Снарри-форум

Гарри Поттер сидит на трехногом табурете и задумчиво смотрит на лежащий на столе длинный черный волос. Со стороны можно подумать, что ему неприятно взять его в руки, чтобы выбросить. Или что он собирается кинуть его в стакан, наполненный оборотным зельем. Зависит от того, с чьей точки зрения смотреть. Рон бы подумал первое. Гермиона — второе. Но в стакане чай, а вовсе не омерзительный отвар из златоглазок, шкуры бумсланга и прочей дряни. Вкусный чай, между прочим, брусничный — вот только остыл давно. Но его аромат все еще наполняет маленькую кухню. Отчего-то хочется взять волос в руки и намотать на палец, зачитывая про себя алфавит, но Гарри точно знает, что до нужной буквы длины не хватит, а расстраиваться желания нет — поэтому он просто смотрит, не зная, что с ним делать.

Выкинуть всегда можно, и он непременно это сделает, но не сейчас, только не сейчас — слишком велико искушение продлить иллюзию, что Снейп все еще здесь, в этом доме, завтракал недавно вот на этой вот кухне, а теперь по обыкновению сидит в гостиной у камина и читает утренний «Пророк», тихо ругаясь под нос на безмозглых тупиц, которые вместо полезной информации публикуют никому не нужную светскую хронику. Ворчит и, разумеется, не реагирует на совет не открывать страницу с этой самой хроникой.

А в прихожей, по соседству с жуткой подставкой для зонтиков стоят его не менее жуткие зимние ботинки, но он ими не пользуется. Потому что «что мне там делать, Поттер? Все необходимое можно заказать на дом, а видеть эти идиотские рожи у меня никакого желания нет». С этим поспорить было сложно, Гарри и сам не рад был, выходя на улицу, снова и снова замечать слоняющихся тут и там журналистов. Один за киоском с газетами — в розовом пальто и гетрах в полосочку. Другой — в клетчатом пиджаке и бриджах — топчется около старого клена. Это зимой-то! Понятно, что у него там согревающие чары, но как его до сих пор в маггловскую психушку не забрали — откровенно не ясно. Другой одет почти нормально, но широко улыбается каждому прохожему, как потенциальный клиент того же учреждения. И где он почерпнул сведения о том, как принято себя вести в немагической части города? Не у мистера Уизли часом? Но Гарри не может не гулять, он и сегодня собирается, вот только очень боится выйти и не обнаружить снаружи этих пестро одетых придурков. Они наверняка хотели взять интервью у Снейпа, и их отсутствие лишний раз напомнило бы Гарри о том, что профессора больше нет в его доме.

А ему так нравится думать, что он еще здесь. Он почти может уловить запах целебной мази для его горла и настойки для ингаляций. Впрочем, ни то, ни другое ему больше не требуется: шрамы зажили, а голос вернулся — чудеса современной колдомедицины. И Гарри ему тоже больше не требуется. Суд прошел, Снейпа оправдали, вернули палочку, и Поттер больше не может являться его опекуном, не может выслушивать целыми днями упреки и недовольства, не может улыбаться, как идиот, когда профессор скупо хвалит сваренный хозяином «неожиданно вкусный кофе правильной крепости» или «стейк на удивление правильной прожарки», не может спешить домой, зная, что его ждут — пусть и только потому, что из-за ограничительных заклинаний не могут покинуть без него пределов особняка. Ну и что? Гарри непривередлив, ему хватало и этого, а еще он оптимист и всегда верил, что пройдет время — и Снейп сам захочет остаться. Тьфу, ну кому он врет? В это он, конечно же, не верил, но надеялся хотя бы на что-то типа теплого расставания с обещанием дальнейших встреч.

— Поттер, я уезжаю.
— Конечно, я рад, что у вас все хорошо, но мы же еще увидимся?
— Заходи на чай как-нибудь вечерком.

Ага, или с подарками на Рождество. А еще лучше в костюме тыквы на Хэллоуин. Скорее уж на рюмочку яда. Процеженного, чистейшего. Такого качества вам больше не предложит ни один зельевар.

Гарри и сам не знает, на что рассчитывал, когда вызвался быть опекуном. Когда покупал на двоих продукты и кашеварил. Убирался на кухне без магии, чтобы подольше побыть рядом с традиционно растягивающим утренний кофе временным постояльцем. Когда терпеливо сносил насмешки и беззлобные, но все же обвинения в наследственной умственной неполноценности. Но кофе ведь профессор хвалил. И стейки. И даже один раз помог подготовиться к экзамену. Ну как помог? Натыкал носом в нужную страницу, но Гарри без него бы не нашел.

Никто ему не верил, но Гарри было хорошо рядом с этим мрачным типом. Полгода назад Гарри и сам бы в это не поверил. И наплевать, что ворчит, что зовет Поттером и невысоко ценит его способности. Все то время, что профессор был здесь, Гарри интуитивно чувствовал, что и ему это не в тягость. Выходит, ошибался. Вчера, когда решение о дальнейшей судьбе Снейпа было наконец вынесено, тот только бровь свою заломил и скривился в ответ на предложение Поттера отпраздновать. Ему, видите ли, нечего праздновать. «Закономерные вещи не празднуют». А Гарри припас для этого случая бутылочку отличного эльфийского вина.

Пришлось пить в одиночку, закрывшись в комнате. Так и уснул в кресле, а когда проснулся наутро с гудящей головой, то обнаружил, что Снейпа нет. Ни Снейпа, ни его вещей, ни даже чашки, которую Гарри для него купил. Все забрал, змий. Только волос вот этот оставил. Словно в насмешку. Словно для того, чтобы сделать Гарри еще более жалким в своей неуместной привязанности. И он, идиот непроходимый — вот прав был Снейп, прав — долбился в камины весь день. И в Хогвартс, и в дом старый профессорский. Ни ответа, ни привета. Так не делается.

Но он не удивлен, правда. Его столько раз кидали, что удивляться он давно перестал. Неблагодарность в ответ на благородство — ох, до чего же не ново. Хотя благородство тут, конечно, не причем. Это сначала он думал, что героически спасает профессора от ожидания в вердикта суда в Азкабане. Потом понял — привязался. Хочет чего-то от него, чего-то большего, но чего и сам не знает. И отдать ему в ответ готов все, вот просто все, но никто ж не возьмет.

Нужно пройтись. Подышать свежим воздухом. И волос выкинуть этот к чертям собачьим. Вот еще — грязь разводить. Вот профессор не любит беспорядок и правильно делает.

Он встает, потягивается и загадывает на журналистов. Если они там будут, то еще не все потеряно. То он Снейпа вернет, не будь он Гарри Поттером. А потом выходит из кухни, оставив волос на столе. Он себе потом скажет, что задумался и забыл. Но не забыл, конечно — специально.

На улице холодно, как в морге, и ни одного журналиста. Ни одного розового пальто или пестрого пиджака. Зато есть черная мантия. Длинная. С развевающимися на ветру полами и поднятым воротником. А в воротнике нос. Белый, длинный. Крючковатый. И Гарри совсем не удивляется: ведь неблагодарностью на благородство не отвечают. Он просто стоит, улыбается и смотрит. И на него смотрят. Не улыбаются, конечно, Мерлин упаси, но смотрят внимательно и совсем не зло. Разве что слегка раздраженно. Мол где ты шлялся, засранец? Я давно жду, замерз. И видно ведь, что замерз, если даже нос совсем побелел. А чего ждет — непонятно. Зашел бы. А как зайдешь, тут же думает Гарри. Заклинания же на доме. Без него не зайти. И надо бы бежать, хватать заледеневшую руку, тащить в дом, отогревать, а ноги словно к мостовой примерзли. И улыбка к лицу тоже примерзла. А в голове только одна мысль, что волос на столе оставил. Вот увидит профессор и обругает за беспорядок.

-конец-