Снарри-форум

Спасибо всем за комплименты - и за долготерпение! К огромной моей радости, теперь ко мне присоединилась Ira66, так что дело должно пойти немножко быстрее :)

Глава 19. Сновидения

Следующие несколько дней Гарри почти не расставался с Сэл. Он таскал змейку с собой повсюду, иногда в нагрудном кармане рубашки, иногда на запястье, а порой на шее, словно экзотическое ожерелье. Змееязом он теперь пользовался не задумываясь и даже порой нечаянно обращался на нем к Ремусу или Снейпу – сам ведь он не мог слышать разницы, и только недоумение на их лицах подсказывало, что что-то не так.

Каждый день он несколько часов упражнялся в применении чар и заклинаний – без малейшего успеха. Слава богу, говорил он сам себе, что хоть по вечерам, когда они со Снейпом занимались окклюменцией, дело шло лучше. Гарри был искренне удивлен собственными успехами; впрочем, в этом году он сделал то, чего не сумел в прошлом: отнесся к урокам со всей серьезностью. Он ежедневно несколько раз очищал сознание и даже стал делать это – по совету Снейпа – одновременно с прочими делами.

– Попробуй проверить, сможешь ли ты в таком состоянии завтракать, – предложил зельевар. – Или мыть голову, да так чтобы мыло в глаза не попало.

Последнее замечание можно было бы принять за шутку, если бы Гарри не понимал, что Снейп вполне серьезен. Нужно было научиться очищать сознание в любое время и так, чтобы никто не мог догадаться, что он делает. Ведь если каждый раз придется впадать в транс, толку от такого умения будет мало. Гарри понимал, что любые слабости подобного рода опасны: Волдеморт наверняка ими воспользуется.

Разумеется, он больше не использовал образ воды во время медитаций. Мысль о том, что он может подвергнуть жизнь Снейпа опасности, привела его в ужас, и Гарри немедленно принялся искать другой символ. Сначала он попытался представить себя в Хогвартсе, но его отвлекали бесконечные детали обстановки: он начинал мысленно блуждать по коридорам, разглядывать залы – и думать. Чувствуя, что нужно что-то более простое, стихийное, Гарри начал искать снова и довольно быстро понял, что пламя – это то, что надо. Он мог гореть, не сгорая.

– Огонь, – задумчиво сказал Снейп, увидев в сознании Гарри новый образ. – Темная стихия, связанная со смертью и воздаянием. Это символ разрушения, Гарри. И даже истребления.

– И очищения тоже, – возразил Гарри, которому не очень-то понравилось услышанное.

– Очищения? – некоторое время Снейп молча разглядывал его с головы до пят. – Ты действительно так думаешь? Очень по-гриффиндорски с твоей стороны. Но продолжим.

И Гарри продолжал медитировать, представляя мысленно образ пламени. Каждый раз ему удавалось продержаться немного дольше, а Снейп все больше отстранялся – по мере того как способности Гарри росли. Когда ему наконец удалось полностью очистить сознание без посторонней помощи, зельевар заметил, что пора перейти к следующей стадии и научиться сбивать противника с толку.

– Темный Лорд, встретив сопротивление при попытке проникнуть в твой разум, только удвоит усилия, – объяснял Снейп.

Из его речей Гарри понял, что подлинная окклюменция состоит в том, чтобы скрыть от врага часть своих мыслей, предоставив ему возможность увидеть остальные.

– У него должно остаться впечатление, что он победил тебя, Гарри, а ты меж тем должен показать ему лишь то, что хочешь показать. Приготовь заранее те воспоминания и впечатления, которые готов отдать ему в любой момент. Наложи их поверх своего пламени, слой за слоем, чтобы он мог прочесть их. И не дай ему ни малейшего повода думать, что ниже может быть что-то еще.

Так что теперь между занятиями с Ремусом и упражнениями в окклюменции Гарри часами просиживал над пергаментом с пером в руке, составляя перечень воспоминаний, которые был готов показать Волдеморту. Каждый вечер он под руководством Снейпа тренировался накладывать эти воспоминания поверх образа огня, стараясь, чтобы под ними ничего нельзя было углядеть.

А потом настало время на деле проверить, какие плоды дала вся эта подготовка.

В тот вечер Снейп появился из камина с Дамблдоровым думосбросом подмышкой и аккуратно поставил его на низкий столик у дивана. Гарри замер в дверях гостиной, нервно поглаживая Сэл, – та в ответ крепко обвила его запястье, словно осознавая, как ему сейчас нужна поддержка. Гарри даже призадумался, насколько же точно она его понимает. Поразительно, как змейка всегда угадывала его чувства! Впрочем, если учесть, сколько он с ней разговаривал, это было скорее естественно, чем странно. Сэл его, похоже, уже хорошо знала.

Профессор меж тем поманил его пальцем.

– Ты когда-нибудь пользовался ими?

Гарри чуть не подавился.

– Да нет, – спокойно пояснил Снейп с тенью улыбки на губах, – я не спрашиваю, заглядывал ли ты в думосброс. Полагаю, мы оба знаем ответ на этот вопрос. Но пользовался ли ты им сам?

Гарри молча помотал головой.

Снейп мягко положил ему руку на плечо.

– Ты не хочешь сделать это сегодня? Прежде чем мы начнем?

– Почему вы предлагаете? – шепотом спросил Гарри, и в нем всколыхнулось чувство вины. Он уже смирился с невероятным знанием, что Снейп умел быть заботливым (когда то было ему угодно), но с какой стати беспокоиться еще и об этом? Особенно после того, что Гарри натворил весной?! – Я имею в виду, в прошлом году вы этого не делали...

«Может, он действительно был искренен, когда сказал, что мы в расчете», – подумал Гарри, нахмурившись.

– В прошлом году, – тихо сказал Снейп, чуть крепче сжимая пальцами его плечо, – я раз за разом насиловал твое сознание на редкость отвратительным образом. Я повторял себе, что Темный Лорд не знает снисхождения и что лучше тебе не привыкать к поблажкам. Я верил: страх, что я увижу... некоторые вещи, принудит тебя сопротивляться всерьез. Я выбрал дурной способ тебя учить – обычно это делается по-другому. А посему, Гарри, если есть что-то, что тебе не хотелось бы мне показывать, ты можешь воспользоваться думосбросом.

У Гарри вырвался нервный смешок.

– По-моему, вы про меня уже почти все знаете. И я все равно не умею им пользоваться, и к тому же от моей палочки толку сейчас никакого.

Снейп прикоснулся кончиком собственной палочки к виску Гарри, шепнул: «Pensare non pensatum» – и велел:

– А теперь думай.

Гарри закрыл глаза и вспомнил, как когда-то понял, что такое день рождения и почему он никогда не получал подарки. Снейп медленно убрал палочку, и у Гарри возникло странное ощущение, будто что-то двигалось у него в голове и это что-то вытаскивали наружу. Он не стал смотреть, как Снейп переносит серебристо-белую нить в думосброс.

– Еще? – спросил Мастер Зелий.

Гарри сглотнул.

– Какой в этом смысл? Теперь уже не имеет значения, что вы увидите.

– Конечно имеет, бестолковый ты ребенок. Каждому есть что скрывать. – Снейп снова прикоснулся к его виску: – Pensare non pensatum.

И Гарри пришло в голову, что есть одна вещь, которую он бы предпочел скрыть: то, насколько он начал доверять Снейпу и как его это беспокоило.

– Еще?

– Нет, хватит, – сказал Гарри с облегчением и дерзко улыбнулся: – И вообще мне это не понадобится. На этот раз вам не пробиться, я знаю, как держать щит. Наверное, все дело в том, что в этом году у меня хороший учитель.

– Уверенность в себе – вещь полезная, – согласился Снейп, не обращая внимания на комплимент. – Однако самоуверенность, как ты быстро обнаружишь, весьма вредна.

Он унес думосброс в кухню, вернулся и взмахнул палочкой.

– Начнем? Legilimens!

Едва Гарри напрягся, как Сэл соскользнула по его ноге на пол и исчезла в щели между половицами. Он вздрогнул и чуть было не упустил образ пламени, потом почувствовал, как Снейп давит на его сознание, пытаясь пробить брешь, и в ответ удвоил усилия, заполняя все огнем.

Противостояние, казалось, длилось целую вечность.

Затем Снейп прервал контакт, сотворил для Гарри стакан холодной воды и потребовал начать все с начала.

Снейп не сдерживался и не давал ему поблажек. Но Гарри оказался прав: он действительно был готов к уроку и мог противостоять самым серьезным атакам учителя. Гарри позволил безвредным воспоминаниям плыть свободно поверх бушующего огня, спокойно выдерживая натиск Снейпа. Ни разу он не рухнул на пол, обессиленный и беспомощный, а в прошлом году это случалось почти на каждом уроке.

– Твоя магия тебе тоже помогает, – заметил Снейп несколько вечеров спустя, во время передышки после очередного упражнения. Гарри только что продержал оборону целый час.

– Вы же говорили, что даже магглы способны осваивать ментальные искусства, – напомнил Гарри, утирая пот со лба влажным платком. Вздохнув, он опустил голову на кухонный стол, за которым они сидели, и позволил себе расслабиться. Вернувшаяся Сэл взобралась по его спине, нырнула под рубашку и обвилась вокруг шеи.

– Маггл не смог бы сделать это так быстро и достичь такого уровня, – заверил Снейп. – Глядя, как продвигается твое обучение, я смею предположить, что окклюменция и для тебя врожденный дар.

– Как это может быть? Раньше у меня ничего не получалось...

– Раньше, – с нажимом сказал Снейп, – ты не хотел учиться, что было до боли очевидно.

Гарри резковато хмыкнул.

– Точно. Я не хотел, чтобы эти сны прекращались. Я думал, что Волдеморт хочет добыть какое-то оружие, спрятанное в Отделе Тайн. И пытался выяснить, чего он хочет. – Он немного помолчал, допил почти остывший чай и продолжил уже спокойней: – А еще я не хотел учиться у вас. Да и с чего бы мне было хотеть? Вы меня ненавидели и не скрывали этого, и мне оставалось только думать, что вы... нарочно меня не учили как следует.

– Мне кажется, Гарри, что я уже говорил: прошлое следует оставить в прошлом.

Сэл высунулась из-за воротника и зашептала ему в ухо; не сдержавшись, Гарри ответил резкостью, и руки его непроизвольно сжались в кулаки. Да что же это такое?

– Что говорит твоя змея?

Гарри демонстративно поднял глаза к потолку и попытался успокоиться.

– Теперь Сэл хочет знать, не вы ли мой отец. Что, эти змеи помешаны на родстве, что ли?

– Понятия не имею. А что ты ответил?

Что за странные расспросы? А что он должен был ответить, интересно? Раздражение Гарри усилилось, но он честно признался:

– Я сказал, что у меня нет отца и чтобы она больше не спрашивала, хотя мне трудно судить, как «Да сколько же можно?!» звучит на змееязе.

– По-моему, ты обидел свою маленькую леди, – Снейп указал на Сэл. Змейка спустилась по ножке стола на пол и поползла прочь.

– Леди?

– Просто предположение.

– По-моему, она просто проголодалась, – возразил Гарри, решив, что предположение ему нравится. Ему ужасно надоело думать о Сэл как о существе непонятного пола.

– Гм, – только и сказал Снейп, провожая уползающую змею взглядом. – Есть еще один навык из области окклюменции, которым тебе следует овладеть. Завтра мы им займемся. Тебе нужно научиться выталкивать меня из своего сознания.

– Столько труда, чтобы научиться показывать вам то, что я хочу, – слабо хмыкнул Гарри, – а теперь все сводится к тому, чтобы не показать ничего?

– От мага твоего уровня Темный Лорд будет ожидать сопротивления. Тебе нужно научиться защищаться от вторжения и при этом так, чтобы не нарушить созданные тобой слои поддельных образов.

Гарри уставился на него в легкой растерянности.

– В прошлом году вы с этого начали. Только и делали, что повторяли раз за разом: «Вытолкните меня из своего сознания, Поттер!»

Снейп нахмурился, и резко поставленная на блюдечко чашка звонко клацнула.

– Я же сказал оставить прошлое в прошлом! Какую часть этого предложения не в состоянии усвоить твои сомнительного качества серые клетки?!

– Я просто хотел узнать, почему в прошлом году вы сосредоточились на одном аспекте, только и всего, – попытался оправдаться Гарри.

Немного расслабившись, Снейп признал:

– В прошлом году главной целью уроков было прекратить твои сны. Альбус считал, что это необходимо, и не без оснований, поскольку теперь мы знаем, что Темный Лорд и в самом деле манипулировал тобой таким образом.

– А теперь?

Черты Снейпа напряглись, и Гарри немедленно вспомнил, что этот человек не выносил глупцов.

– Ты знаешь ответ на свой вопрос.

– Угу, – согласился он, понимая, что действительно знает. – Вы хотите, чтобы я был готов ко всему. Не только на случай таких снов, но и вообще к следующему разу, когда мне придется встретиться лицом к лицу с этим ублюдком.

– И встреча ваша, по-видимому, неизбежна. – Снейп взглянул на свои руки, затем снова на Гарри: – Хотел бы я избавить тебя от этого.

Гарри пробрала дрожь. Совершенно невинное слово вызвало к жизни жуткое воспоминание – голос Волдеморта на кладбище: «Избавься от сопляка!» Он помотал головой и на мгновение окунулся в образ огня. Да, окклюменция имела мало отношения к выдержке, но, как ни странно, это помогло.

Неожиданно лицо Снейпа исказила страшная гримаса: мучительный ужас в сочетании с осознанием неотвратимости... Хотя нет: главным чувством была решимость. Сжимая правой рукой левую, он поднялся и, спотыкаясь, бросился к камину.

– Вот черт! – ахнул Гарри, осознав, что происходит.

– Иди к Люпину, – приказал Снейп сквозь стиснутые зубы. – Оставайся с ним сегодня ночью. И не выходи из дома ни на секунду, ты меня понял?

– Да, конечно! – успел выкрикнуть Гарри в спину зельевара, и тот исчез у себя в подземельях. Там он, наверное, возьмет маску и плащ, потом отправится по каминной сети куда-нибудь еще, откуда можно аппарировать... на зов Волдеморта.

– Хотел бы я избавить от этого и вас тоже, – тихо сказал Гарри в пустоту.

* * *

Обычно, когда Снейп приходил заниматься окклюменцией, Ремус поднимался наверх и оставлял их одних. Гарри был ему очень благодарен за это небольшое одолжение и даже чувствовал себя немного неловко: все-таки Ремус тоже понимал, что уместно, а что нет.

Поднявшись по лестнице, он постучал в дверь Ремусовой спальни и тут же получил разрешение войти.

– Снейп ушел. Темная Метка, – уныло пояснил Гарри и содрогнулся, вспомнив, какое было у зельевара лицо.

– Ох, Гарри, – Ремус в два шага пересек комнату и сгреб его в охапку, утешая. – Такое было при мне пару раз во время собраний Ордена. Малоприятное зрелище.

– Угу, – согласился Гарри, уткнувшись носом в мягкую фланелевую рубашку Ремуса... он не сразу сообразил, что это пижама. – Ой... ты уже спал?

– Да нет, просто читал перед сном, – Ремус махнул рукой в сторону постели, и Гарри увидел у изголовья книгу: «Найди в себе волка: как стать вожаком стаи». – Думаю, Северус решил, что это хорошая шутка.

– Но Снейп тебя ненавидит, – тупо заметил Гарри, чувствуя, как у него начинает болеть голова.

– Он очень старается, чтобы я в это верил, – засмеялся Ремус. – Но почему-то постоянно прокалывается. Не знаю... может, конечно, он пытался таким образом меня оскорбить? С Северусом никогда не угадаешь.

– Он всегда зовет тебя по фамилии и никогда по имени. Так же, как всегда звал меня Поттером, когда ненавидел меня.

– Я рад, что ты понимаешь, что теперь он тебя не ненавидит, – тихо заметил Ремус.

– Угу. Хотел бы я, чтобы он и тебя перестал ненавидеть. Жутко неприятно, когда люди, которые... – он чуть не сказал «которые тебе не безразличны», но решил, что не готов к таким признаниям насчет Снейпа, – когда люди, которые с тобой все время общаются, друг друга не выносят.

Ремус улыбнулся, и Гарри тут же стало ясно, что тот отлично понял все недосказанное.

– Может, тебе станет легче, если я скажу, что Северус все это время варил для меня Волчье зелье? Не прошло и трех недель после того, как он выжил меня из Хогвартса... когда я получил от него совой очередную порцию зелья. И с тех пор – каждый месяц, как часы.

Гарри потер виски, но головная боль от этого не ослабла. Странно: стоило Снейпу это сделать, как она тут же проходила.

– Дай-ка я, – сказал Ремус и принялся делать ему массаж. Он явно владел этим навыком, хотя и не так хорошо, как Снейп. – Ты за него беспокоишься...

– Ты бы тоже беспокоился, если бы видел его лицо, когда Метка заработала.

– Я знаю, я видел... – повторил Ремус. – Знаешь, что самое странное во всей этой истории с зельем? Он не желает слышать никаких благодарностей. Просто из себя выходит каждый раз, когда я пытаюсь сказать спасибо.

– А ты пытаешься меня отвлечь от того, что происходит, – проворчал Гарри, уворачиваясь от заботливых рук Ремуса. – А что если сегодня Упивающиеся устроят рейд? И будут убивать магглов или магглорожденных? Ремус, меня тошнит! И Снейпу тоже приходится в этом участвовать? Не может же он отказаться, если он шпионит за ними...

– Надо было поговорить с тобой сегодня и предупредить, – пробормотал Ремус.

– Что? Откуда ты мог знать заранее, что его вызовут?

Ремус смерил его странным долгим взглядом и сказал наконец:

– Гарри, сегодня Хэллоуин.

– Я совсем потерял счет времени, – удивленно признал Гарри.

– У тебя забот хватает, – сочувственно сказал Ремус. – Может, пойдем вниз и попьем какао? Ты немного успокоишься и потом легче заснешь.

Это абсолютно, бесповоротно уверило Гарри в одной вещи.

– Ты совсем спятил, – спокойно объявил он. – Только не обижайся, пожалуйста. Ты что, правда думаешь, что я смогу заснуть? Я и думать об этом не хочу, пока Снейп не вернется. И тогда еще неизвестно, получится ли.

– И что же ты собираешься делать?

– Останусь у тебя, – ответил Гарри. – Мне Снейп велел. Я сейчас вернусь...

Он вернулся почти сразу же, таща с собой подушку и груду одеял, из которых соорудил на полу нечто вроде гнезда. Судя по выражению лица Ремуса, тот думал, что это Гарри спятил, но ему было уже все равно. Так и так всю ночь сидеть – пусть хоть удобно будет.

– Если ты собираешься остаться здесь, – заметил Ремус, – то совершенно необязательно лежать на полу. Кровать достаточно широка для нас обоих.

В этом Гарри и не сомневался, но ему не хотелось, чтобы с ним обращались как с ребенком. Стоит ему согласиться, и Ремус начнет суетиться вокруг, предлагая то какао, то молоко, то печенье или еще что-нибудь такое. Гарри был уверен, что этого не вынесет.

– Не-а, – отказался он. – Мне и тут неплохо.

Ремус, к счастью, не стал настаивать, и Гарри в который раз подумал, что не стоило ему грубить почем зря. Ремус же правда о нем заботился. Просто не всегда знал, что нужно Гарри. Да те же уроки взять – ну не помогут радостные мысли вызвать Патронуса, пока вся эта ерунда с его магией не решится. Понять бы еще, что эта вся ерунда значит. Гарри всерьез сомневался, что всему виной недостаток костного мозга. На Фримли-парк сказали, что все должно восстановиться дней через десять, а этот срок уже почти прошел. Конечно, может, Снейп прав, и маги действительно отличаются от магглов. И потом, часть магических способностей у него осталась... но все равно Гарри начинал отчаиваться.

– Ну что, – не выдержал он минут через пять, когда стало ясно, что Ремус говорить не собирается. – Что ты думаешь про мою магию? Почему она возвращается только в трех аспектах? Снейпу кажется, что это важно.

– Змееяз, окклюменция и вещие сны, – кивнул Ремус. – Северус прав: странно, что твоя сила выбрала именно эти проявления. Не чары, не заклинания... ничто из того, для чего нужна палочка.

– Может, мне нужна новая? – задумался Гарри вслух. – Хотя непонятно, с чего бы вдруг. И я боюсь пользоваться новой, с тех пор как узнал, что Волдемортова палочка – сестра моей. – Он вздохнул. – И вообще, я тут нашел в подвале старую палочку Сириуса. Попробовал поколдовать ею – все без толку.

Ремус ненадолго задумался.

– А тебе снились еще вещие сны?

– Да считай каждый день, – ответил Гарри. – Или, точнее, ночь, когда мне полегчало и я перестал спать днем. Кстати, знаешь, что интересно? Я заметил, что эти сны строятся по определенной схеме. В них всегда две части, и первая обязательно про прошлое. Причем чем дальше, тем глубже в прошлое, – он приумолк, считая на пальцах, потом продолжил: – Сначала мне приснился Кричер, потом я видел, как Снейп отрезает у тебя прядь волос для Полиморфного зелья. Потом – как слизеринцы затевают какое-то жульничество на квиддичном матче, и как Дамблдор нанимает Арана вести ЗОТИ, а потом – как летом обновляют защитные чары в Хогвартсе, ну и все такое прочее. И все это довольно безобидно, кроме Кричера, конечно.

– И ты уверен, что все, что тебе снилось, – правда?

– Ну, дня через два после сна про квиддич Рон в письме написал кое-что, из чего я понял, что все было на самом деле. И я спрашивал Снейпа про обновление защиты в Хогвартсе. Его совершенно потрясло, насколько мой рассказ был всесторонним и подробным – так он выразился. Не знаю точно, правда ли мантия Арана запуталась в механизме лестницы у входа в кабинет Дамблдора, но думаю, что так оно и было.

Ремус нахмурился и снова откинулся на подушку.

– А вторая часть, Гарри? Там есть какая-то закономерность?

– С этим сложнее, – признался Гарри. – То есть, я думаю, что есть, но какая, пока не догадался. Пока мне кажется, что мне снятся случайные вещи. Как дом Дурслей рухнул, я тебе уже рассказывал. Потом еще снилась поляна в лесу. Вокруг никого, но такое какое-то жуткое ощущение... трудно передать. Потом приснилась маленькая каменная комната, почти конура. И мне жутко хотелось пить.

– Что еще?

– Гм... – Гарри задумался. Он отчетливо помнил сон, но подобрать нужные слова оказалось нелегко. – Я лежу в больничном крыле в Хогвартсе, и у меня все болит. Я ничего не вижу, но запах ни с чем не перепутаешь... – Ремус улыбнулся, и Гарри подумал, что тот понимает, о чем речь. – И я кричу и зову Снейпа. Ко мне подходит кто-то еще, но я вырываюсь. И странное ощущение: с одной стороны, мне только он и нужен, но как только он появляется, мне становится муторно до дури, – он приумолк. – Дичь такая, да?

– Я бы не сказал, – возразил Ремус. – Еще что-нибудь?

– Угу, дальше все еще страннее. Я почему-то живу в хогвартских подземельях, а не в Гриффиндорской башне, и Рон с Гермионой приходят меня навещать. И я уже могу видеть. И вот Рон говорит какую-то гадость про слизеринцев, а я ему как дам...

– Заклинанием? – воскликнул Ремус.

– Да нет, кулаком. Беру пример с Гермионы, она пару раз здорово засадила Малфою в челюсть. – Гарри умолк, стараясь вспомнить еще что-нибудь. – А, был еще сон, где Малфой называет меня братом, а я смеюсь. Если это не извращение, то я уж не знаю что.

– Хочешь, расскажу, что я насчет всего этого думаю?

Удивленный, что Ремус об этом спрашивает, Гарри перевернулся на бок, лицом к собеседнику.

– А там будет что-нибудь про накопившиеся темные эмоции?

– Насколько я понимаю, не хочешь.

– Да нет, хочу, – решился Гарри. – Говори уж. Может, они у меня и накопились. Сначала я так не думал, но все эти сны, особенно те, что про меня, не очень-то радостные.

– Это первое, на что я обратил внимание, – заметил Ремус, садясь и прислоняясь к изголовью. – И вторая половина всех снов – про тебя.

– Кроме сна про Тисовую улицу.

– А ты думаешь, что сны про Тисовую – это не про тебя, Гарри?

– Гм... может, и про меня.

– Далее, думаю, ты правильно предполагаешь, что первая половина снов касается прошлого. Интересное проявление силы... особенно если считать, что раньше ты не обладал этой способностью.

– Ты тоже видел мою оценку за СОВу? Или тебе Снейп сказал?

– Просто догадываюсь, – ответил Ремус. – Кроме того, подлинный дар ясновидения – большая редкость. Я бы предположил, – продолжил он, – что назначение первой части снов ровно одно: дать тебе понять, что это не простые сны, а видения, к которым следует отнестись серьезно.

– Да какое это имеет значение, что Аран настолько глуп, что не в состоянии подняться по вертящейся лестнице и не порвать мантию в клочья! – не выдержав, рассмеялся Гарри. – И я и без видений знаю, что слизеринцы вечно мухлюют, Ремус!

– Вот именно.

– Чего?

– Значения эти мелочи не имеют, тут ты прав. Но они указывают на то, что сны твои – не просто сны. И что на вторую их часть – ту, что о тебе, Гарри, – следует обратить внимание.

Гарри попышнее взбил подушку.

– Ага, понимаю. Но что значит эта вторая часть? Ты видишь какую-нибудь закономерность? Кроме того, что это все обо мне?

– Они отражают твое сложное, двойственное отношение к самым разным вещам, – сообщил Ремус, в упор глядя на него.

У Гарри возникло ощущение, что Ремусова интерпретация ему вряд ли понравится.

– Продолжай, – сказал он мрачно, глядя тому в глаза.

Ремус резким движением погасил свет, поморщившись, поскольку ему пришлось применить магию, чтобы выключить волшебную лампочку у кровати.

– Ты ненавидишь дом Дурслей, но испытываешь смешанные чувства к своему кузену в последнее время, если я правильно понял. Поэтому тебе снится, что дом рушится, но двоюродного брата в нем нет.

– Да...

– Ты чувствуешь себя здесь как в ловушке. Ты хочешь уйти, но знаешь, что это неосторожное решение. Тебе снятся каморки с каменными стенами, ты жаждешь того, что не можешь получить, но поляна, неожиданное воплощение свободы, тоже вызывает у тебя жутковатое ощущение.

Гарри приподнял бровь: анализ произвел на него впечатление. Он действительно теперь одновременно и ненавидел Дадли, и нет. Он чувствовал себя в ловушке, но знал, что уходить глупо и опасно.

– Продолжай, – снова тихо попросил он.

Глубоко вдохнув, Ремус продолжил:

– Теперь Северус. Между вами годы недоверия и ненависти. Причем с его стороны это началось еще до твоего рождения. Но теперь вам удалось... подружиться, что ли. И ты испытываешь из-за этого смешанные чувства. Он тебе симпатичен, во всяком случае, иногда, и во сне ты его зовешь. Но ты боишься ослепнуть и поэтому во сне ничего не видишь. Тебе дурно, потому что, как бы ты теперь к нему ни относился, ты не можешь забыть несчастья, которые он тебе причинил.

– Он их прямо сейчас кому-то причиняет, – пробормотал Гарри. Думать о том, чем сейчас, в эту самую минуту, может быть занят зельевар, было совершенно невыносимо. – Ладно, это я понял. Еще что-нибудь? – спросил он. – Только не говори, что у меня двойственные чувства к Малфою, потому что я точно знаю, что это не так. Он такая же мерзкая скотина, как и его папаша.

– Думаю, у тебя двойственные чувства не к Драко, а к себе самому. Во сне ты ударил Рона из-за того, что он говорил гадости о слизеринцах, и слизеринец потом назвал тебя братом. Я бы сказал, что Драко в твоем сне просто символизирует Дом, в который тебя чуть не распределили.

– Ну вот это тебе уж точно Снейп рассказал.

– Угу. Он долго рассуждал на эту тему. Не знаю, обращал ли ты на это внимание, но он очень серьезно относится к своим обязанностям главы Дома.

– Да, я ни разу не видел, чтобы он снял хоть один балл со Слизерина, – проворчал Гарри.

Ремус в ответ только фыркнул.

– О да, Северус яростно поддерживает честь Дома. Но я не об этом. Он очень хорошо знает всех своих студентов и их семьи.

– Это потому, что они все чистокровные. Как и он. Сириус мне рассказывал, когда показывал гобелен. Все чистокровные семьи в родстве между собой. Снейп наверняка знает всех своих чуть ли не с рождения.

– Гарри, они не все чистокровные. Просто остальные быстро учатся скрывать свое происхождение. И Северус заботится о своих студентах вне зависимости от того, кто из какой семьи. Он разговаривает с ними после занятий, помогает приспособиться к жизни в Хогвартсе. Он с каждым обсуждает отметки за семестр, кого ругает, кому дает советы, если нужно. А если в Слизерине начинаются волнения, он днюет и ночует в их гостиной.

– Да уж, ему приходится, – кисло отозвался Гарри. – Слизеринцы не гриффиндорцы. Если они выйдут из себя, дело может и до убийства дойти. – Ремус промолчал в ответ, и Гарри был вынужден признать: – Ладно, ладно. Похоже, он немножко больше делает, чем Макгонагалл, я понял.

– И он заботился бы и о тебе, если бы ты попал в Слизерин, – договорил Ремус.

– Да уж, конечно.

– Да, заботился бы, – настойчиво повторил Ремус. – У Северуса... своеобразное чувство чести. Оказавшись в Слизерине, ты стал бы для него одним из своих, а о своих он заботится, даже если кого-то на дух не переносит. И думаю, он гораздо раньше увидел бы в тебе тебя самого, если бы был вынужден сразу узнать тебя получше.

– Угу. Ладно, это все дело прошлое, – пробормотал Гарри. – Так ты думаешь, эти сны значат, что у меня двойственные чувства к тому, что я выбрал Гриффиндор, а не Слизерин?

– Я думаю, ты начинаешь понимать, что в тебе есть и то и другое. Или, может быть, что гриффиндорское понимание чести и верности – не единственно возможное.

Гарри скрестил руки за головой и уставился в потолок. Да, обо всем эт ...