Снарри-форум

- Это же Гарри Поттер! – прокричал через коридор мальчишка с рукой-клешнёй. Я помахал ему и медиведьме, сопровождавшей его в палату, и свернул за угол.
Поскольку мы не были обычными пациентами, а только проходили курс реабилитации, шататься нам можно было по всем этажам без какого-либо контроля. Но привилегия эта не всегда радовала.
После войны Министерство выпустило новые вкладыши к шоколадным лягушкам, в частности с изображением некоторых учеников Хогвартса, показавших себя в Битве. А меня и раньше узнавал чуть ли не каждый. И вот началось: подпишите карточку, вы такой храбрый, можно с вами сфотографироваться. Поэтому мы старались не высовывать носа из наших палат слишком часто. Хотя иногда навещали других пациентов на разных этажах, с кем-то даже подружились. Колдомедики держали нас за своих и иногда сами просили кого-нибудь навестить. Еще мы выходили в больничное кафе (раз в день нам полагался бесплатный молочный коктейль).
А на втором этаже была библиотека, но книги на полках, в основном, стояли медицинские. И один ряд – конфискованное или забытое пациентами. Какая-то маггловская литература, волшебные комиксы, сказки. Гермиона была разочарована и не пожелала больше сюда приходить. А мне нравилось. В библиотеке редко можно было встретить кого-то. И всегда было занятие.
Вообще это главное, от чего я страдал в Сент-Мунго – отсутствие занятий, кроме зубрежки по учебе. Первый месяц нашей реабилитации подходил к концу. На календаре маячило начало декабря. Сладкое ожидание Рождества.

***

Знаете, когда мы победили Волдеморта, когда я убил его – его же собственным заклинанием, я надеялся, как это говорят, что у меня вырастут крылья. Ну, вы понимаете, это метафора. Крылья мне ни к чему, у меня метла есть. Но я думал, что вот она, свобода. Я могу делать все, что хочу. Проблема же, как выяснилось, заключалась в том, что я и сам плохо понимал, чего хочу. Сентябрь последнего учебного года таял, и вместе с ним таяла моя уверенность в том, что я все еще собираюсь быть аврором. Да, у меня хорошо с боевой и защитной магией. Но это ли призвание? Может, полеты? Ведь так логично. Но все во мне говорило: не то. Гермиона вечерами шуршала разноцветными брошюрами различных магических колледжей, профессиональных школ, курсов. А я тонул в этих буковках, и не за что было уцепиться.
Вскоре появилась и еще одна проблема. На этот раз не только у меня. Я сам плохо спал, постоянно нервничал. Рон тоже часто без причины срывался, а Гермиона иногда не хотела общаться с нами целыми днями. Когда Захария Смит и наш Симус подрались в коридоре школы из-за того, что случайно налетели друг на друга, мадам Помфри, залечивая их раны и следы неудачных заклинаний, начала бить тревогу.
Профессора провели беседы со всеми учениками, пытаясь выявить закономерность. Многие, как и мы, плохо спали, справлялись с повышенной агрессивностью и эмоциональностью. Закономерность вскоре стала очевидна. От похожих симптомов страдали почти все бывшие члены Армии Дамблдора.
Приглашенные врачи из Сент-Мунго диагностировали Заклятие Войны. И мы вспомнили Запретный лес, глупую попытку окружить Пожирателей самостоятельно, бесконечные контуры, которые описывали палочки, и переплетения магии, вспышку света.
Этот ритуал проводили с давних времен воины перед боем, чтобы довести себя до крайней степени агрессии. А мы не знали этого. И мы не были настроены на ритуал. Не завершили его после битвы.
Последствия проявили себя не сразу. Конец лета мозг умудрялся игнорировать незавершенную магию, но школьные нагрузки обострили ситуацию до предела. И магия выплеснулась.
Когда колдомедики сняли действие заклятия, нам было объявлено, что возможно наша психика уже пострадала, и требуются проверки, реабилитации, помощь маггловских психологов. И отослали нас сюда, в эти больничные палаты.
Нашим куратором здесь назначили (ха-ха-ха) Северуса Снейпа. После войны он оставил преподавание и получил грант на два проекта по лечебным зельям. В Сент-Мунго у него была своя маленькая лаборатория, где он и занимался исследованиями. И, когда перед директором Хогвартса, Минервой МакГонагалл, встал выбор, кого же из профессоров отправить присматривать за нами, она решительно написала Снейпу. Он вряд ли был этому рад и мог бы, конечно, отказаться, но решил почему-то иначе.
Снейп давал нам задания по всем предметам курса, чтобы мы не сильно отстали за два месяца, выписывал из Хогвартса дополнительную литературу для конспектов, позволял заниматься Зельями в собственной лаборатории и магически расширил пространство в одной из палат, чтобы оборудовать её под учебный класс, где бы мы могли упражняться в Чарах, Трансфигурации и ЗОТИ. Профессор вел отстраненно и совершенно спокойно. Он как будто внутренне смирился со сложившимся положением и старался не замечать его. Ко мне он изменил свое отношение в том же направлении. Когда на первом практическом уроке мы с Невиллом взорвали котел, профессор избавился от следов происшествия с помощью магии, не сказав при этом ни слова. Он перестал обращать на меня внимание. И это было так непривычно, так странно.
Кроме учебы три раза в неделю с нами занималась доктор Уоллес, которая устраивала тренинги, вела беседы о психологии, приводившие в восторг девочек, и задавала вопросы о нашем самочувствии.
Других занятий не наблюдалось, и я скучал.
Особенно глядя на то, с каким увлечением Дин и Луна рисуют все свободное время, а Рон и Гермиона держатся за руки, обсуждают будущие профессии. Рон изучает книгу о конструировании метел, подаренную Гермионой. Гермиона составляет списки книг для Снейпа (списки с каждым разом все длиннее), делает какие-то записи для своих будущих проектов. Джинни, Симус и Захария Смит создали какое-то сообщество двинутых на Чарах и постоянно что-то изобретают. Все они, занятые любимым делом, вызывали у меня нехорошее чувство собственной бесполезности. Ты, Гарри Поттер, свой долг уже выполнил. Твое время прошло.
Я понимал, что это глупость, нужно двигаться дальше. Но куда?

***

В библиотеке было тепло и светло, а я забросил учебники, которые принес с собой, чтобы позаниматься, и перелистывал страницы томика стихов Шекспира. Кто-то его оставил здесь. Кто-то написал на полях карандашом «Я люблю тебя, Джим». Кто-то забыл в книге красную бархатную закладку. И было приятно проводить по щеке этим бархатом и глядеть в окно, покачиваясь на стуле.
Снейп вошел, явно не ожидая кого-нибудь застать в библиотеке. Он как-то совершенно открыто удивился мне, кивнул и, взяв большой том академического толкового словаря английского языка с немедицинской полки, удалился. Моё «добрый день, профессор» он уже наверняка не услышал.
Снейп вообще как будто бы не только игнорировал меня, но и старался всячески избегать. Я не мог найти этому объяснения после всех школьных лет, когда он наоборот замечал меня гораздо больше, чем это требовалось.
И еще меня заинтересовало, какого Мерлина ему понадобился словарь? Может, Снейп любит разгадывать кроссворды по вечерам? Представив нашего профессора в очках, укрывшегося пледом и с умным видом записывающего карандашом правильные ответы, я не удержался и хмыкнул.

***

В следующий раз, когда мы столкнулись в библиотеке, он не исчез так быстро, и я успел поздороваться.
- Добрый день, Поттер. Удивительно, что свое свободное время вы проводите в столь непривычном для вас месте.
- А мне нравится здесь, - улыбнувшись, сказал я. – Здесь есть маггловская литература, я давно ничего такого не читал. Шекспир…
- Так все-таки Шекспир или комиксы? – с непроницаемым лицом спросил Снейп, ловко подцепив пальцами яркую брошюрку, торчавшую из-под моих пергаментов.
И я не выдержал. Я не засмеялся, я натурально заржал, чуть не слетев со стула, на котором сидел. Снейп смотрел на меня совершенно дикими глазами. А чего он ожидал? Что я обижусь?
- Простите, профессор, - только и смог выговорить я, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не рассмеяться снова.
Он кашлянул и ответил:
- Вообще-то, Поттер, я пришел позвать вас к доктору Уоллес.
- Но сегодня же нет занятия? – искренне удивился я. – Почему?
- Доктор Уоллес решила организовать на этой неделе индивидуальные встречи.
- Ясно. А я хотел спросить, зачем в прошлый раз вы взяли словарь? Вы любите по вечерам разгадывать кроссворды?
- Поттер, что за фантазии? – удивился Снейп. – Пойдемте.
Но в интонации его чувствовалась усмешка, совсем не злая. И мне вдруг стало хорошо и спокойно.
- Пойдемте.

***

Доктор Уоллес была как всегда мила со мной, угощала шоколадным пирожным и задавала вопросы о моей жизни. А я отвечал.
Выходя из её кабинета, я налетел на Снейпа, который нетерпеливо переминался у двери. Он как-то яростно глянул на меня и поспешил войти к доктору. И я почему-то сразу понял, что он пошел обо мне говорить, что со мной что-то не так. И испугался. И решил, что должен это услышать. Что бы там ни было.
- Вы все еще их учитель, поэтому я хотела поговорить с вами, - услышал я спокойный голос доктора. - Должна сказать, что почти все уже готовы к возвращению в школу, и я думаю, что выпишу ваших подопечных перед Рождеством.
- А кто-то не готов к выписке?
- Гарри Поттер, - ответили за дверью.
Я прирос к полу, пытаясь успокоить дыхание. Вот как, значит?
- Вот как, - произнес Снейп ледяным тоном. – И что же с мистером Поттером не так? Какие-то осложнения с тем заклинанием?
- Нет-нет, здесь другое. Дело даже не в том, что я не могу его выписать. Могу, конечно, он совершенно здоров. Но кое-что все же не так. Мистер Поттер чувствует себя отчего-то очень одиноким сейчас. Он как будто потерян, понимаете? Не знает, чего хочет, как он говорит. И я думаю, что, прежде всего, ему сейчас нужен друг.
- Но у Поттера есть друзья. Эти гриффиндорцы…
- Я думаю, ему сейчас нужен не такой друг. Ему нужен кто-то, кто поможет с советом. Кто-то, кто может сконцентрироваться на нем. Похоже, таких близких у него сейчас нет?
- Я понимаю вас. Я думаю, можно поговорить с его деканом и…
- Мистер Снейп, мне кажется, вы как-то особенно к нему относитесь. И он к вам тоже. Почему бы вам не помочь ему?
- С чего вы взяли? Поттер – моя вечная головная боль. И я очень надеялся, уходя из Хогвартса, что мне больше никто не будет говорить о каком-то моем мифическом долге перед ним. Я напишу его декану. Точка.
- Что ж… - тихо сказала доктор Уоллес.
А я ринулся прочь. Головная боль. Мифический долг. Я надеялся… Мои щеки горели, а глаза щипало. «Ты ведешь себя, как ребенок, Гарри. Успокойся».

***

В кабинете доктора Уоллес бывший профессор Зельеварения Северус Снейп спрашивал:
- Что, по-вашему, я могу сделать?
- Может, для начала сводите всех куда-нибудь? В маггловское кино, например? Скоро Рождество. Пусть развлекутся.
Снейп молча смирился с предложением доктора, хотя и жалел себя от всего сердца. День с сумасшедшими подростками вне стен Сент-Мунго. Это пострашней прогулки с мантикорой.

***

- Гарри! Гарри! – хором обратились ко мне Дин и Луна. – Можно мы тебя нарисуем? Больше никто не согласился. Пожааалуйста!
Я был не в состоянии спорить, и мы направились в библиотеку, потому что там светло и тихо. У всех, кроме меня, нашлись другие занятия помимо позирования. Я постарался удобнее сесть на стул, чтобы суметь выдержать без движения то время, которое этим новоявленным художникам понадобится. И уткнулся невидящим взглядом в дверь. «Головная боль», - вкрадчиво произнес голос в моей голове. Я сам не понимал, почему так отреагировал. Снейп всегда говорил мне гадости. Всегда, кроме этого месяца, который он меня просто не замечал. Вот, значит, почему.
- Гарри, ты очень красивый, - сказала вдруг Луна, плавно очерчивая карандашом на бумаге невидимый мне контур.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Снейп. Он удивленно оглядел нашу компанию.
- Добрый вечер, профессор, - поприветствовали его мы.
А Луна добавила:
- Правда, Гарри, очень красивый?
И Снейп посмотрел на меня каким-то безумным взглядом. Никогда у него такого не видел. А я почувствовал, что краснею.
- Правда, - вдруг тихо сказал он, не отрывая от меня глаз. Но, будто опомнившись, заговорил снова, глядя уже на Луну и Дина. – Вам пора на ужин, вы забыли?
И вышел, оставив нас.
Меня, сидящего с совершенно идиотской ухмылкой.
- Гарри, сделай, пожалуйста, серьезное лицо. Так было лучше.

***

Утром двадцатого декабря две совы принесли мне огромный пакет сладостей от Хагрида и Мадам Максим. На этот раз сладости были покупные, французские. И их было так много, что сам я такого количества и к следующему Рождеству бы не съел. Поэтому, раздав часть нашим реабилитируемым, мы с Луной отправились на прогулку по всем этажам, чтобы порадовать других пациентов перед праздниками. Мы часто кого-нибудь навещали вместе. Луна очень хорошо в таких ситуациях умела находить общий язык с людьми.
- Здравствуйте, миссис Флетчер. А мы вам принесли кое-что.
Миссис Флетчер была местной бабушкой-сорвиголовой, местным ужасом медперсонала. Если бы мне потребовалось описать её кому-то, кто незнаком с ней, я бы не придумал ничего лучше, чем сказать, что она явная сестра по духу Августы Лонгботтом.
- Гарри, я сколько раз тебе говорила оставить эти чинные штучки! Меня Дороти зовут, договорились? А конфеты я люблю, спасибо.
У Дороти обнаружили месяц назад возрастные нарушения магии, но она быстро выздоравливала.
- Договорились, Дороти, - улыбнулся я.
Пока мы сидели у нее, Луна показывала свои новые рисунки. Дороти очень любила их разглядывать.
- А знаете, - вдруг сказала Луна, - профессор Снейп считает Гарри красивым.
Я ушам своим не поверил, что Луна несет?
- Луна… - хотел я её остановить, но Дороти замахала на меня рукой.
- Вот ничего удивительного. Ваш профессор все время спрашивает про Гарри, когда заходит ко мне.
- Заходит к вам? – удивился я.
- Ну, конечно. Я же его с раннего детства знаю, мы дружили с его матерью когда-то. В пятнадцать он даже провел у меня половину лета. Тогда же у меня гостил мой племянник Эдгар. Очень ты, кстати, Гарри на него похож. Держу пари, Северус тогда сох по нему. Но Эдгар всегда был о себе слишком высокого мнения. Да…
Меня будто огрели чем-то тяжелым по голове. Сней, влюблен, похож. Эти слова не хотели в моей голове выстраиваться в единую картину.
- Здравствуйте, миссис Флетчер, - нарушил нашу болтовню непроницаемо холодный голос. – Мисс Лавгуд, мистер Поттер, вам пора на занятие с доктором Уоллес.
И глянул на нас так, что мы наскоро попрощавшись, моментально испарились.
Вероятно, он слышал то, что говорила Дороти. Мерлин, как стыдно. Что он подумает?
Снейп, влюблен… Мерлин…

***

Два следующих дня прошли для меня как в тумане. Я стал для себя самого каким-то древним иероглифом, окаменелостью залипшей в непонимании. А Снейп собрал с нас галеоны на кино и кафе и обменял их в Гринготтсе на маггловские деньги.
Мы с Роном обсуждали каникулы, которые проведем в Норе. Я старательно изображал энтузиазм, хотя в этом году предпочел бы более спокойный праздник.
Утром двадцать третьего все собрались в холле на первом этаже, чтобы прогуляться по городу, а потом пойти в кино. Снейп стойко переносил наше общество, но взгляд его иногда все же выдавал желание проклясть. Всех вместе и каждого по отдельности.
- Нет, мисс Чанг, мы не можем заходить в каждый магазин. Мисс Лавгуд, отпустите, пожалуйста, несчастное животное на свободу. Я уверен, эта кошка не страдает от мозгошмыгов. Мистер Смит вам напомнить перечень наказаний за применение магии без надобности в общественных маггловских местах?
Несмотря на все это, очевидно, что каждый из нас радовался прогулке. После такого длительного заточения!
Для чистокровных и кое-кого из полукровок кино стало моментом откровения. Даже забавно было смотреть, как в особенно яркие моменты они впивались пальцами в спинки соседних кресел. А я и сам прежде был в кино только однажды.
В кофейне – после кино – мы оккупировали целый зал для некурящих, а Снейп деловито изучал кофейную карту. Когда кто-то не мог определиться с выбором, он помогал.
Казалось, к концу этого полного новых впечатлений дня все воспринимали друг на друга как-то по-новому. Даже профессора.
Задумавшись, я и не заметил, что сам смотрю на Снейпа неприлично долго.
Зато Снейп заметил.
- Поттер, - обратился он ко мне. - Мы скоро уже уходим. Завтра всех выпишут, поэтому вам еще нужно собрать вещи, чтобы быть готовыми к отправке в дом к Уизли или в Хогвартс. А вы за сегодняшний день так ничего и не съели.
- Мне не хочется.
- Поттер, это детский сад.
- Но мне правда…
- Да, вы можете все посчитать, - обратился к подошедшей официантке Снейп, не обратив на мое возражение внимания. – Но принесите еще капучино и ролл с беконом и овощами на вынос.
- Да, сэр, - ответила она.

***

В больницу мы вернулись через камин «Дырявого котла». И весь вечер в палатах царила беготня («где же эти чертовы часы?») и шумные обсуждения прошедшего дня («а Снейп – ничего мужик, правда?»). Сам я упаковал вещи довольно быстро, но у меня осталось еще одно незавершенное дело. Обернув коробку с подарком темно-зеленой блестящей бумагой, я сел в кресло у камина в холле и стал читать о защитных чарах. Наконец, комнаты опустели. Часы показывали полночь. Я вышел в коридор.
Я вышел в коридор и ужаснулся. На противоположной стене висел парный портрет. Недвусмысленный парный портрет меня и Снейпа, держащихся за руки. Это уже переходило все границы. И я бы сразу же отправился душить Луну за такие шуточки, если бы перед портретом не стоял человек, к которому я, собственно, и направлялся.
- Профессор, - окликнул я его.
Он обернулся, растерянно глядя на меня.
- Я обещаю, что убью Луну.
- Поттер… Я хотел поговорить насчет… Об этих… шутках.
- Я все понимаю, профессор. Все в порядке. Это глупости.
- Да, это глупости. Я… вы сами все знаете, Поттер. Это вам, - протянул он мне какой-то сверток. И собрался уйти.
- Подождите! Я тоже... хотел, - и протянул в ответ свою коробку.
- Зачем это? – испуганно сказал Снейп. – Поттер, если вы что-то себе воображаете, то очень ошибаетесь. Хватит, хватит ломать эту комедию.
- Я ничего не воображаю. Я знаю, что я для вас всего лишь головная боль. Простите.
- Вы подслушивали? Но тогда должны знать, что я на самом деле думаю? Или вы как всегда сбежали, как только что-то пошло не так? Обидели нашу знаменитость?
- Замолчите! Замолчите, - крикнул я, не понимая, что мне делать дальше.
- Поттер, тише. Иначе сейчас сюда сбежится полбольницы, и все полюбуются на изобразительное творчество мисс Лавгуд. Надо это снять, а потом идти спать.
Портрет крепился на весьма хлипкое заклинание, с которым мы справились очень быстро. Снейп сказал, что сожжет его в своем камине.
- Спасибо за подарок, Поттер.
- И вам спасибо, - ответил я.
Мы стояли, глядя друг другу в глаза. И это мгновение длилось и длилось. И мне совершенно мне хотелось, чтобы оно вообще заканчивалось. Над нами распустился цветок омелы, и я понял, что пусть это глупая шутка, но мои чувства – они настоящие. В этот момент я узнал, чего хочу и сделал шаг навстречу.
На мой поцелуй ответили порывисто, а наши коробки и свертки попадали из рук на пол.

***

За углом кое-кто ударил по рукам, еле сдерживая смех.
Не нарушать же чужую романтику?

Fin