Снарри-форум

Дождь барабанит в окно. Тихо, но настойчиво. Капля за каплей.
Кап.
Кап.
Кап.

Сердце отмеряет удары неумолимо быстро. Но дыхание ровное.
Тук.
Тук.
Тук.
Он лежит, прикрыв глаза. Боится их открыть и увидеть… Нет, наоборот. Не увидеть.
Он постоянно ловит себя на мысли, что впервые разум его подвел. Он не выполнил данное себе же обещание: не ждать. Не требовать ничего взамен. Он корит себя за ревность и жадность, с которой впитывает, принимает каждую минуту, проведенную рядом. Каждый взгляд, прикосновение, вдох-выдох.
Кстати о вдохах. Он чувствует на голом плече теплое размеренное дыхание. Раньше оно успокаивало – теперь приближает неизбежное.

Дождь, такой громкий и бесшумный одновременно, плавно перебрался с лондонских улиц к нему в сердце очень давно. Так давно, что уже и не различить, где звук падающей воды, а где эхо его мыслей.
А рядом с ним - солнце. Настоящее, теплое, яркое. Оно сопит и дергается во сне. Доверчиво прижимается к боку, перебрасывает ногу через бедро, а руку через грудь, мягко целует в плечо. Солнце светит, греет, иногда даже обжигает, но он рад этому. Рад, когда на прозрачном теле его души расцветают ожоги – следы, подтверждение: он был. Не приснилось.
Ему все время кажется, что он у кого-то крадет это солнце. Что все это – не настоящее. Не его. Что кто-то другой придет и отнимет. Нет – вернет себе принадлежащее по праву.
А солнце улыбается ему так, как улыбаться умеет только оно: открыто, широко, лучезарно. Улыбается, смотрит в лицо и обнимает; шепчет что-то, мягко ведет губами по гладкой щеке.
Он боится проснуться где-нибудь в Мунго. Или маггловском доме для душевнобольных. Боится открыть глаза и прикоснуться. Просто – боится.
Он думает, что скоро это закончится. Однажды утром, в какой-нибудь самый обычный четверг или субботу – все закончится. Он просто останется один. «Так правильно», – говорит он себе. «Так должно быть», – убеждает он себя. «Ты привык, в конце концов». Но все это вранье, и он сам это знает. К чему он на самом деле привык, так это к теплому боку слева, ноге на бедре, руке на груди и щекочущему дыханию на шее.
– Не отпущу, – твердо говорит он почему-то вслух.
А солнце прижимается к нему сильнее, что-то бурчит и светит ярко-ярко, разгоняя дождевые тучи.
Хотя бы на это утро.