Малфоя-старшего, как тот усмехался тонкими губами, в уголках которых запеклась кровь. Он видел, какую радость доставляло этому поборнику чистоты волшебной расы, правой руке свергнутого вождя рассказывать, что случилось с Северусом Снейпом – как его пытали много часов подряд, как его убили, а изуродованное тело повесили на воротах захваченного Хогвартса, как будто утверждали – это будет и с вами, презренные грязнокровки и магглолюбцы, если вы не покоритесь.
Гарри нестерпимо хотелось ударить его, обезобразить это прекрасное аристократическое лицо, и удержать его смогли только двое авроров.
– История повторилась, - печально сказала Гермиона. – Во время Столетней Войны англичане взяли французскую крепость Ла Рок, а потом захватили в плен Леди Клэр. И тем же вечером повесили ее, надеясь деморализовать противника. Но французы не сдались и отомстили за свою прекрасную предводительницу. Они перебили их всех, они победили в тот день. Но какой ценой, Гарри, какой ценой.
И тогда Гарри сам поклялся отомстить – за всех: за Северуса и свою убитую любовь, за Рона и их погибшую дружбу, за профессора Люпина и свое уважение к миру, за Сириуса – свою единственную семью.
Волдеморт затаился, собирался с силами, чтобы напасть снова. Гарри долго следил, обдумывал все в одиночку, и, наконец, они встретились – когда за спиной у Темного Лорда не было десятка Пожирателей с палочками наготове.
Страшно вспоминать, что случилось в тот холодный февральский день. От Лорда осталась лишь кучка пепла, а сам Гарри несколько месяцев провел в Св. Мунго в коме. Но угроза была уничтожена.
Надежда умерла пять лет назад и вдруг возродилась, как феникс из пепла.
Гарри снился Хогвартс – захваченный Пожирателями. Такой, каким он, наверное, был в день финальной битвы. Он не знал точно – их всех эвакуировали оттуда в обязательном порядке. Всех, кого смогли спасти.
Ему снилось, что он сидит в кабинете Зельеварения, но везде темно и пусто – и не горят огни под котлами, не слышно шепота студентов, не шуршит пергаментом проверяемых работ профессор Снейп. Вдруг тихо скрипнула дверь, и Гарри с безумной надеждой обернулся на звук, но в дверном проеме стоял не Северус, а маленький мальчик лет тринадцати.
Он был во всем белом и казался словно сотканным из света – простая рубашка, небрежно выпущенная из легких брюк, босые ноги и ослепительно белые волосы. Он был похож на ангела.
Мальчик поманил его к себе, и единственным желанием Гарри было подчиниться и идти туда, куда зовет его ангел.
Они бесшумно шли по коридорам замка, мимо них носились Пожиратели, но один, кажется, не замечал их. Наконец, они оказались на вершине Астрономической башни, откуда открывался потрясающий вид – бескрайний простор Запретного Леса, маленькая, словно игрушечная деревушка Хогсмид, красная гусеница поезда ползет по миниатюрным рельсам, выпуская клубы серого пара… и везде война – огонь, дым, крики сражающихся, вспышки заклятий…
Ангел задумчиво посмотрел вниз:
– Поттер, ты придурок, - простая констатация факта.
– Что? – опешил Гарри, отрываясь от созерцания пейзажа.
– Придурок ты. Неужели общение со Снейпом тебя не научило тому, что с помощью простейшего зелья можно превратить одного человека в другого?
– И что?
– Ты думаешь, Волдеморт мог себе позволить добровольно лишиться такого ценного человека, как Снейп? Это тебе не хухры-мухры, чтобы так кадрами разбрасываться. Это все-таки величайший алхимик Европы, зельевар от Бога, - в голосе ангела почему-то послышались до боли знакомые язвительные нотки. – И ты считаешь, Волдеморт решил подавить тебе на нервную систему и перекрыть себе кислород? Да твоему Снейпу он мог десять раз мозги прочистить, лишь бы он в живых остался. И плевал Лорд на то, с кем он трахается, лишь бы была возможность получать от него зелья. Он же не дурак, чтобы самому себя душить. И если ты полагаешь, что Волдеморт убил Снейпа, то у тебя вообще мозги отсутствуют, - с глубочайшей убежденностью закончил ангел.
– Намекаешь, что Сев жив? – у Гарри глаза из орбит полезли.
– Умница, дочка, - ядовито сказал мальчик. – Дошло, наконец. У тебя потрясающие интеллектуальные способности, Поттер. По крайней мере, мне теперь понятно, что Снейп любил тебя явно не за ум.
– А кого же тогда повесили на воротах?
– О, это я тебе сразу могу сказать, а то ты ночами спать не сможешь, мозги ломать будешь. Каркарова. Он им все равно ни к чему был.
– А где же тогда Снейп?
– Первый умный вопрос за сегодняшний день. Ты не перестаешь меня радовать. Но ответить я тебе не могу. Скажем так, это вне моей юрисдикции.
– Но он жив хотя бы?
– По крайней мере, здесь его не убивали. Так что да, он жив, и нет, я не скажу тебе, где он. Ты можешь его найти, у тебя вся жизнь впереди, так что флаг в руки.
Но в этот момент вместо флага в руках Гарри оказался ангел, которому Поттер попросту кинулся на шею.
– Эй, поаккуратнее, - прошипел представитель небесной канцелярии, стряхивая с себя героя войны.
– Но почему же он не вернулся? – спросил Гарри, взяв себя в руки.
– Подумай, - коротко ответил ангел и растворился в воздухе.
В этот момент Гарри Поттер проснулся.
Надежда снова расцветала в нем, пуская корни в душе и укрепляя в вере в собственные силы. Он поклялся облазить весь шар земной, но найти своего любовника, чего бы ему это не стоило. Волновало только одно – почему Северус не вернулся сам?
Гарри снова и снова прокручивал в голове разговор с ангелом из сна. И выловил из него одну фразу, на которую изначально не обратил внимания – про то, что Волдеморт предпочел бы прочистить Снейпу мозги, чем убить. Прочистить мозги… заклятье забвения.
А потом Лорд нашел бы своего бывшего подчиненного с амнезией, вернул бы память… нет, какая к черту память?.. нет, скорее, просто подучил бы основам зелий и заставил работать на себя. Но не успел – умер раньше. Эх, надо было спросить Волдеморта, куда он дел Снейпа, перед тем, как убивать! Знать бы, где падать, и так далее…
Поисковое зелье отпадало. Оно работало только тогда, когда человек сам подсознательно хотел, чтобы его нашли. А Снейп, которому отшибло память, вряд ли хотел быть найденным. Просто потому что не знал, что кто-то его ищет.
И Гарри начал искать самостоятельно. В Министерстве Магии на него посмотрели, как на придурка, потому что профессора Северуса Снейпа считали окончательно и бесповоротно мертвым и даже могли показать его могилу.
Поиски через маггловскую полицию и частные сыскные агентства приводили к аналогичному результату – к могиле на Хогсмидском кладбище.
А рассказывать о своих снах и домыслах не хотелось. На героя войны и без того смотрели косо, боялись, что он повредился в рассудке.
Поэтому Гарри и искал в одиночку.
Удача не спешила поворачиваться к нему лицом, надежда найти Северуса постепенно умирала. Поездки по миру из поисковых превратились просто в туристические, потому что сидеть в Англии для него было невыносимо.
И вот, одним теплым майским вечером Гарри Поттер бродил по улицам Лос-Анджелеса, когда вдруг понял, что становится прохладно и ему необходима чашка горячего кофе. И свернул в ближайший бар, над которым сияла неоновая вывеска «Sam’s».
Он плюхнулся на вертящийся стул перед стойкой, сложил руки и уткнулся в них лбом. Ноги гудели, настроение было препаршивым. И неожиданно над головой раздался знакомый бархатный голос, который он уже никогда не надеялся услышать:
– Будете что-нибудь заказывать?
Он поднял глаза на бармена, и в душе все перевернулось.
– Что? – опешил он, потому что происходящее никак не вязалось с его представлением о реальности.
Господи, Господи, - лихорадочно думал он, - это же… этого же быть не может… Господи, Северус… те же глаза, губы, нос, только волосы гораздо короче… те же руки, голос… Боже.
– Будете что-нибудь заказывать? – повторил бармен
– Северус, - прошептал Гарри так тихо, что, казалось, осенние листья падают громче.
И человек перед ним так знакомо вскинул брови, как делал тысячу раз на уроках Зельеварения, и потом, позже – в штабе Ордена Феникса… и потом…
– Вы меня с кем-то путаете, - ответил мужчина. – Меня зовут Джордж. Так вы будете что-нибудь заказывать? – в голосе появилась едва уловимая нотка раздражения.
Гарри почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы.
– Северус, это же я, Гарри!..
– Я уже сказал, что вы меня с кем-то путаете.
К стойке подошел молоденький официант, и Гарри с ужасом для себя отметил, что мальчишка похож на него самого – стройный, зеленые глаза и черные растрепанные волосы, - и увидел, как лицо бармена озарилось почти незаметной улыбкой, обращенной к этому парню, а не к нему, Гарри, а раньше – пять лет назад и в его снах – эта скрытая нежная улыбка принадлежала только ему.
Боль с новой силой обожгла его – все, к чему он стремился, все, что делал эти годы, было напрасно, потому что Северус действительно не хотел, чтобы его искали. Этот новый Северус был счастлив своей новой жизнью, в которой он, Гарри Поттер, был лишним.
Гарри как ошпаренный вскочил с места и словно в тумане пошел куда-то, не разбирая дороги. Он оказался в туалете и склонился над раковиной, потом посмотрел на себя в зеркало и вдруг истерически расхохотался. Отчасти потому что понял, что не зачем больше жить. Отчасти - что вспомнился дурацкий анекдот про евреев:
«Телефонный звонок:
– Здравствуйте, мама, а я женюсь.
– Ну что поделать, будем жить дальше.
– Мама, а она китаянка.
– Как же так, сынок? Ну ладно, коли уж ты такую выбрал, переживем.
– Мама, только она хромает.
– Ну как же так, сынок? Ну ладно, что ж поделаешь.
– Мама, только у нее еще одного глаза нет.
– Ай, сынок, ну как же? Ну ладно, что ж поделаешь, если ты такую выбрал.
– Мама, а нам жить негде.
– Хорошо, сынок, поживете у нас, в нашей с папой комнате. А папа будет спать в кабинете.
– Мама, а вы?
– А я не буду, Абраша. Я сейчас повешу трубку и умру».
С той лишь разницей, что вешать ему было нечего. Кроме самого себя.
Он очнулся в темноте и тепле. Неужели, это и есть смерть? – подумал он, обреченно закрывая глаза.
– Не прикидывайся, я видел, что ты проснулся, - раздался откуда-то сверху юношеский голос.
Гарри неуверенно высунул нос наружу – оказалось, что он лежит на диване завернутый в теплый зеленый плед.
– Ты потерял сознание в туалете, нам с Джорджем пришлось перенести тебя сюда, - сказал Тони. – Ты в порядке? Может, все-таки позвонить врачу? – в его голосе послышалась искренняя забота.
– Где он? – хрипло спросил Гарри. Чертовски странно лежать под чужим пледом на неизвестном диване и разговаривать с парнем своего прошлого любовника.
– Кто? – затормозил Энтони, прерванный на середине мысли.
– Се… Джордж.
– Зачем он тебе? – нахмурился Тони.
Но ответить Поттер попросту не успел, потому что причина начинающегося спора сама появилась в кабинете.
– Проснулся, - то ли вопрос, то ли утверждение. Гарри на всякий случай кивнул. – Наш разговор произвел на тебя такое неизгладимое впечатление?
– Сев…
– Я же говорю, ты меня с кем-то путаешь, - устало ответил бармен.
– Ни с кем я тебя не путаю, - отрезал Гарри. – Я не псих, и у меня прекрасная зрительная память! И я никогда не забываю тех, с кем спал в одной постели более двух лет! И знал до этого еще больше! – взорвался он.
– Не ори, пожалуйста. Я бы тебя запомнил, у меня тоже неплохая зрительная память.
– Да?! – переспросил Гарри, резко усаживаясь на диване. – И ты помнишь всю свою жизнь от рождения до сегодняшнего дня? Или только последние пять лет?
Тони, который до этого неотрывно смотрел на юношу на диване, повернулся к Джорджу.
– Мне кажется или я что-то пропустил? – пробормотал он, но бармен не обратил на это ни малейшего внимания, шокированный заявлением Гарри.
– Что ты обо мне знаешь? – тихо спросил Джордж.
– Все. Все, что было до этого, до последних пяти лет, каждую мелочь. Я знаю, что у тебя шрам на пятке, потому что когда тебе было пять, ты нечаянно наступил на осколок стекла. Я знаю, что у тебя татуировка на левой руке… черт, да я все о тебе знаю! Каждый изгиб, каждую морщинку, каждую привычку! Я знаю, что ты терпеть не можешь био-йогурт и моешь голову шампунем с экстрактом крапивы! – сорвался Гарри.
– Кто ты, парень? – со священным ужасом прошептал Джордж. – И кто я?
– Черт, - пробормотал Гарри, закуривая сигарету, - никогда не думал, что буду пересказывать профессору Снейпу его биографию.
– Жизнь вообще полна сюрпризов, - философски заметил Джордж.
– Ты работал учителем, скажем, химии…
– А! Так вот почему ты такой классный бармен! – вставил Тони.
– Что значит «скажем»? – одновременно с ним перебил Гарри хозяин заведения.
– Потому что не все так просто… ты веришь в волшебство?
– Это типа в зубную фею что ли? - хмыкнул Джордж.
– Да нет, - Гарри задумчиво накручивал длинную прядь волос на палец, - это типа в людей с волшебными палочками. В магию, заклинания там разные, зелья?..
– Нет, - коротко ответил бармен.
– А зря. Не знаю, стоит ли мне все это тебе говорить, но если уж на то пошло, то давай начистоту. Только приготовься услышать… ну да, тебе это покажется сказкой. Просто выслушай меня, хорошо?
Джордж кивнул.
– Ты был учителем, только не химии, а алхимии, - заметив, что хозяин открыл рот, чтобы возразить, Гарри быстро добавил, - не перебивай меня, ладно? А то я вообще мысль потеряю. Ну так, ты был учителем, довольно классным, должен признать, хотя в одиннадцать я тебя просто на дух не выносил…
– Как же мы тогда… - Джордж нахмурился, подбирая нужное слово.
– Подожди, а? Я и до этого дойду. Тем более что в одиннадцать я с тобой и не спал, а то тебя бы здесь не было. Просто банально посадили бы за педофилию. Хотя да, в этом есть свои плюсы, память твоя была бы на месте. Хотя вряд ли ты вынес бы Азкабан…
– Какой Азкабан?
– Это тюрьма для волшебников, - вздохнул Гарри и снова затянулся. Его донельзя раздражало, что приходится втолковывать простые вещи вполне взрослому человеку, хотя и обижаться на Северуса он по понятным причинам не мог. Но нервы все равно начинали потихоньку сдавать. – Так вот, не сбивай меня с мысли, пожалуйста. Впрочем, педагогическая деятельность – это, наверное, не самое важное, чем ты занимался. Ты был шпионом…
– Ни хрена! – глаза Тони загорелись восхищением.
Гарри одарил его взглядом голодного василиска, и мальчишка быстро сник.
– И чего же я шпионил? – усмехнулся Джордж. У него было странное ощущение нереальности происходящего – как-то рассказываемое не ассоциировалось с ним лично, словно говорили о ком-то, к кому он, Джордж Бэйкерс, не имеет ровным счетом никакого отношения.
– Не думаю, что тебе это понравится, - Гарри покачал головой. – Ты был двойным агентом. Работал на наших, сторону Добра, Света и Розовых Кроликов, но ко всему прочему, и на Лорда тоже…
– Лорда? – Джордж выгнул бровь. Гарри вздохнул – все-таки некоторые вещи с годами не меняются. В крови, наверное, заложено.
– Лорд Волдеморт. Он считал себя величайшим волшебником, боролся за чистоту волшебной расы… ну что-то типа Гитлера, - Джордж понимающе кивнул. – Ты перешел на его сторону, еще когда в школе учился. А уйти от него не так-то просто, но Дамблдор помогал… это директор школы, где ты работал, он, собственно, позволил тебе преподавать алхимию, зелья там разные, но взамен требовал информацию с той стороны… Знаешь, Сев… - начал было Гарри, но Джордж его перебил.
– Не называй меня «Сев», пожалуйста, а то непонятно, что за сев – то ли озимых, то ли яровых… Я Джордж Бэйкерс, мне так привычнее как-то.
Что-то в лице Поттера неуловимо изменилось, словно одной морщинкой стало больше.
– Знаешь… Джордж, я сейчас понимаю, что он был не самым лучшим человеком…
– Был? Он умер?
– Да нет, жив, просто мы после войны как-то не очень общались, - Гарри пожал плечами. – Так вот, он стремился всеми манипулировать, разгребать дерьмо чужими руками, а самому оставаться в белом… не очень-то честно, не находишь? На определенном этапе я начал надеяться, что он однажды подавится лимонной долькой, он их тоннами жрал. Только мне, как обычно, не повезло. Ну да ладно. Потом, во время войны, когда мне уже было восемнадцать и я закончил школу, мы работали вместе, в штабе Ордена Феникса… это такая организация, типа последняя цитадель света, добра и справедливости, - горько усмехнулся парень.
– Я гляжу, ты их всех не очень любишь.
– А за что их любить? Порой они вели себя не лучше темных. Конечно, по идиотизму некоторых решений Министерство Магии им сто очков вперед даст, но тем не менее. Ну значит, мы работали вместе и как-то, знаешь, сблизились, - Гарри глубоко вздохнул. – А потом ты просто ушел и не вернулся. А твой труп мы нашли повешенным на воротах школы.
Он молча курил и смотрел в потолок. Джордж встряхнул головой и переспросил:
– Что значит, мой труп?
– Это был другой человек, его тело изменили с помощью магии, как потом оказалось. Его и похоронили под твоим именем. Когда я это узнал, я снова начал искать тебя. И как видишь, нашел на свою голову.
Гарри чувствовал себя полностью опустошенным. Ему казалось, что все внутри него заполняет сигаретный дым и темнота, и не осталось места даже былой боли. Он рассказ все, что хотел сказать. А что теперь? Что дальше? Отчаяние накатило на него новой волной – теперь, когда Северус все знает, он вряд ли захочет уехать, оставить своего любовника и вернуться к призраку из прошлого, которого он даже не помнит. У него другая жизнь. А ему, Гарри Поттеру, остается только утопиться.
Затянувшееся молчание прервал хозяин заведения.
– Есть возможность вернуть мне память? С помощью этой вашей магии?
Гарри вздрогнул и внимательно посмотрел на Джорджа. Тони сидел, затаив дыхание и переводя взгляд с одного мужчины на другого, в его глазах явно читался страх.
– Не знаю, честно, Се… Джордж, просто не знаю, наверное, есть, только я не советую. Память – вещь хрупкая, и где гарантии, что ее можно вернуть, не повредив мозг? Есть шанс остаться калекой на всю жизнь, либо психом, либо просто умереть. Тебе оно надо? – тихо закончил юноша.
– А я думал…
– Что магия может все? – хмыкнул Гарри. – Далеко нет. Магия не может заставить одного человека полюбить другого. Магия не воскрешает мертвых. Это, конечно, хорошо, иначе бы воскрес и Волдеморт. Но есть люди, которых бы мне хотелось вернуть. Но волшебством не решишь всех проблем, а навредить им просто. Так что… Сев, я просто не знаю, я искал тебя и хотел, чтобы ты все вспомнил, а сейчас…
Сейчас я потерял тебя навсегда, - подумал Гарри. – Так к чему все это? Живи, а я, пожалуй, пойду…
– Ладно, - он попытался встать на ноги, но они не слушались, - я поеду…
– Что? Куда? – опешил Джордж.
– Домой. Вернусь в Англию, - юноша постарался улыбнуться, но почувствовал, как к горлу подступает горький комок слез.
Дверь в кабинет распахнулась от мощного пинка ногой, видимо, тот, кто стучал, делал это исключительно ради того, чтобы предупредить о своем присутствии, а не спросить разрешения на вход. В дверном проеме стояла Ия, за ее спиной возвышались три бритоголовых шкафа.
– Вай, - губы Джорджа сами собой расплылись в ядовитой улыбке, - а я думал, у вас ноги приросли к циновке, и ходить вы не можете. Польщен, - он встал и издевательски поклонился.
– Неправильный ответ, - холодно заметила женщина.
– Так вы еще даже ничего не спросили. Как же он может быть неправильным?
Ия оставила вопрос без внимания и кивнула своим «мальчикам». Те вытащили оружие…
…ярко-голубая вспышка света – и все четверо, нет – пятеро, оказались в прозрачной светящейся капсуле. Пятым был Риккардо, который до этого удачно прятался за телохранителями японки.
– Что это было? – Джордж с ошарашенным видом повернулся к Тони и Гарри.
– Я тебе хотел задать тот же вопрос, - отозвался Гарри, убирая длинную деревянную палочку в кожаные ножны, пристегнутые к поясу.
– Что ты с ними сделал?
– А что, они были так дороги твоему сердцу? – вздохнув, поинтересовался парень. Тони, разинув рот, попятился назад к дивану, пытаясь оказаться подальше от волшебника. – Мне показалось, они хотели тебя убить…
– И сам убил их?
– Да, живы они, живы, - с плохо скрываемым раздражением ответил Гарри. – Это просто звуконепроницаемая пуленепробиваемая капсула с паралитическим действием. Подробнее рассказать не могу, это секретные разработки.
Джордж нахмурился.
– Если они секретные…
– …то откуда я знаю? – Гарри пожал плечами. – Я работаю на Министерство Магии внештатным консультантом по темным заклятьям. Ну и соответственно имею доступ к некоторым любопытным документам.
– Попросту говоря, тыришь государственные тайны? – ухмыльнулся Джордж.
– Можно и так сказать. Я же их врагам не продаю, я сам пользуюсь, так что вроде это не очень незаконно.
– А почему консультантом? Вроде у тебя сейчас неплохо получилось, - он кивнул в сторону светящегося шара.
– Неплохо? – улыбнулся Гарри. – По-моему просто великолепно.
– Без ложной скромности. Так почему консультантом, а не каким-нибудь там главным борцом, ну например, с темными магами?
– Здоровье не позволяет, - грустно ответил парень, закатывая штанину на правой ноге и демонстрируя протез. – Во время войны оторвало взрывом. Так ведь и не заметно, да и хожу я нормально, но считается, что аврор должен быть целым. Да и тем более с такой ногой я банально не могу сдать аврорские нормативы. Вот и приходится стоять у них над душой и давать дельные советы вместо того, чтобы самому все сделать, - Гарри помолчал и затем спросил, - ладно, объясни мне лучше, чего от тебя хотели эти милые ребята с автоматами?
Лицо Джорджа заметно помрачнело.
– Видимо, эта сволочь Риккардо накапала им, что у меня есть лишние деньги…
– У тебя есть лишние деньги? – слабым голосом переспросил Тони, который все еще пытался отойти от шока.
– Да как тебе сказать, - отозвался бармен. – Я кое-что переводил в офф-шор, через эту свинью аргентинскую, вот и накололся. Надо было сразу догадаться, что он к ним побежит, я же знал, как он ко мне относится… блин, сам ведь и виноват.
– А кто это вообще? – поинтересовался Гарри.
– Это? Крыша наша, охрана. Только денег в последнее время хотели непомерно много, вот и пришлось перейти на подпольную бухгалтерию, чтобы хоть что-то себе оставить.
– Слушай, - деловым тоном начал Гарри, - я, может, чего не понимаю, но ты что, им просто так платил? Или они тебя шантажировали? Потому что у меня как-то в голове не укладывается, почему ты не пошел в полицию.
Джордж закусил нижнюю губу и задумался.
– Шантажировали. Точнее угрожали – тем, что застрелят, если не буду платить, и тем, что смогут доказать, что я заказал первую владелицу бара, чтобы все перешло ко мне… ну типа что я знал про ее завещание и все такое…
– А ты знал?
– Нет, - Джордж пожал плечами. – Получается, что платил за собственную… уж и не знаю, тупость что ли. Но вообще она, - он кивнул на женщину в капсуле, - дала мне понять, что доказательства у нее есть.
– И ты поверил? – с удивлением спросил Гарри.
– Видишь ли, - Джордж встряхнул головой, - у меня не было причин ей не верить. Она открытым текстом сказала, что Сэм… это хозяйка бара, так вот, что Сэм убили потому, что она платить не хотела. Да я и сам прекрасно помню, как буквально дня за два до смерти она говорила, что эту сучку узкоглазую надо убрать. Видимо, догадывалась, что ее собираются убить. Просто не успела.
– Ладно, - парень покачал головой. – Что с ними теперь делать, как думаешь?
– А им нельзя… того, - Джордж с надеждой посмотрел ему в глаза, - ну как мне… чтобы они ничего не помнили, а?
– Память стереть? Я гляжу, они тебя в конец достали. Почему нельзя? Можно. Только это не очень законно как-то. Да и некрасиво.
Бармен хмыкнул.
– Тоже мне, эстет нашелся. Некрасиво ему. Если уж ты меня так любишь, что искал целых четыре года, так спаси меня от этих уродов, а то они и дальше будут меня доить, а я все-таки не корова, я и сдохнуть могу от такого обращения…
Это заявление полоснуло Гарри по сердцу хлеще ножа – мол, мне на тебя, в принципе, плевать, но если ты готов у меня в ногах валяться… Он вздохнул.
– Пользуешься моим хорошим к тебе отношением? – сказал он тихо и серьезно и, вытащив палочку, пробормотал несколько слов. Капсула на секунду озарилась белым светом и тут же погасла. – Должно получиться. Не факт, правда.
– Почему? Я думал, что ты такой крутой маг…
– Мне не совсем понятно, как работает эта самая капсула, - перебил его Гарри. – Не знаю, прошло ли через нее Заклятье Забвение, и если прошло, как оно сработало. Я же говорю, это экспериментальное заклинание с неизученными свойствами…
В дверь снова постучали, на этот раз как-то очень нерешительно. Из коридора раздался срывающийся девичий голосок:
– Джордж, ты здесь? Там внизу драка, а где Риккардо я не знаю…
– Да, да, я сейчас, - ответил Мелиссе хозяин бара и выскочил за дверь.
В комнате воцарилось молчание. Голубой шар парил в футе от пола, освещая кабинет каким-то зловещим сиянием.
– Я его тебе не отдам, - хрипло сказал Тони. Гарри резко обернулся на голос – он уже успел забыть о том, что в комнате остался еще один человек. – Будь ты хоть трижды волшебником и десять раз его спасителем, я его тебе не отдам.
– Знаешь, - медленно ответил Гарри, - я уже не очень уверен, что хочу забрать его обратно…
«Надумаешь вернуться – позвони».
Джордж сжал в кармане хрустящую бумажку с телефонным номером. Все, что осталось от Гарри. Черт, как же давно это было? Как же это случилось? Он просто уехал, растворился в неоновом тумане ночного Лос-Анджелеса, унося с собой что-то безумно важное – какую-то огромную часть души и жизни.
А он остался. Сжал зубы и попытался жить, как раньше. Только ничего не вышло, и никакой Тони не мог помочь забыть парня с колдовскими зелеными глазами, никакие дела, аудиты, проверки не могли отвлечь от мыслей о человеке, внезапно ворвавшемся в его жизнь и перевернувшем ее с ног на голову.
Бесполезно.
Позвони, - вертелось в голове. Он поднимал телефонную трубку… и снова вешал ее на рычаг.
Энтони сидел на сером песке и машинально выводил на нем пальцем какие-то узоры. В голове, словно испорченная магнитофонная запись, крутились одни и те же слова:
– Прости, котенок, я не могу так больше, прости меня. Я ничего не могу с собой поделать… пожалуйста, отпусти меня…
Вот и все, что сказал Джордж, передавая ему управление баром и собирая вещи. А потом он улетел. Туда, к нему. В Англию.
Зачем тебе нужно было делать мне больно? Зачем, скажи мне, Джордж, почему он появился в нашей жизни?! Все ведь было хорошо, господи, зачем ты так? За что ты так, господи, за что?
Тони стер ладонью слезы. Все, что он сделал в жизни, теперь казалось совершенно напрасным – лучше бы Джордж выгнал его тогда, лучше бы его убили где-нибудь в подворотне Лос-Анджелеса, лучше бы отец застрелил, как обещал… господи, за что… что было не так?..
Он лег спиной на песок и бездумно уставился в мягкое серо-голубое небо. Так и лежать всю жизнь… а зачем… некуда больше идти… не к кому… его бросили, просто бросили…
Тень, кто-то сел рядом на корточки и нерешительно взял за руку. Длинные светлые волосы и тепло-карие глаза… и этот кто-то улыбался – только ему.
– Будешь так лежать, задницу застудишь. Вставай, а?
И почему-то на душе стало легче.
Just one big lie Such a perfect illusion I made you mine Just to hurt you once again I died in my dreams What’s that supposed to mean? Got lost in the fire I died in my dreams Reaching out for your hand My fatal desire, -
завывал некий Лари, фамилию которого Поттер не потрудился запомнить. Настроение было преотвратное, здравая мысль из древнего манускрипта извлекаться не желала. Гарри со злостью отправил в пепельницу очередной бычок, автоматически нащупал пачку и снова закурил.
Он уже третий час бился над текстом средневекового проклятья, написанного рунами и гекзаметром. Работа консультанта по темным заклятьям – это вам не пиццу разносить, и не весело, и не вкусно, зато головной боли много.
Здесь же какой-то до зевоты увлекательный рассказ о волшебном молоте перемежался угрозами и обвинениями, вызывавшими у Гарри нервный смех. А до завтра требовалось сделать не только более-менее подробный перевод, но и провести первичное исследование свойств заклинания. И еще неплохо бы выписать транскрипцию…
Он в сердцах поклялся испытать ЭТО на первом же подвернувшемся человеческом существе, будь это хоть сам Мерлин во плоти. И тут как по заказу раздался звонок в дверь.
Гарри скрипнул зубами и поплелся открывать…
…сложив руки за спиной и нерешительно опустив взгляд, на пороге стоял Северус Снейп.
– Ты сказал, надумаешь вернуться – позвони, - пробормотал он. – В общем, я и позвонил.
– В дверь, - отозвался Гарри, затягиваясь и пропуская гостя в квартиру. – Зачем ты приехал?
– Хотел посмотреть на тебя… - он определенно избегал смотреть парню в глаза. – Подумать… может, мы могли бы начать все с начала?
– С какого начала, Сев? – Гарри горько усмехнулся. – Для тебя никакого начала не было. И тем более, как же этот твой… Тони, кажется, да?
Мужчина молчал.
– Разошлись? – продолжил Поттер. – И ты сразу же прискакал ко мне, да? – раздражение последних часов отчаянно искало выхода, а безмолвие «жертвы» только заводило еще больше. – Думаешь, меня можно пальцем поманить, и я сразу к тебе на коленях поползу?! Не выйдет!
– У тебя кто-нибудь есть? – наконец, спросил Снейп.
– Нет, - отрезал Гарри. – Только это не твое дело, потому что… - он вдруг запнулся. – Уходи отсюда. Немедленно. Видеть тебя не могу!
– Ты все неправильно понимаешь! – внезапно вступился за себя Северус. – Да, мы разошлись, да, это ты хотел услышать? Только ты выслушай сначала почему…
– Не буду я ничего слушать, меня это не касается, - резко ответил парень. – Будешь уходить, дверь там, - он отвернулся и направился на кухню, где работал, но Снейп схватил его за плечо и грубо развернул к себе лицом.
– Я не для того приперся сюда с другого конца планеты и нашел тебя, чтобы ты просто так выпер меня за дверь! Ты уехал, а я жить без тебя не мог, я все ради тебя бросил, все, понимаешь?!
– Напрасно, - насмешливо отозвался Гарри, вызывая у бывшего любовника страстное желание хорошенько ему вмазать, чтобы разбить это ослиное упрямство и застарелую гордость.
Не думая, Северус размахнулся, успевая заметить только расширенные от удивления и ужаса глаза Поттера…
…белая вспышка света, резкая боль в затылке и темнота…
…он лежал на полу. Первое, что он увидел, очнувшись, были огромные зеленые глаза, заполненные слезами. Парень нервно тряс его, беззвучно шевелились побелевшие губы… Снейп встряхнул головой, прогоняя назойливое гудение в мозгах, и тут до него со всей очевидностью дошел один факт – он помнил. Все, всю свою жизнь до последней мелочи – и про осколок стекла в пять лет, и преподавание в этой дурацкой школе, и свою громадную неприязнь к Поттеру, перерастающую в столь же громадную любовь… он помнил боль от врезающегося в ногу куска стекла и от каждого заклятья, и цвет неба 1 сентября, когда он впервые пошел в школу… и снова эти зеленые глаза…
– Гарри, - прошептал он, поднимая руку и зарываясь пальцами в растрепанные черные волосы. Парень посмотрел на него с изумлением, - Гарри, - Снейп притянул его к себе и нежно прикоснулся губами к его губам. – Я никогда больше не уйду. Никогда.
Конец (я надеюсь)
Мое очередное большое спасибо The Rasmus (в фике использованы строчки из песен Not like the other girls и Funeral song)
Вот только не надо увлекаться самокритикой. Отрицательно влияет на хрупкую женскую психику. Ну, не шедевр, но ты ж вроде на Пульцеровскую премию претендовать и не собиралась.
Samantha Он не сопливый, он оборванный. Как будто тебе сначала было интересно писать, а потом - лишь бы дописать. Припоминая стенания тут в темке и мои в том числе, видимо ты попыталась подстороиться под читателей и тебе стало неинтересно самой. Извини! Но фик все равно классный. Спасибо!
Ого, наконец-то, я нашла фик по своему любимому сюжету на фест! (тройной виват! ) Несмотря на то, что у меня была похожая идея, ругаться не буду! Только покритикую саму малость, окей? Samantha Фик понравился. Очень хорошо прописано, жизнь Северуса все эти пять лет - просто читала и наслаждалась! За образ Тони отдельный респект: он пришелся как нельзя кстати! Встреча Гарри и снейпа в баре - очень достоверно! Только вот конец... нет, не сопливый (соплей тут как раз умеренное количество для снарри-фика) какой-то скомканный, что ли... уж слишком быстро развернулись действия... Про якудзу (хе-хе, мое любимое «Такси-2» вспомнилось ) было очень к месту, ИМХО. Короче, фик понравился: юмора - в меру, романтики - в меру, соплей - в меру. И ангста нету беспросветного, после которого хоется пойти и повеситься нафиххх. спасибо за замечательный фик. :PS: (и еще) я бы перестала быть собою (подтверждая мою подпись), если бы не сказала автору, что текст необходимо побетить.
А меня он все равно раздражает, так что здесь пущай висит, как есть, а в следующей редакции моего сайта он будет только до встречи в баре, как это и было по оригинальной авторской задумке.
Дрожащий огонек зажигалки нервно лизнул кончик сигареты. К потолку потянулись две тонкие струйки синеватого дыма, сплетающиеся в причудливые узоры, словно лента гимнастки… Тони махнул рукой, и дым рассеялся, растворился в темном прохладном воздухе. Кухня. Ночь. Табуретка. Забытый стаканчик от био-йогурта. Черт знает, какая по счету сигарета находит гибель в стеклянной пепельнице. И одиночество – огромное и пустое одновременно одиночество, – как воздушный шарик в желудке. Где-то в теплой спальне посапывал Джордж, и надо, наверное, идти к нему, и все будет, как прежде… Ложь, ложь все это. Милая сердцу, приятная ложь. Ничего уже, конечно, не будет, как прежде, просто хочется так думать. Просто хочется верить, что в жизни всегда светит солнце, и всегда лето, любовь, шоколад… только все это – вранье. Все это лопнуло в тот майский вечер, когда в их бар пришел парень, так похожий на него самого. Парень, который пытался что-то доказать Джорджу, который потом пытался покончить с собой в туалете… Все изменилось в тот вечер, когда его любовник, кинув бар на Риккардо и Мелиссу, матерясь сквозь зубы, трясущейся рукой схватил ключи от старого «Форда». Мир перевернулся в тот вечер, когда они вдвоем везли бесчувственного парня в больницу, потому что телефон был занят, потому что они не могли вызвать скорую, а парень умирал у них на руках… все стало иначе в ту ночь. И когда они сидели в белом больничном коридоре, и Джордж тупо смотрел в стену напротив, и когда они ждали врача, а потом шли в палату, где на голубых простынях лежал спящий мальчик с огромными синяками под глазами… но живой, дышащий, спасенный… вот тогда, в тот момент стало ясно, что как прежде не будет. Потому что это бледное существо, почти сливающееся с бледными простынями, оказалось между ними. Потому что длинные пластиковые трубки, жадно тянущиеся к худым почти прозрачным рукам, задушили их любовь. Их солнце, лето, их шоколад. Их счастье. Дело не в Джордже, как могло бы показаться. Не в том, что к нему могла вернуться старая любовь или хотя бы потерянная память. Джордж вообще довольно холодно отреагировал на этого самого Гарри, воспринял его, как очередную обузу на своей шее, и, скрипя зубами, консультировался с врачами и иногда навещал больного, словно чувствуя ответственность за этого парня, столь похожего на его маленького любовника. Дело было, скорее, в самом Тони. В том, что у него как будто открылись глаза – словно это он был в коме, как тот отравившийся таблетками в туалете худощавый пацаненок, а теперь вдруг проснулся, оглянулся вокруг и пришел в ужас. Ему хотелось биться головой о стену, хотелось швыряться ценными предметами и орать благим матом. Но под рукой не оказалось ни китайского фарфора, ни венецианского стекла… а губы все чаще сжимались в горькую тонкую складку. В собственном воображении, когда Джордж ночью отворачивался к стенке и засыпал, он бил подушкой о кровать и истошно вопил – но на деле он продолжал тихо лежать, тупо глядя на золотую луну за окном. И отчаянно нужно было понять, что происходит, почему жизнь рушится, почему так хочется бежать подальше отсюда, от этого дома, от этого мира. Может… все дело было в том худом мальчике, наглотавшимся таблеток и лежащем в коме? Тони посмотрел за окно и вдруг понял то, что так мучительно стремился понять, увидел то, что хотел увидеть – дело все-таки в Джордже, в его равнодушии по отношению к Гарри, в той новой стороне любовника, что открылась ему в ту ночь… и жалость к мальчику, и ужас сделанного открытия, и страх за самого себя, страх того, что может теперь случиться с ним, что и к нему Джордж относился, как к обузе… все это смешалось в горькое липкое месиво, заполнившее его целиком. Секс перестал доставлять удовольствие; он отдавался на автомате – точно так же, как ел, спал, протирал пол в баре и разносил бокалы с пивом. Они занимались любовью, а он не чувствовал ничего, кроме теплого темного тумана в голове и горячего желания, чтобы все это наконец прекратилось, чтобы его оставили в покое, и не слышал ни звука, кроме собственного хриплого шепота: «Быстрее, мать твою, быстрее». И слезы текли по щекам, а внутри расцветала запредельно острая и сладкая боль, словно распускается горячее белое дерево… пускает ветви, корни… заполняет собой каждую клетку, до кончиков пальцев ног, все глубже и сильнее… Но потом все прекращалось, словивший положенный кайф Джордж выскальзывал и шел в душ, а сам Тони оставался лежать на кровати, распластанный, разбитый, уже никому не нужный. И после той ночи появилось ощущение собственной грязи и низости – оно возвращалось, стоило Джорджу встать с постели. Возвращалось вместе с миром вокруг, смывая блаженное чувство, будто ты – единственная точка вселенной. Возвращалось вместе со звуками и запахами, вместе с синеватым сумраком комнаты, белым матрацем, шумом воды в ванной и криками людей за окнами, и музыкой с ближайшей дискотеки, и гудками тысяч клаксонов… Новая сигарета умерла, задушенная о стеклянное дно пепельницы. Я уйду, я обязательно уйду, я не могу так больше… Пустые слова – Тони повторял их каждый вечер, как мантру. И снова забирался под одеяло – рядом с мерно посапывающим Джорджем.
*** – Вы хотя бы выяснили, чего он наглотался? – устало спросил Джордж. Молодой врач смущенно переминался с ноги на ногу и вертел в руках пластиковую папку с эмблемой больницы. – Понимаете, мы сделали ему промывание желудка, я бы сказал, что это клофелин… – Импульсивный юноша, - пробормотал Джордж. – Только это не клофелин, - закончил врач. – Это какая-то неизвестная науке гадость, по эффекту очень похожая на клофелин, только быстрее, да и в крови растворяется гораздо лучше. – Вы выяснили состав? Врач поморщился – в конце концов, кто это такой, чтобы так на него рявкать?! – Нет. Джордж вздохнул. – Могу я на него посмотреть? – и через секунду добавил. – На мальчика, а не этот ваш клофелин из чужого желудка!
*** – Гарри, говоришь? – прошептал Джордж, вставая на колени перед казенной койкой. К бледной руке тянутся пластиковые трубки, голова безвольно лежит на подушке, длинные темные волосы растрепались, щеки впали, под глазами – почти черные синяки. – Гарри, Гарри. Кажется, я и в самом деле тебя раньше видел. Во сне, наверное, - почему-то на глаза навернулись несвоевременные слезы. Пищат приборы, человек на постели лежит неподвижно. – Черт знает что, Гарри. Черт знает что.
*** – Знаешь, что случается с маленькими мальчиками, которые одни гуляют ночью по трассе? – мягкий голос раздался сзади и как-то снизу совершенно неожиданно. Тони подпрыгнул и невежливо переспросил: – Чего? Рядом с ним бесшумно притормозил автомобиль с открытым верхом. Из машины белозубо улыбался какой-то мужик. – Это Стивен Кинг. Не ручаюсь за точность цитаты, но смысл был именно в этом. Ян. – Тони, - на автомате представился парень. – Куда идешь? – Подальше от этого гребанного города. – Неплохо, - сочувствующе ответил новый знакомый. – Проблемы? Родители? Девушка? Наркотики? – Не хочу об этом. Ни то, ни другое, ни третье, - хотя на второе очень похоже, подумал он про себя, если, конечно, вычесть пол «девушки». – Подбросить? – немного помолчав, Ян перевел разговор на другую тему. – Куда, до ближайшего мотеля? – хмыкнул Тони. – Я все-таки знаю, что случается с маленькими мальчиками, которые одни гуляют ночью по трассе. Так что нет, спасибо. – Знаешь, - лицо Яна выражало крайнюю степень обиды, - если бы я чего-то от тебя хотел, я бы это уже сделал. – Ну да, все вы так говорите, - пробормотал Тони и пошел дальше. Автомобиль, тихо шурша колесами по асфальту, ехал рядом. – Так все-таки? – Чего? – Подбросить? Все лучше, чем шляться по дороге. Мало ли там чего, полиция или еще что. – Только без рук, - неожиданно согласился Тони, плюхаясь на переднее сидение. По правде сказать, ему было уже все равно, изнасилуют его или нет, и гораздо больше волновало его то, что он устал, замерз и голоден. – Я не занимаюсь совращением малолетних, - улыбаясь, предупредил Ян. – Я не малолетний! Мне уже 22! – Да? – с нескрываемым интересом спросил мужчина. – А по лицу и не скажешь. Ну что, олёль, пиль, кулиль, болель? Или просто врешь? – И ничего я не вру, - буркнул Тони, надувшись и складывая руки на груди.
Samantha Я в восторге! По сравнению с началом, окончание первого варианта выглядело несколько скомканным, что ли... Так долго все завязывалось, так тщательно все было выписано, а потом раз - все быстро и легко разрешилось. Безумно рада, что можно продолжить чтение этого фика. Беспокоит только одно: хеппи-энд останется?
Новенький черный Порше бесшумно затормозил перед мрачноватого вида зданием на отшибе дороги. С холма открывался потрясающий вид на желтые огни ночного города, а где-то дальше пугающе-безбрежно черной громадой расстилался Тихий океан. Впрочем, Тони больше интересовало, какого черта их сюда принесло. Ян с немного насмешливой улыбкой подтолкнул его к двери в заведение. Бар, в котором они оказались, был, пожалуй, самым странным местом на земле. Если бы Тони верил в существование магии, то сказал бы, что здесь все ею пропитано. Даже воздух, казалось, искрился, и энергия эта была темной. – Мне здесь не нравится, - прошептал Тони. И более четко, - Мне. Здесь. Не. Нравится. Ян как будто выглядывал кого-то в зале и не обратил внимания на эти слова. – Что это за место? – спросил парень гораздо громче. – Бар «Полная луна», люблю это местечко, - беспечно отозвался Ян, - уютно и недорого. И всегда есть свободные номера. Так, на всякий случай. – Еще немного, и я все-таки начну думать, что ты маньяк-психопат. Или оборотень, - неожиданно для самого себя сказал он. – Ага, а сегодня как раз полнолуние, - в тон ему отозвался Ян. – Не смешно, - Тони нахмурился. – Прости, - мужчина улыбнулся как-то одновременно смущенно и лукаво. – Ты видишь свободный столик? – Вон там, по-моему, в углу. – Пошли? – он легонько подтолкнул Тони в спину. – К твоему сведению, я никак не могу быть оборотнем. Если опираться на достоверные источники, трансформация начинается с восходом луны, а мы с тобой сколько при луне ехали, и ничего, все живы. – Это какие такие достоверные источники? – фыркнул парень. – «Американский оборотень в Лондоне» что ли? – И в Париже. Забойное кино, - они протиснулись к чудом свободному в такое время столику. К ним тут же подскочила длинноногая официантка. – Чай, кофе? – обратился Ян к Тони, немного насмешливо улыбаясь. – Мартини с апельсиновым соком, - назвал тот первый пришедший в голову коктейль. – И виски с содовой. – Так себе кино, кстати, - продолжил Тони, - хотя не спорю, местами очень даже… На миниатюрной сцене появилась женщина в обтягивающем красном платье и с сигаретой в длинном мундштуке, вся словно вышедшая из киноленты о богеме 20-х годов. Она, не спеша, подошла к микрофону, послала зрителям маленькую кокетливую улыбку и томно затянула какую-то песню про вечную любовь. – А вот вампиром я вполне могу быть, - сказал Ян, переводя взгляд с певицы на Тони. – У тебя, кстати, очень красивая шея. – А почему не упырем, например? Спасибо, - это уже официантке. – Ну хотя бы потому что все мои познания в этой увлекательной демонологии ограничиваются оборотнями и вампирами, - серьезно ответил Ян. – С вас шесть двадцать пять. – Вот, держите… – Тебя какой-то мужик искал, - вторая официантка громко шептала на ухо первой. – Че за мужик-то? – Не знаю, подошел, спросил, мол, где твоя напарница. – Так, может, он Джил искал? – Ой, я не подумала, - вторая тонко и фальшиво захихикала. Это было отвратительно. – Ладно, хрен с ним, - и она мгновенно растворилась в толпе. В зале стало как-то удивительно тихо. Кажется, женщина на сцене, наконец, умолкла. Теперь она отодвинула микрофон, дышала тяжело и часто, будто задыхалась. На ее красных губах танцевала совершенно гадкая улыбка. Происходящее все больше напоминало наркотический бред, и хотя Тони и не любил это загадочное выражение «на грани фола», ему начало казаться, что это как раз отсюда. – Интересная бабочка, - задумчиво пробормотал Ян, глядя на женщину в красном. Скорее, сказанное было продолжением его собственных мыслей. Возможно, он даже не осознавал, что сказал это вслух. – Я мог бы снять ее для тебя, - это уже громче. – Я мог бы снять ее для нас. Или, - театральная пауза, - мы могли бы обойтись вообще без нее. Тони посмотрел на него сквозь стакан с мартини. – А как же «я не занимаюсь совращением малолетних»? – алкоголь на голодный желудок давал интересный эффект, в крови разливалось горячее веселье и чувство какой-то радостной вседозволенности, сам он был в тепле, уюте и, кроме того, возбужден. – А ты не малолетний, ты сам сказал, - отозвался Ян, пристально глядя ему в глаза, и вдруг наклонился к Тони через стол и прижался губами к его губам.
В пять утра – хотя Тони этого и не знал – у Яна тихо, но назойливо запищал мобильник. Его хозяин с тихим стоном приподнялся на кровати, с силой надавил на кнопку и снова плюхнулся на постель, немного полежал, глядя в потолок, затем все-таки встал и занялся поисками собственной одежды. Начальство ждало на работе, не обращая ни малейшего внимания на то, что сегодня суббота. В семь – выезд в Сан-Франциско на конференцию каких-то-там-шибко-умных-мужиков, и в кадре десятичасовых новостей он, Ян, должен выглядеть как огурчик. Тони лениво приоткрыл глаза, оценил ситуацию – над Калифорнией только-только с неохотой загорался рассвет, - и попытался снова уснуть, неудачно, впрочем, потому что как раз в этот момент Ян закончил поиски разбросанной по всему номеру одежды, встал на колени перед кроватью и чмокнул его (Тони) в нос. – Отлезь, Джордж, - буркнул парень, перевернулся на другой бок и плотнее завернулся в одеяло. Не то, чтобы это сильно удивило Яна, но тот нахмурился и начал трясти Тони за плечо. – Вставай, спящая красавица, труба зовет. Тони снова повернулся к нему и на этот раз посмотрел куда более осмысленно. – Блин, я думал, мне это приснилось, - пробормотал он, с неохотой вылезая из-под теплого одеяла на по-утреннему прохладный воздух комнаты. – Жаль тебя разочаровывать, - криво улыбнулся Ян, вставая и складывая руки на груди, потом будто что-то вспомнил, не спеша, подошел к зеркалу и запустил пятерню в волосы, пытаясь привести прическу в божеский вид. – Сойдет для сельской местности. Подбросить тебя до города? – бросил он Тони. – Угу. – Кстати, кто такой Джордж? – спросил мужчина, когда они уже садились в машину, наскоро перекусив в придорожном кафе. Тони страдальчески вздохнул. – Я тебе как-нибудь потом расскажу. – Ок, - согласился Ян, заводя машину. Утро было чистое, ясное, прохладно-хрустальное, высокое голубое небо, ленивое солнце и много-много свежего воздуха. Где-то щебетали птицы, неугомонно трещали цикады в пожухшей траве, на камнях уже грелись маленькие юркие ящерицы. День обещал быть жарким.
*** Мелисса, стоя на шаткой железной стремянке и одной рукой держась за ветхий карниз, меланхолично полировала неоновую вывеску. Суббота. Давняя привычка устраивать генеральные уборки утром в субботу. В проулке было тихо. Шумный сумасшедший Лос-Анджелес отсыпался после пятничного буйства. Вдалеке зашуршала шинами машина, клаксон, свисток, крик – но все какое-то вялое, ленивое. Воровато озираясь, шмыгнула за мусорные баки в бурых пятнах кошка; выглянула из окна любопытная старуха и немедленно скрылась за накрахмаленной до цементного состояния плотной белой занавеской; пиная алюминиевую банку, прошел по улице подросток с бейсбольной битой. И вдруг, совершенно неожиданно, в переулке показался роскошный автомобиль – новый черный Порше с открытым верхом. Не привыкшая к такому Мелисса разинула рот и чуть было не упала со своей стремянки, и тут – что было еще более неожиданно – из автомобиля, который остановился прямо напротив двери в бар, зевая, выполз Тони. Удивление Мелиссы быстро сменилось яростью. Обычно тихая и спокойная девушка, все также придерживаясь рукой за карниз, аккуратно спустилась на землю, с размаху кинула тряпку в пластиковое ведерко и подошла к Тони, намереваясь устроить скандал. Наличие свидетелей в лице Яна ее совершенно не волновало. – Ты где шлялся? – тихим вкрадчивым голосом спросила она. Руки у Мелиссы тряслись. – Ты где шлялся, мразь?! – истерично взвизгнула она, не давая ему возможности ответить. – Джордж всю ночь не спал, в полиции сидел, чуть ли не национальную гвардию на уши поднял, а он тут гуляет с посторонними мужиками! – она вцепилась пальцами в ворот его черной рубашки и резко дернула на себя. – Скотина! Ты мог хотя бы позвонить, сука?! Джордж тут… а ты… мразь! – прошипела она напоследок, отталкивая его от себя. – А твой ненаглядный Джордж не объяснил, почему я ушел, нет? – заорал Тони. – Нет, не объяснил, ты, ублюдок! – она закрыла лицо руками и бросилась в бар. Тони с ненавистью посмотрел ей вслед и поймал себя на мысли, что она, впрочем, права, потому что Джордж и сам не знал, почему он ушел, и уж тем более не мог этого никому объяснить. Но это совершенно не умерило абсурдной, иррациональной ярости Тони. – Я, пожалуй, поеду, - неуверенно заметил Ян. Тони повернулся к нему и только пожал плечами. – Я тебе позвоню. – Ок, - злобно бросил Тони и поплелся в бар.
*** А внутри его ждал противник куда более серьезный, чем истеричная Мелисса. Опершись на дверной косяк и сложив на груди худые бледные руки, стоял Джордж. – Хорошо провел время? – тихо и спокойно спросил он. – Да, - с вызовом ответил Тони. – Отлично. Рад за тебя. Вещи можешь собрать сегодня же, - парень заметил, что щеки у его любовника за прошедшую ночь впали еще больше, а под глазами залегли фиолетовые синяки. – Ты… - хрипло начал Тони, откашлялся и продолжил как можно более уверенно, что далось ему с величайшим трудом, - ты теперь меня уволишь? – Нет. У меня сейчас слишком много дел, чтобы искать тебе замену. Но с этой минуты я начальник и я для тебя мистер Бейкерс, это понятно? Вещи можешь перенести в подвал, там есть свободная комната. Он оторвался от косяка и как-то нетвердо и сгорбившись отправился в свой кабинет на втором этаже. Кажется, этот разговор и ему дался нелегко. Тони остался растерянно стоять посреди пустого пыльного зала. Повернувшись, он заметил Мелиссу со шваброй. Она молчала, но губы ее шевелились, и он отчетливо увидел, что именно она говорит: «Дерьмо».
Ух-ты! Переделка. Да еще такая интересная! Я после прочтения первого варианта никак не могла избавиться от ощущения, что чего-то не хватает. Samantha, вы молодец, что относитесь так самокритично к собственным произведениям. Обязательно буду ждать, как все развернется.
ох. прочитала три варианта. голова кругом, от первого хотелось плакать, а понравился хэппи-энд, раскритикованный самом автором. *в растерянности* а третий вариант дописывается или замерз окончательно?..
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
) Несмотря на то, что у меня была похожая идея, ругаться не буду! 
) было очень к месту, ИМХО. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума