Отправлено: 19.02.05 00:34. Заголовок: Слишком шумный мир. (Noise)? автор - Telanu. Парный фик к «Война порождает безмолвие»
Слишком шумный мир. Оригинальное название: Noise Автор: Telanu (telanu@amplexus.org) Оригинал: Перевод: Ольга. Рейтинг: PG Cаммари: Фик, парный к «Война порождает безмолвие» - POV Северуса; действие происходит примерно за полтора года до первого фика. Перевод заключительного стихотворения сделан Aithene, но я не удержалась, чтобы не поправить пару строчек, за что прошу прощения.
Примечание: Этот фик написан автором вторым, и читать его стоит тоже вторым, несмотря на шкалу времени. Но предупреждаю сразу – он еще грустнее. Я чуть не плакала, когда переводила.
Что я могу сказать – только то, что люблю тебя, И готов отдать за тебя жизнь. - Bif Naked, “Lucky”
Гарри спал.
Северус подумал, что это хорошо, и медленно опустился в большое мягкое кресло. Гарри нуждался в отдыхе. В последнее время он все время выглядел чертовски усталым – вчера даже прогулка до старой хижины Хагрида утомила его настолько, что он проспал всю ночь, как убитый, даже не шелохнулся. Но когда на следующее утро Северус проснулся и не обнаружил ни руки, лежащей на его груди, ни колена, оказавшегося прямо на его животе, это все же показалось ему каким-то неправильным. Есть вещи, к которым со временем привыкаешь. И потом кажется странным, что их больше нет.
Так что, возможно, короткий дневной сон пойдет ему на пользу. И зелье тоже… да, зелье… что-нибудь, способное разгладить складку между бровями Гарри. Северус знал, что Гарри морщится от боли, и постоянно видеть это было просто невыносимо. Думая о том, какому зелью окажется по силам победить такую боль, он поднялся из кресла и, не обращая внимания на колени, протестующие против резкого движения, прошел через кабинет к окну, выходящему на запад.
Его движения, как обычно, были быстрыми и беззвучными. Он открыл заклинанием стеклянные двери и начал ловко переставлять бутылочки, стараясь, чтобы они не задевали друг друга. В тех редких случаях, когда Гарри сам рылся в шкафах Северуса, он устраивал жуткий шум. Правда, в последнее время у Гарри начали дрожать руки, так что, возможно, дело не только в…
Шум. Почему ото всех так много шума? Гарри, с его дрожащими руками, гремящий драгоценными бутылочками Северуса. Гул голосов остальных преподавателей, доносящийся из учительской или из Большого Зала. Студенты, ну конечно же, эти студенты – топот ног по каменным коридорам, визг, смех и плач, и все остальные звуки, на которые так щедры маленькие негодники. Северус был рад, что уже давно оставил свою должность – задолго до того, как звуки начали настолько докучать ему. Но даже здесь, в своих комнатах в самой высокой из башен Хогварца, он не мог полностью скрыться от звуков. Даже привидения издавали тихий шелест, скользя сквозь потолки и стены, и Северус слышал в этом звуке равнодушный шепот, повторяющий смерть, смерть, смерть, от которого сжималось сердце.
Он, разумеется, запретил привидениям появляться здесь. Гарри не стоит видеть их рядом с собой, особенно сейчас, когда он так болен. Привидения могут навеять ему глупые ненужные мысли о смерти, холоде, расставании…
Где же это зелье? Северус сам не знал, что именно он ищет, но был уверен - оно где-то здесь, и как только он увидит бутылочку, то сразу поймет, что именно это ему и нужно. Временами бывает полезно положиться на интуицию. Годы, проведенные рядом с Гарри, научили его этому. Они вообще многому друг у друга научились за годы, проведенные вместе, что вполне естественно.
И все же Северусу до сих пор казалось, что есть вещи, которые даже Гарри не способен понять. В последнее время измученные зеленые глаза мужа постоянно следили за ним, и Гарри в пику усталости постоянно о чем-нибудь говорил. Казалось, что он просто старается заполнить звуками неприятное ему молчание. Глаза Гарри все время спрашивали Северуса «Почему так тихо?» и Северус каждый раз испытывал легкую досаду на то, что Гарри – всегда такой внимательный – не может понять такой простой вещи. Северус не желал никакого шума. Вот и все.
Надо признать, было в этом что-то странное. Даже когда Гарри спал, и в их комнатах воцарялась тишина, Северусу казалось, что он слышит звуки, отраженные от стен – чей-то крик или плач. Этого было достаточно, чтобы свести с ума, но он старался держать себя в руках. Неужели в этом чертовом замке ему нигде не будет покоя? Не удивительно, что Гарри не становится лучше и непонятная болезнь, которая скрутила его… когда же это было? Почти шесть месяцев назад. Как можно выздороветь в такой обстановке? Северусу было плевать на то, что скажут по этому поводу целители и совет попечителей. Как только начнутся летние каникулы, он увезет Гарри в их маленький дом в Тоскане. Там тихо и ни одной колдовской семейки поблизости. В подвале Северус оборудовал прекрасную лабораторию, и как только они туда доберутся, он приготовит что-нибудь, способное поставить мужа на ноги. На окрестные пейзажи Гарри тоже жаловаться не придется – он частенько наводил на Северуса тоску, подолгу расписывая красоты какого-нибудь заката – а пока Гарри будет гулять в саду, Северус с удовольствием поработает в холодном каменном подвале.
Им будет очень хорошо в Тоскане.
Пальцы наткнулись на закругленное холодное стекло, и Северус мгновенно вырвал себя из задумчивости, вспомнив, что ищет. Он бросил взгляд на огромную кровать, в которой спал Гарри, и расслабился. Потом внимательно посмотрел на находку и глаза его заблестели.
На этикетке бутылочки с темно-синей жидкостью его тонким почерком было написано “Solamen”. Solamen. Избавление-от-боли. Бутылочка стояла в дальнем углу и успела запылиться, но Северус помнил, что это за зелье. Он приготовил его несколько лет назад, когда весь клан Уизли заявился в гости на Рождество, и кого-то из их выводка укусила змея. (Змея. Зимой. Такое случается только с Уизли). Естественно, оказалось, что ребенок – чей-то крестник, и Гарри очень шумно его успокаивал, пока Северус, как обычно, сделал всю работу. Зелье получилось на удивление эффективным – ребенок сразу же перестал реветь, его забрали из больничного крыла и больше никаких проблем не было.
То, что нужно. Его безо всякого вреда можно применять регулярно, и, может быть, глаза Гарри снова станут яркими и жизнерадостными, а не затуманенными болью – неизлечимо, осмелился заявить этот идиот, называющий себя целителем, что они, черт побери, могут знать – и конечно же, он будет благодарен Северусу. Очень благодарен. Прошло уже слишком много времени с тех пор, как они выражали признательность друг другу *таким* образом, с тех пор, как гримаса на лице Гарри была вызвана не болью, а наслаждением, а Северус запускал пальцы в пряди длинных, все еще непокорных темных волос, которые потом быстро поседели. Им обоим пойдет на пользу тряхнуть стариной.
Северус аккуратно стряхнул пыль с бутылочки, открыл крышку и понюхал. Еще годится, чего и следовало ожидать. Если Северус Снейп готовит зелье, он готовит его на совесть. Но бутылочка небольшая. Если… когда подтвердится, что оно действует, нужно будет приготовить еще. Как только Гарри проснется…
А пока Северус поднял бутылочку и посмотрел через нее на свет. Ему пришлось долго привыкать к большим окнам и яркому свету после лет, прожитых в подземельях. Бутылочка вспыхивала, искрила, отбрасывала блики, и темно-синий цвет зелья перемежался с более светлыми и яркими пятнами, мерцающими как звезды на темнеющем небе.
Это зрелище всколыхнуло давнее воспоминание, и Северус не смог сдержать улыбку. Это было приятное воспоминание, одно из любимых, если бы его заставили это признать – но заставить было некому, потому что он никому не рассказывал о том дне. Даже Гарри. Это случилось давно, очень давно, когда его волосы были черны, как ночное небо, и он еще не постиг всей красоты тишины. Как и все остальные, в те дни он производил много шума – топал, кричал, гремел и вызывал всеобщую неприязнь.
Но само воспоминание было тихим и спокойным. Это было ранней весной, когда воздух только начал прогреваться, а Гарри заканчивал седьмой класс. Старина Альбус Дамблдор – Северус до сих пор часто думал о нем – организовал что-то вроде пикника на берегу озера. На природе, но в то же время на безопасной территории замка. На берегу лежали лодки, на кострах готовили угощение, а на небе появились звезды. Воздух был наполнен восторженными криками и визгом студентов, катающихся на лодках по озеру. Северус, как профессор, был вынужден участвовать в празднестве и наблюдать за детьми. Он воспринял это как кошмарную, бесполезную трату времени, которое можно было потратить на что-нибудь полезное, способное помочь в войне. Они назвали ее Неофициальной Войной, потому что Министерство в то время еще упорствовало и отказывалось признать возвращение Волдеморта, хотя Ауроры гибли, как мухи, и люди исчезали точно так же, как в годы первой войны с Темным Лордом. И в такой обстановке Дамблдору пришла в голову «замечательная мысль». Устроить для детей пикник. Чтобы они смогли отвлечься. Как будто это могло решить все проблемы.
Северус размышлял обо всем этом, с унылым видом бродил между костров и по мере сил портил всем настроение. Гарри Поттер, разумеется, был главным раздражителем, способным и в одиночку испортить вечер. Снейп не сомневался, что этот невыносимый мальчишка и здесь найдет неприятности на свою голову. В очередной раз поискав парня взглядом, Северус обнаружил его на берегу – Поттер усаживал первоклассников в лодку, а Рон Уизли сидел на веслах и улыбался во весь рот. Когда все желающие оказались на борту, и Северус взял на заметку, что нужно приглядывать за этой лодкой, потому что с бестолкового Уизли станется свалить всех в воду, Гарри оттолкнул лодку от берега и махнул, делая знак отплывать. Потом он выпрямился, и замер, с легкой улыбкой наблюдая за удаляющейся лодкой – похоже, он собирался заняться тем, что только что запланировал для себя Северус. Улыбка Поттера поразила тогдашнего профессора. Это была не насмешливая, хулиганская ухмылка, а мягкая, спокойная, уверенная улыбка, подобная той, которую Северус часто видел на лице Дамблдора.
Время замедлило свой бег – или, во всяком случае, так показалось – а Северус сидел на траве в стороне от веселящихся детей и смотрел на Гарри Поттера. В тот вечер он впервые увидел в мальчике мужчину, которым тот станет: не испуганного сердитого мальчишку, а воплощение силы, могущества, надежности. И понял, что у Волдеморта нет ни единого шанса.
Пикник был чрезвычайно шумным, но когда Северус начал наблюдать за Поттером, стоящим на берегу озера, его будто бы укутал покров тишины. Тишины и покоя. Те десять минут, пока Поттер смотрел вслед лодке, а Северус смотрел на Поттера, были для Северуса минутами истинного счастья.
Интересная вещь – подобные мгновения. Люди с жадностью цепляются за них, постоянно воскрешают их в памяти и все, что случается потом, кажется тусклым и печальным. Люди внушают себе, что нечто подобное в один прекрасный день обязательно повторится, и лишь это помогает им сохранять интерес к жизни. Это ужасно – думать, что лучшее мгновение в твоей жизни уже позади.
У Северуса все было не так. Он не ожидал, что в его жизни произойдет что-то прекрасное, и когда такой момент наступил, он не стал задумываться над тем, что это было или что это значит. Он просто смотрел на Поттера и жадно впитывал в себя сияние, излучаемое молодым человеком; сияние, должно быть уже давно замеченное Дамблдором, обещающее безопасность и избавление.
В то время у Северуса и мысли не было о том, что между ним и этим мальчиком может что-то быть. Не было и не появлялось еще года три, а за это время воспоминание успело потускнеть, и его успокаивающий душу аромат сменился болью страстного желания. Но в ту ночь Гарри, сам того не зная, подарил Северусу несколько минут счастья и покоя, уверенности, что все будет хорошо. Мир вокруг него замер, будто отдыхая, и Северусу казалось, что лучше просто не может быть.
Северус никогда не думал о себе, как о влюбленном в своего мужа. Он просто любил его. И началось все тем вечером.
Он стоял и смотрел на бутылочку с синим зельем, которую держал в руке. Последние семьдесят лет его жизни – годы семейной жизни – не были легкими и безмятежными, но случались моменты, которые с лихвой окупали все трения. В эти мгновения то самое - первое - воспоминание возвращалось к нему. Это происходило, когда он смотрел, как Гарри работал или сидел напротив него за ужином или стоял вместе с ним вечером на террасе. Конечно, было еще много хорошего, очень много. Северус думал, что хотя это заняло у них много времени, они научились, наконец, быть семейной парой, и пришло время просто наслаждаться жизнью. Ему сто девять лет – до старческого маразма еще далеко. Он даст Гарри это зелье, боль отступит, они отдохнут в Тоскане, и в мире снова воцариться покой. И тишина. Именно то, что нужно Гарри.
А еще Гарри нужно просыпаться. Часы на стене подсказывали, что он прилег примерно полчаса назад, и если позволить ему поспать подольше, ночью нормального отдыха не получится. Целители говорили, что лучше придерживаться обычного распорядка дня, хотя они всегда добавляли «пока», и эта оговорка ужасно действовала Северусу на нервы. Можно подумать, что через какое-то время Гарри понадобиться больше времени для отдыха… как будто что-то могло взять верх над Гарри Поттером, над человеком, который в семнадцать лет продемонстрировал миру, на что способен. Да, временами от Гарри слишком много шума, иногда ему не хватает здравого смысла и рациональности, и в его поступках по-прежнему много непобедимого Гриффиндорского духа. Но слабым он не был. Никогда. А это – временное и скоро пройдет.
И как будто откликаясь на его мысли, со стороны кровати послышался шорох ткани. Северус повернулся на звук, все еще держа в руках бутылочку. – Просыпайся, - негромко сказал он, и сам удивился тому, как хрипло прозвучал его голос. Когда он в последний раз произносил что-нибудь вслух? Северус задумался. Несколько дней назад?
Оказалось, что звуки были ложным сигналом. Гарри спал. Северус быстрыми, мягкими шагами пересек комнату и слегка тряхнул Гарри за плечо. Худой, слишком худой… Итальянская кухня. Гарри любит пасту, покой и хорошее питание творят чудеса. Гарри тихо охнул и открыл глаза – медленно, как будто ему стоило больших усилий поднять веки.
Глаза его были яркими, что не обмануло Северуса, который понял – это от боли. Несколько ужасных мгновений глаза мужа умоляли Северуса о помощи, потом снова подернулись дымкой, и Гарри выдавил из себя слабую улыбку. – И долго я спал?
Северус не смог ответить. За какой-то миг эти глаза успели открыть ему все то, о чем их хозяин не хотел говорить. Они рассказали, что тело Гарри превратилось в один сплошной нерв, напряженный и дрожащий от боли, которую Гарри старался скрывать. Скрыл и сейчас. Но недостаточно быстро.
Северус чувствовал, как что-то очень важное внутри него начинает рушиться. Тысячи счастливых мгновений пролетели мимо, ускользнули, не дались в руки. Он протянул бутылочку, и когда Гарри забирал ее, руки дрожали у обоих. – «Solamen», - прочитал Гарри на этикетке. – Я его помню… с того самого Рождества… - Он снова смотрел на Северуса, но на этот раз в его глазах светилась признательность. – Какой ты молодец, что вспомнил. Мне бы и в голову не пришло. Спасибо, Северус.
Северус не мог выдавить ни слова, и только махнул рукой - раздраженный жест, говорящий, что Гарри пора бы заткнуться и выпить наконец это чертово зелье. Слегка скривившись, Гарри поднес бутылочку к губам, а потом со вздохом облегчения протянул ее Северусу.
- Ох, - выдохнул он, откидываясь на матрас. – Я даже не понимал, насколько мне больно… пока зелье не подействовало. Спасибо, - повторил он, и накрыл ладонь Северуса своей. Привычного украшения на левой руке не было – в последние несколько месяцев Гарри сильно похудел, и кольцо падало с пальца. Северус хотел было повесить его на цепочку, но побоялся, что Гарри случайно задохнется во сне, поэтому положил кольцо в коробочку и спрятал в комод - до тех пор, пока муж поправится и снова сможет его носить.
Северус поднял руку Гарри к своим губам, но вместо того, чтобы поцеловать, прижал ко лбу – он стоял, наклонив голову, потому что так и не мог смотреть в эти глаза. Паста. Закаты. Зелья. Он подарит Гарри все это, подарит ему лето в Тоскане, а потом… потом.
Они будут…
- Северус, - шепот Гарри заставил его яростно прикусить губу - столько печали было в этом голосе. – Северус, я…. все в порядке. Все хорошо. – Дрожащая ладонь погладила его волосы.
Так и не поднимая головы, Северус опустил руку Гарри к губам и поцеловал тонкие пальцы. Он не стал ничего отвечать на слова, бывшие откровенной ложью. Зачем что-то говорить. В мире и так достаточно шумно.
К тому же, ему нечего больше сказать.
Конец.
Нет, не смирюсь я с тем, что разлучает навек любящих жесткая земля. Но так и есть, так было и так будет – бесчисленное множество веков. Они ушли во тьму – в своей красе и славе, Увенчанные лилией и лавром. И все же, я не смирюсь.
Они мечтали и любили – все те, которые сейчас в одной земле с тобою. Теперь ты станешь тем же, что они – безликою, безрадостною пылью. И то, что ты любил, и что ты знал - обрывки фраз, сплетаясь с вязью формул – остались. Но то, что было для меня в тебе всего дороже - потеряно.
Твои слова и искренний твой взгляд, твой смех, твоя любовь – Исчезли. Все, чем ты был, довольно скоро станет Землей благоухающих цветов. Они красивы, знаю. Но не смирюсь. Ведь свет в твоих глазах был всех прекрасней роз на свете.
Ты там, внизу – сокрыт навек во тьме. Так тихо Они уходят – те, кто был нам дорог. Прекрасные и нежные. Безмолвно. Отважные, веселые и добрые. Я знаю. Но не хочу. Не верю. Не смирюсь.
-Edna St. Vincent Millay, “Dirge Without Music” («Поминальная песня без мелодии»)
Так больно.....Так красиво....И так реально...Спасибо, Ольга, огромное вам спасибо за етот перевод. И спасибо Айтене за перевод стиxа в конце. Вы обе просто молодецы.
Ольга Удивительно грустно и красиво. Прямо чувтвуется боль Северуса. И упрямство - не мириться с неизбежным, убеждать себя, что все-таки все будет хорошо. Спасибо Вам - и за фик, и за чудесный перевод, и за мысли, которые вызывает фик
Спасибо. Я боялась, что у меня не получится передать это настроение. Фик действительно очень тяжелый. К сожалению... нет, к счастью :) я сейчас не могу достойно ответить на ваши отзывы, потому что сижу рядом с Дженни и пью Отвертку.
хороший перевод. Но я все время, пока читала, представляля и Гарри, и Снейпа дряхлыми стариками... и мне было не грустно,а смешно. не обижайся, Оль, это , наверно, я одна такая дура
Ольга Красивый и тяжелый фик. Навеное это прекрасно, когда два человека, прожившие всю жизнь вместе не из-за привычки, а из-за любви друг другу. Во всяком случае, когда на улице встречаю пару «тем кому за 70» такие мысли появляются, а эти бабушки и дедушки, держащиеся за руки, вызывают улыбку и тихую зависть. И наверное, из-за этой любви еще тяжелей расставаться в итоге.
Простите за сумбурный отзыв, но рассказ тронул, вот и лезет в голову бред :) В общем, спасибо за это чудо :)
Я вот не знаю, что заставило Telanu после грустного фика написать еще один, еще печальнее. Я их долго не решалась переводить, потому что тяжело, но ничего подобного, кажется, с этим пейрингом больше не написано. Спасибо вам за отзывы.
aithene А с кем она подружилась, когда бросила Чайную серию, вот что интересно. С этим человеком надо разобраться. Ты. кстати, не пробовала спрашивать ее о планах?
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 23
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума